Вамфири - Ламли Брайан - Страница 52

Бренда была уверена, что такой ребенок мог быть сыном только Гарри Кифа, и была счастлива оттого, что он у нее есть. Ах, если бы и Гарри был жив! Однако в определенном смысле он продолжал жить, воплотившись в Гарри-младшем. На самом деле она даже и представить себе не могла, в какой мере Гарри благодаря сыну оставался рядом с ней.

Бренде ничего не было известно о том, какого рода деятельностью занимался Гарри Киф в Британской разведке (она только предполагала, что он работал на эту организацию) Она знала лишь то, что эта работа стоила ему жизни. Его гибель, однако, никто по достоинству не оценил, во всяком случае официально. Тем не менее ежемесячно Бренда получала чистый конверт со вложенным чеком и сопровождающей запиской, в которой указывалось, что это «вдовья пенсия». Бренда не переставала удивляться, думая в том, как высоко, должно быть, они ценили заслуги Гарри. Суммы, указанные в чеках были всегда большими, по меньшей мере в два раза превышающими то, что Бренда могла когда-либо заработать. И это было великолепно, ибо она получила возможность все свое время посвящать маленькому Гарри.

— Бедный малютка Гарри, — вполголоса напевала она старинную песенку, которую она слышала от своей матери, а та от своей...

— Нет у тебя мамы, нет у тебя папы... родился ты в яме с углем...

Что ж, в действительности дело было не так уж плохо, но все же им очень не хватало Гарри. Хотя... иногда Бренда чувствовала уколы совести. Прошло меньше девяти месяцев, с тех пор как они с Гарри виделись в последний раз, а она почти пришла в себя. Ей казалось, что это нехорошо. Нехорошо, что она больше не плачет, вспоминая его, нехорошо, что она вообще не слишком много плакала, а еще хуже то, что он ушел и присоединился к огромному числу тех, кто так любил его. К мертвым, давно исчезнувшим, рассыпавшимся в прах.

Дело даже не в моральном аспекте, а в самой сути, в принципе. Она не могла думать о Гарри, как о мертвом. Возможно, она воспринимала бы все иначе, если бы увидела его тело. Но она была рада, что этого не произошло. Мертвый, он уже не был бы Гарри.

Ладно, хватит печальных мыслей.

— Пик! — тихонечко произнесла она, нежно коснувшись кончиком указательного пальца похожего на пуговку носика. Маленький Гарри уже спал...

Гарри почувствовал, что сила, притягивавшая его к младенцу, ослабла, что крошечный мозг уже не владеет его сознанием. Он направился к двери, ведущей из одного измерения в другое, и вновь оказался в абсолютной темноте бесконечности Мебиуса. Представляя собой чистый разум, он летел в метафизическом потоке, свободный от воздействия гравитации и массы, тепла и холода. Он двигался, как пловец, в огромном черном океане, простирающемся от «никогда» до «вечно», от «никуда» до «повсюду», и с одинаковым успехом мог оказаться как в прошлом, так и в будущем.

Отсюда Гарри мог направиться куда угодно и когда угодно. Для этого ему необходимо было выбрать направление и нужную дверь. Открыв двери времени, он увидел голубое сияние линий жизни миллиардов обитателей Земли. Эти линии устремлялись в бесконечность в неведомое, непредсказуемое будущее. Нет сюда он не пойдет. Гарри открыл другую дверь. Здесь мириады голубых линий уходили прочь, сокращались, сходились в мерцающую голубую точку. Эта дверь вела в прошлое, к истокам существования жизни на Земле. Но и не это ему нужно сейчас. Он понимал, что, на самом деле, ему не подойдет ни одна из дверей, — он просто тренировал свои способности.

Дело в том, что, если бы перед ним не стояла конкретная задача. Его нынешняя миссия была сродни той, которая лишила его материального существования и которая по-прежнему оставалась невыполненной. Отбросив в сторону посторонние мысли и предположения, Гарри воспользовался своей безошибочной интуицией и постарался выбрать нужное направление, взывая к тому, кого искал.

— Тибор! — разнесся в черной пустоте его голос. — Откликнись, чтобы я смог отыскать тебя. И тогда мы поговорим.

Прошла минута, а может быть, секунда или миллион лет — в бесконечности Мебиуса это не имело никакого значения.

Мертвым не было дела до времени «А-а-а-а-х! — наконец послышался ответ. — Это ты, Га-а-а-рри?»

Раздавшийся в его голове голос подземного существа стал для Гарри ориентиром, следуя за которым, он приблизился к одной из дверей Мебиуса, открыл ее и переступил через порог.

...На крестообразных холмах стояла полночь, на две сотни миль вокруг вся Румыния была охвачена сном. Ни Гарри, ни изображению младенца не было нужды материализоваться здесь, ибо их все равно никто не мог видеть. Однако сознание того, что, будь здесь чьи-нибудь глаза, они смогли бы увидеть его, придавало Гарри сознание материальности. Он остановился на площадке, окруженной неподвижно стоявшими деревьями, устроившись на куче каменных обломков вблизи разрушенного входа в бывший склеп Тибора Ференци, и создал вокруг себя небольшой круг света. Потом мысленно устремился в черноту ночи.

Если бы Гарри обладал телом, его, несомненно, охватил бы озноб, но дрожь, которую он испытал бы, могла быть только физической, никак не душевной, ибо погребенное здесь пять веков назад бессмертное зло ушло навсегда, оно лишилось бессмертия и умерло. В связи с этим невольно возникал вопрос: исчезло ли оно полностью, действительно ли умерло навсегда? Ибо Гарри Киф знал и получал все новые и новые подтверждения того, с какой поистине чудовищной настойчивостью, с каким упорством вампиры цепляются за жизнь.

— Тибор, — заговорил Гарри, — я пришел. Я вернулся к тебе против воли сонма мертвых, и я хочу поговорить с тобой.

«А-а-а-а-х! Га-а-а-а-рри! Ты служишь для меня утешением, мой друг! По правде говоря, ты единственный, кто дарит мне покой и умиротворение. Мертвые шепчутся между собой в своих могилах, беседуют о том, о сем, но меня они игнорируют. Я одинок, я очень... одинок! Если бы не ты, я оказался бы в полном забвении...»

Одинок? Так ли это? Гарри не верил ему. Экстрасенсорный дар подсказывал ему, что рядом с Тибором находится что-то еще, нечто такое, что скрывается и ждет своего часа, нечто очень опасное. Но он скрыл свои подозрения от Тибора.

— Мы же договорились с тобой, — сказал он. — Ты рассказываешь мне о том, что меня интересует, а я обещаю не забывать о тебе. Время от времени, пусть даже на несколько минут, я буду приходить к тебе, чтобы побеседовать.

«Это потому, что ты хороший, Га-а-арри! Ты добрый. А те, мертвые, такие же, как и я, — они недобрые. Они продолжают злиться и завидовать мне».

Гарри хорошо были известны хитрости и уловки подземного существа, любой ценой стремившегося увильнуть от темы разговора, от того главного, ради чего Гарри появился здесь. Все вампиры — родственники сатаны, они говорят его языком, всегда лгут и морочат голову. Так что, вполне естественно, Тибор с самого начала попытался увести разговор в сторону — на этот раз с помощью жалоб на «недоброе» отношение к нему со стороны Великого Большинства. Гарри не собирался говорить с ним об этом.

— Ты не имеешь права жаловаться, Тибор, — сказал он. — Они хорошо знают тебя. Сколько жизней ты отнял, ради того чтобы продолжить собственную или просто насытиться? Мертвые не простят тебя, потому что они потеряли самое дорогое. В свое время ты был великим похитителем жизни. Ты, однако, нес с собой не только смерть, но иногда и бессмертие. Так почему же ты теперь удивляешься, что они не хотят иметь с тобой дело?

«Воин тоже убивает, — со вздохом произнес Тибор. — Но когда он в свою очередь погибает, разве от него отворачиваются? Конечно же, нет! Мертвые с радостью принимают его в свою компанию. Убивает палач, убивает в приступе ярости маньяк или рогоносец, обнаруживший соперника в собственной постели. Ведь им не отказывают в общении. Возможно, такое происходит с ними при жизни, но не после того, как она завершится. Ибо после смерти они получают иной статус. При жизни я делал то, что должен был делать, но своей смертью я заплатил за все. Неужели мне придется расплачиваться и дальше?»