Путешествие в Мир Снов - Ламли Брайан - Страница 14

— Когда ты замкнешь круг, появится стена. Затем ты сможешь использовать второе заклятье, но произнести его нужно только один раз. Оно разрушит огромный камень. Свиток с этим заклинанием нужно держать справа от себя. Надеюсь, ты ничего не перепутаешь — ни очередность песнопений, ни положение свитков. Ошибка вызовет катастрофу! Я использовал чернила, которые светятся в темноте, поэтому ночь не будет тебе помехой. Когда ты все это проделаешь — твоя месть свершится. Ты исполнишь свою клятву и остановишь нашествие злых сил. Никакое существо или вещь не сможет проникнуть внутрь Дилат-Лина или выйти наружу до тех пор, пока стоит Стена Наач-Титха. Летящий-в-Луче окажется на свободе — среди рогатых… И еще одно предостережение, Грант Эндерби. Не смотри на результаты своей работы! Это зрелище не предназначено для глаз человека.

8.

Я выехал из Ултара в сумерках и, пересекая на неторопливом яке пустыню, скользил рассеянным взглядом по вершинам дюн. Коршуны кружили высоко в небе, пронзительными криками оповещая о приближении ночи. И вскоре ночь наступила, съев все краски мира и удлинив на благо мне тени… Прячась среди теней, я достиг окраин Дилат-лина. Там, на краю пустыни, я привязал своего яка и отправился на западный берег залива, бормоча заклятье Наах-Титха.

Меня радовало, что тоненький месяц еле-еле освещал пустыню, поскольку я не был уверен, что среди песков не бродят дозорные из города. Ах, как прежде я любил Дилат-Лин! Теперь же он олицетворял собой место сосредоточения Зла. На улицах и площадях его не было обычных огней, но когда совсем стемнело, я увидел многие тысячи крошечных красных точек, и только в одном месте сияло мертвенно-алое огромное пятно, странным образом напоминающее Юпитер, который в юности я часто рассматривал в телескоп своего приятеля. Хотя город казался пустым — видимо, людей в нем и в самом деле не осталолсь — чудовищный обитатель камня на главной площади по-прежнему наполнял его своей гипнотической силой. Но она расходовалась впустую, не оказывая на нынешнее население Дилат-Лина ни малейшего действия.

Когда я прошел половину пути по периметру города, до меня донеслись звуки музыки и мерцающие огни заскакали по окраинным улицам Дилат-Лина. Содрогаясь, я увидел рогатые фигуры, прыгающие и кувыркающиеся в свете ритуальных адских огней. Приземистые тела чудовищ дергались и качались в такт какофонии погремушек из сухих костей и сдавленному вою флейт. Мой слух и зрение решительно отказывались выносить этот ночной концерт, поэтому я поспешил прочь, беззвучно напевая заклинание и чувствуя — по дрожанию колдовской энергии в ночном воздухе — как из пустоты возникает странное магическое строение.

Я прошел более трех четвертей пути, когда услышал далеко позади звук, от которого у меня на затылке волосы встали дыбом, а лоб покрылся холодным потом. Это был испуганный рев моего яка. Обратившись в слух, я побежал и, уже выскочив на берег, услышал то, чего ждал и боялся — жуткий, улюлюкающий крик тревоги!

У берега — на мое счастье — оказалась небольшая одноместная лодка. Такие лодки в прежнем Дилат-Лине использовали ловцы осьминогов. Каким бы хрупким и ненадежным ни казалось это суденышко — нищему выбирать не приходится. С этой мыслью я шлепнулся на измазанную смолой скамейку, обратив благодарственную молитву к ночному небу за то, что мне не пришлось долго искать лодку.

На дне лодки я обнаружил старое весло и, по-прежнему распевая безумные слова заклятия, расшифрованные Аталом, принялся отчаянно грести, направляясь к черной полосе дальнего берега залива. И как бы неуклюже ни выглядела эта лодка, она быстро неслась по темной воде.

Вот на берегу позади меня появились приземистые фигуры. Торговцы с черных галер прыгали и вопили от гнева. Я подумал, не располагают ли они средствами сообщения, которые людям не известны. Если так, то на противоположном берегу залива меня ждала очень теплая встреча!

Впрочем, примерно на середине залива произошло событие, заставившее меня забыть о наземных напастях. Я почувствовал, как кто-то ухватился за мое весло и потянул его вниз, а затем из маслянистой воды — прямо перед лодкой — поднялась какая-то темная масса. Минуту обитатель глубин нависал над бортом, а потом поплыл рядом с лодкой. Когда же слабый свет луны осветил острые зубы неведомой твари, я в отчаянии ударил ее веслом. Морская тварь медленно повернула в сторону и беззвучно скрылась под водой.

Потом я что было сил погреб к берегу, распевая уже в полный голос, пока, наконец, не достиг берега, и киль лодки не заскреб по песку. Прыгнув в холодную воду, я представил себе, как меня хватают за ноги липкие щупальца проголодавшихся морских хищников, и в страхе кинулся на берег. Я уже мчался по сухой земле, выкрикивая пересохшим ртом заклинание старого Атала, когда из тьмы выбежали десятка два рогатых созданий, рожденных в в ночном Ленге! Они бежали ко мне со стороны города, увязая в отсыревшем песке, вытянув вперед свои поганые лапы, но я сделал несколько шагов замкнул круг. Тут раздался удар грома, и я повалился на песок. Оглушенный, я немедленно вскочил и увидел, как на расстоянии вытянутой руки, царапая когтями невидимый барьер — благословенную Стену Наач-Титха — сгрудились рогатые порождения кошмаров. Их раскосые глаза горели огнем ненависти и жаждой крови, но, удерживаемые невидимыми чарами, они впустую скребли воздух.

Не задерживаясь, я вынул из правого кармана второй свиток с заклинанием Атала. Эти чары должны были извлечь Летящего-в-Луче из рубина. Облизав пересохшие губы я начал читать. Когда первый из странных слогов колдовского языка сорвался с моих губ, перепуганные насмерть рогатые повалились на землю, и на их отвратительных физиолномиях застыло выражение бесконечного ужаса.

— Тетаграмматон Тхабайте Сабаотх Тетхиктос! — Как только над залитой тусклым светом новорожденного месяца пустыней раздались эти слова, рев рассвирепевших уроженцев Ленга сменился жалобным хныканьем — мольбой о пощаде. Подобно уродливым личинкам навозных мух, мерзкие твари стали ползать у основания Стены Наач-Титха, пытаясь найти хоть какую-нибудь лазейку. Наконец я признес последнюю руну и оглушающая тишина воцарилась в городе.

Затем, где-то там, в самом сердце безмолвия, что-то загрохотало. Этот звук быстро перерос в рев. Наверное, миллион ирландских банши вопили бы тише. Порыв ледяного ветра из самого сердца Дилат-Лита в один миг потушил адские факелы рогатых. Все крошечные красные огоньки неожиданно погасли, и раздался крик, словно огромный кристалл раскололся. И тут я услышал крики…

Я помнил предостережение Атала — не смотреть — но обнаружил, что не могу отвернуться. Я словно врос в землю и окаменел. Неистовые крики становились все громче и стали невыносимыми. Я же стоял, вглядываясь в темноту широко раскрытыми глазами, стараясь рассмотреть подробности того, что происходило на полуночных улицах. И вот, сметая жалких тварей, пресмыкавшихся у стен, появилось Он!

Он приешл, обрушился на стену, вырвавшись из чрева перепуганного города… Он принес ветер, который смел рогатых тварей, словно осенние листья…

Безглазый, но всевидящий; безногий, но надвигающийся, как наводнение… Мириады голодных ртов в пузырящейся массе — вот каким предстал передо мной Летящий-в-Луче. Великий боже! Вид этого создания сводил с ума! И что Он сделал с этими ничтожными существами из Ленга…

Вот так все и закончилось.

Всего три раза был я в городе с базальтовыми башнями и бесчисленными пристанями — Дилат-Лине, и теперь радуюсь тому, что больше никогда не увижу его.

9.

— Итак, вы по-прежнему хотите попасть в Дилат-Лин? Это странное желание не пропало, несмотря на то, что я рассказал вам?

Грант Эндерби с сомнением посмотрел на собеседника. Потом он поднялся с места и стал расхаживать по комнате. Рассказ Эндерби послужил только началом их беседы, а затем разговор потек своим чередом, затрагивая самые различные аспекты жизни Мира Снов. Мужчины разговаривали о путешествии де Мариньи и Титуса Кроу, о тягостной атмосфере тревоги и обреченности, подавленности перед лицом надвигающегося рока, который, казалось, повис, словно уродливая тень, над Миром Снов.