Некроскоп - Ламли Брайан - Страница 43

Драгошани усмехнулся:

— Да, я действительно принес еще одного поросенка, достанется он тебе или земле — не знаю. Но у меня есть кое-что еще, кое-что особенное. Разве что...

Старик заинтересовался, он был заинтригован:

«Разве что?..»

Драгошани пожал плечами.

— Возможно, прошло слишком много времени. Может, тебе это неведомо. Наверное, это не по силам даже тебе. В конце концов ты не более чем мертвец... — и прежде чем старик смог ответить, добавил:

— Или бессмертный, если тебе так хочется.

«Да, я настаиваю на этом. Ты издеваешься надо мной, Драгошани? Что именно принес ты сегодня ночью? Что ты хочешь мне дать? Что ты... предлагаешь?»

— Может быть, больше, чем мы способны друг другу дать.

«Говори же!»

Драгошани рассказал ему о том, что было у него на уме, о том, что хотел он сделать.

"Ты станешь торговаться? Что бы ты хотел в обмен на эту... совместную работу?” — Драгошани почти явственно увидел, как вампир облизывается.

— Знание, — быстро ответил Драгошани. — Я мужчина и, как мужчина, конечно, знаю женщин, — солгал он, — и...

Он смущенно умолк, потому что старик в этот момент насмешливо захихикал. Лгать ему было ошибкой.

«О, даже так? Ты знаешь женщин как мужчина? Ты хорошо их знаешь? Так ли, Драгошани?»

Сжав зубы, Борис процедил:

— У меня не было времени... моя работа, учеба... у меня не было возможности...

"Время? Учеба? Возможность? Драгошани, ты же не ребенок! Мне было всего одиннадцать лет, когда я впервые лишил девушку невинности — это случилось тысячу лет назад. После этого для меня не имело значения — девственница, шлюха, проститутка... Я имел их всех и по-всякому, но мне всегда хотелось еще и еще... А ты? Ты даже ни разу не пробовал? Ты никогда не окунался в пот, в сок, в горячую сладкую кровь женщины? Ни одной? И ты смеешь называть меня мертвецом?

Старик расхохотался — хохот его был громким, неистовым и непристойным. Все это казалось ему чрезвычайно забавным. Старик все хохотал и хохотал, и Борису померещилось, что он сейчас оглохнет, волна хохота обрушилась на него словно шквал, словно волны ревущего океана.

— Будь ты проклят! — он встал и, топнув ногой, сплюнул. — Будь ты проклят!

Борис бил кулаками по земле и обломкам плит, не переставая повторять:

— Будь ты проклят! Проклят! Проклят!!!

Старейший на минуту затих, а затем словно в кошмарном сне Борис услышал раздавшийся в его голове голос:

«Но я давно уже проклят, сын мой! Так же как и ты...»

Борис, выхватив нож, бросился к оглушенному поросенку.

«Подожди! Не так быстро, Драгошани! Я же не отказываюсь. Только скажи, почему это должно случиться сейчас, после того как ты столько лет жил в воздержании, словно монах?»

Подумав, Драгошани решил сказать правду. Все равно старый дьявол и из-под земли видит его насквозь:

— Все дело в женщине: она провоцирует меня, дразнит, выставляя напоказ свое тело.

"А-а-а! Я знаю таких женщин”.

— К тому же, мне кажется, она считает, что я предпочитаю мужчин, во всяком случае она об этом спрашивала.

«Как турки? — реакция старика была свирепой и полной ненависти. — Это же оскорбление!»

— Я тоже так думаю, — кивнул Драгошани. — Так... ты сделаешь это?

«Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы сегодня ночью, когда эта женщина придет к тебе, я вошел в твое сознание?»

— Да.

«Ты приглашаешь меня по доброй воле?»

Драгошани насторожился:

— Только в этот раз. Продолжения не будет. “Ты снова себе льстишь, — усмехнулся старик. — У меня есть — или будет — свое собственное тело, Драгошани, и оно совсем не такое хилое, как твое”.

— Так ты сможешь сделать это? И ты научишь меня? “О, конечно же, я смогу это сделать, да-а-а-а! Разве ты уже забыл о птенце? И разве ты тогда кое-чему не научился? Кто сделал тебя некромантом, Драгошани? И в этот раз ты узнаешь очень, много!"

— Тогда мне от тебя больше ничего не нужно — во всяком случае сейчас.

Он повернулся и стал спускаться вниз по склону, покидая место, где обитал вековой ужас. И тут...

"А как же поросенок, Драгошани? — раздался в голове густой раскатистый голос. И быстро добавил:

— Для земли, Драгошани, для земли”.

Остановившись, Драгошани прищурился в кромешной тьме.

— Ах да, чуть не забыл, — ехидно произнес он. — Поросенок... конечно... Для земли...

Поспешно вернувшись обратно, он перерезал горло бесчувственного животного и швырнул его на землю. А затем, не оборачиваясь, молча ушел.

Чуть ниже по склону холма, в том месте, где корни одного из деревьев выступали из земли особенно высоко, возле ствола, он увидел нечто, что заставило его остановиться. Подойдя ближе, он понял, что это его вчерашнее приношение, вернее, то, что от него осталось, — торчавшие корни не позволили останкам скатиться дальше по склону. Туго скрученная розовая шкура и переломанные кости, облепленные жуками, тщетно пытавшимися найти хоть какие-нибудь крохи пропитания. Драгошани отшвырнул эти останки, и они покатились вниз по склону.

«Ну, конечно, — подумал он, но предпочел сдерживать свои мысли, пока находится здесь, в тени темных сосен. — О да, конечно. Для земли! Только для земли...»

Драгошани возвратился в дом Кинковши как раз к ужину и поужинал вместе со всеми — в последний раз, хотя тогда он не мог это знать. Во время еды Илзе почти не обращала на него внимания, что вполне устраивало Бориса, поскольку нервы его были на пределе. Он отнюдь не был уверен в том, что поступил правильно, — старый дьявол был совсем не глуп, он намеренно подчеркнул, что придет по приглашению самого Драгошани. Прежнее отвращение к женщинам вновь поднялось в нем, и в то же время его тело жаждало наконец освободиться от напряжения, накопленного за многие годы воздержания. Впервые с тех пор, как он сюда приехал, пища показалась ему совершенно безвкусной, и даже пиво было пресным.

Когда позднее, шагая из угла в угол комнаты, он размышлял о происходящем, в нем закипел гнев на самого себя, и гнев этот все возрастал, по мере того как приближался назначенный час. За время, прошедшее после ужина, он три или четыре раза доставал полдюжины привезенных с собой книг о вампирах, просматривал, перечитывал отдельные абзацы, а затем снова прятал их обратно в чемодан. Легенды утверждали, что никто и никогда не должен принимать приглашение вампира и уж тем более никто и никогда не должен ни о чем вампира просить. В данном случае очень важное значение имело осознанное желание самой жертвы (принятое ею приглашение или просьба с ее стороны). Фактически это означало, что решение стать жертвой было добровольно. Воля служила своего рода барьером, преодолеть который не мог ни один вампир, если только жертва сама не помогала ему сделать это. Возможно, речь шла о своего рода психологическом барьере, который необходимо было преодолеть самой жертве — прежде чем жертва станет жертвой, она должна поверить...

В случае с Драгошани речь прежде всего шла о глубине его веры. Он знал, что Нечто в земле существует на самом деле, поэтому такого рода вопрос перед ним просто не стоял. Но он не знал, какой силой обладает это существо, каковы масштабы его могущества. Может быть, еще важнее было то, что, пригласив к себе Нечто, он не мог с уверенностью сказать, какова была сила его способности сопротивляться, да и может ли он вообще оказать сопротивление. Захочет ли он его оказать?..

Но ему вскоре представится случай выяснить это... Время между полуночью и часом ночи тянулось бесконечно медленно, и, по мере того как час испытания приближался, Драгошани начал надеяться, что Илзе сочтет за благо вообще не приходить. Возможно, она в данный момент уже крепко спит и даже не собирается встречаться с ним. Может быть, для нее это просто своего рода игра, в которую она играет со всеми постояльцами отца — для того, чтобы посмеяться над ними. Вполне вероятно, что она относится к мужчинам так же, как Драгошани по известным причинам до сих пор относился к женщинам.