Бендиго Шефтер - Ламур Луис - Страница 55

— Но не здесь?

— Нет. Мне нравится Восток, и я буду сюда наведываться, но мое место там — на Западе. — Я посмотрел на нее. — Нинон, тебе придется с этим смириться. Я горный человек. Я люблю быть заодно с дикой природой.

Ни один из нас не заговорил о личном. Мы беседовали об общих знакомых, о городе, о снеге, о горах и еще о всякой всячине.

— Можно, я провожу тебя домой?

Она рассмеялась.

— А я уже дома. Я живу здесь, в этой гостинице… вместе с тетей. Видишь ли, мы играем в театре на Пятой авеню, прямо за отелем. Очень удобно и близко.

Я проводил ее до лифта. Завтра мы встретимся, и я познакомлюсь с ее тетей.

Когда лифт ушел наверх, я прошелся по вестибюлю и купил «Трибюн» мистера Грили. Завтра позвоню редактору, у которого лежит мой рассказ о пуме.

Лорна еще не ложилась. Она подняла на меня глаза от книги.

— Ты ее видел? Ты видел Нинон?

— А ты откуда знаешь?

Она рассмеялась.

— У меня тут был гость. Ее тетя. — Она закрыла книгу. — Очень красивая и образованная женщина. Но как она узнала, что ты здесь, — не понимаю. Она пришла меня навестить.

Глава 37

Мы встретились в кафе «Дельмонико», самом модном заведении города. Трудно представить, но Нинон выглядела еще прелестней, чем накануне.

Я встал, когда они подошли к столику, где сидели мы с Лорной. Тетя Нинон, она же миссис Боссан, оказалась привлекательной дамой лет сорока. Она смотрела мне прямо в глаза — насмешливо и с любопытством.

— Ну и что? Я похожа на страшное чудовище?

— Вы тетя мисс Нинон и просто обязаны были оказаться красавицей.

— Неплохо сказано. Для дикаря с Дикого Запада вы хорошо подкованы, — улыбнулась она. — Я вас представляла в виде монстра в бизоньей коже и с ножом для снятия скальпов.

— Я одеваюсь сообразно обстоятельствам. — Я поклонился. — Бизоньи шкуры здесь не в моде.

— А нож для скальпов?

— Это другое дело. Но мне кажется, что тут скальпы принято снимать с помощью слов, а не примитивной штукой вроде ножа.

Мы говорили о том и о сем, о книгах, о путешествиях, о Нью-Йорке и Новом Орлеане, о театре… Я вспомнил о пьесе «Мода» — я ее прочел, когда к нам попал Миллер Пайн.

Я говорил и слушал, а мой взгляд блуждал по залу кафе. Здесь спокойно, тихо, отменная еда — все не так, как там у нас, в горах. Как далеко отсюда до гор Уинд-Ривер и каньона Попо-Аджи!

— Зачем вы приехали на Восток, мистер Шафтер?

— Чтобы увидеть Нинон. Мы давно не виделись.

— Только и всего?

— Ну… я выслал сюда несколько рукописей. Мне бы, конечно, и так ответили. Письмом. Но честно говоря, я рад, что приехал. У меня купили две статьи, их только нужно доработать. Утром я говорил с редактором, и он подсказал, как их привести в порядок. Я слишком долго хожу вокруг да около, а нужно просто взять и рассказать историю.

— Что же вы пишете?

— Я, конечно, не писатель, но многих интересует Запад и дикая природа. Ну, я и написал о горных львах, пумах, пантерах — называйте, как хотите. А второй рассказ — о стычке с индейцами.

— Нинон рассказывала мне о вашей тамошней жизни. Вы, должно быть, очень смелый.

Разве? А ведь я сам часто задумывался, смелый ли я. Вот и сейчас я просто пожал плечами.

— Каждый делает что может.

— Он столько миль проехал по морозу, когда меня искал, — тихо сказала Нинон. — Если бы не он, меня бы не было в живых, как Дэвида.

— Благодарите Дрейка Морелла, — сказал я. — Если бы он до нас не добрался, мы бы ничего не узнали. А ведь он был тяжело ранен! Я нашел его на снегу, без сознания.

— Дрейк Морелл! — Эмили Боссан повернулась к Нинон. — Ты мне ничего не говорила!

— Мне бабушка не велела. Она сказала, что это бы вас расстроило.

— Вы его знаете? — спросил я у Эмили.

— Да, конечно. Очень хорошо. Старый друг нашей семьи и… словом, он мне был симпатичен.

— А мы очень рады, что он к нам попал. Дрейк очень умный и красивый человек. Но, конечно, иногда он бывает… ну, излишне резок.

— Можно сказать и так. — Она улыбнулась. — Видите ли, он очень много играл. И постоянно выигрывал. Ну, и тут всегда возникает вопрос о честности.

— Понимаю.

— А что с ним сейчас? Где он?

— Он у нас учителем.

— Дрейк Морелл? Учитель?

— Он хороший учитель. — И я рассказал ей историю о том, как вооруженные до зубов школьники встали за него горой.

— Неужели они ходят в школу с оружием?

— Ну, на город могут в любой момент напасть индейцы, а некоторые школьники приезжают в школу с окрестных ранчо верхом. Это не значит, что у нас всегда опасно, просто вдруг может нагрянуть беда, и тогда придется действовать решительно. Так что лучше всегда быть наготове. Еще там есть пумы. Они редко нападают, но все же такое случается. Или можно наткнуться на медведицу с медвежатами. В такие моменты она очень опасна. Когда мальчишки приходят в школу, они раздеваются и оставляют оружие вместе с верхней одеждой. А тут, когда Фоллет явился по душу Дрейка, мальчики уже собирались по домам и оружие было при них.

— Господи, такое даже трудно себе представить.

— Естественно. Некоторые живут в теплых уютных домах вдали от границ и пытаются нас, переселенцев, учить, как нам подобает себя вести. Но представьте, что человек однажды возвращается домой и находит своих детей и жену убитыми. Просто так, без причины.

— А ты, Лорна? — спросила Нинон. — Ты вернешься туда?

— Не знаю. Если я останусь здесь, придется как-то зарабатывать на жизнь. Но ведь я не актриса, как ты. Наверное, поеду обратно, но не домой. Останусь в Денвере. Или отправлюсь в Калифорнию.

Мы пили кофе, когда к нам подошли двое — Гораций Грили и еще один джентльмен, которого я не знал.

— Можно ли к вам присоединиться, мистер Шафтер? Мы с приятелем обсуждали положение индейцев и решили, что было бы неплохо послушать знатока.

— Конечно, прошу вас, — сказал я, вставая, и представил мужчин моим леди.

— Вы говорили, что весной на Западе может начаться кровопролитие. Что можно сделать, чтобы этого избежать?

— Ничего.

— Ничего? Да бросьте вы, молодой человек. Должен же быть какой-то выход!

— Может быть, но я его не знаю. Большинство белых ничего не понимают в индейцах, а многие даже не хотят понимать. Им индейцы представляются чем-то вроде досадной помехи, которая не дает им спокойно жить. Ну, вроде бизонов. А дело в том, что молодой индеец может заслужить свой мужской статус среди соплеменников только на охоте или на войне. Старики участвовали в войнах, считали добычу, снятые скальпы и украденных лошадей. Это заменяет богатство, у них весомое положение в общине. А что делать молодому? Старый индеец стремится к миру, молодой — к войне. Чтобы жениться, он должен доказать, что он мужчина и воин, поэтому он должен сражаться. За невесту с него требуют лошадей — необходимо их украсть. А потом его жена захочет иметь такие же вещи, как у белой женщины. Эти вещи можно выменять, купить, но — на что? Значит, он должен убить и ограбить. Обоз фургонов для индейца — все равно что испанский галеон, нагруженный золотом ацтеков, для сэра Фрэнсиса Дрейка. Большинство индейцев, которые грабят обозы, живут вдали от дорог, но они проезжают многие мили, чтобы поживиться «сокровищами» из фургонов. Лицом к лицу столкнулись два народа, у которых разные религии, обычаи, несхожий образ жизни. Несколько столетий война была образом жизни и в Европе, вспомните хотя бы викингов. Война все решила. Для индейцев сейчас так и есть. Старые индейцы мудры, их разум светел, головы не хуже наших с вами, и они готовы прислушиваться к мнению других. Но если вам удается договориться и заключить мир со стариками, то тем самым вы загоняете в угол молодых, их проблемы остаются нерешенными. Чтобы наступил мир, нужно дождаться, чтоб у индейцев появилась новая система ценностей. А это — время жизни нескольких поколений.

— Гм. — Грили потер баки. — Вот так, мой друг. Не могу сказать, что во всем согласен с молодым человеком, но такого ясного объяснения я еще никогда не слыхал.