2000 метров над уровнем моря[= Аданешь] ... - Анин Владимир - Страница 7

— Может, все-таки предложите мне войти? — вдруг спросила она на чистейшем русском языке, скинув с головы платок.

Голос у нее был мягкий, грудной, с едва заметной хрипотцой. Волосы аккуратно сплетены в тонкие дорожки, переходящие в многочисленные косички. Изящную шею украшал маленький золотой крестик на тонкой цепочке. Я отступил в сторону, пропуская ее в квартиру.

— А вы…

— Лейтенант Аданешь Тамерат.

— Лейтенант?

Девушка прошла в комнату и уселась в кресло, закинув ногу на ногу.

— Итак, вы, если не ошибаюсь, капитан Суворов?

— Точно так, — растерянно проговорил я.

— Мне поручено оказать вам помощь в поисках пропавшей девочки. Начальство сообщило мне, что это дело особой важности и повышенной секретности. Больше мне ничего неизвестно. Но, поскольку операцию контролирует сам шеф, Маркос Габра, и он же инструктировал меня оказывать вам всяческое содействие, возможное и невозможное, я полностью в вашем распоряжении.

Все это время я стоял с открытым ртом — совсем непростительная для моей профессии слабость — и скользил взглядом по ее шикарному телу, тонким изящным рукам с покрытыми бордовым лаком ногтями на длинных пальцах, соблазнительным шоколадным щиколоткам, и далее по элегантным, с нежно розовыми пяточками и безупречным педикюром, ступням, обутым в белые босоножки на высоком каблуке.

— Простите, запамятовал, как вас…

— Аданешь Тамерат.

— Тамерат — это фамилия?

— У нас нет фамилий. Это имя моего отца.

— А-а, — протянул я, — отчество?

— Почти. В принципе, это может быть либо имя отца, либо деда.

— Понятно. Так вот, Аданешь Тамерат…

— Пожалуйста, называйте меня просто Аданешь.

— Хорошо, Аданешь. А вы называйте меня просто Саша. Договорились?

Она кивнула.

— Нам необходимо посетить местный рынок, — продолжал я. — Он, кажется, называется у вас «маркат». Вы не могли бы проводить меня туда?

— Конечно. А у вас не найдется чего-нибудь попить? Лучше, минералки.

— Вы знаете, в холодильнике было только пиво, — растерянно произнес я.

— Тогда зайдем в бар. — Аданешь встала. — Идемте.

Я не удержался от того, чтобы вновь не пробежать взглядом по ее телу снизу вверх и обратно. Подойдя к двери, Аданешь обернулась.

— Одно из двух: или вы прожжете во мне дыру своим взглядом, или у вас полопаются глаза. Если вы хотите, чтобы мы с вами сработались, не надо на меня так пялиться.

Я покраснел — еще одна непростительная слабость.

Мы вышли на улицу. За углом, в том же здании, где находилась моя квартира, оказался небольшой, но миленький бар. Мы сели за столик и заказали по стаканчику минералки.

— А теперь расскажите поподробнее, зачем нам рынок, — сказала Аданешь.

Я немного задумался, решая, посвящать ли ее во все детали. Может, конечно, ей и не стоит знать, что пропавшая девочка — дочь генерального консула СССР, но существует непреложное правило: между напарниками не будет согласия, если они не доверяют друг другу. И я решил раскрыть ей все карты. Я рассказал Аданешь обо всем, что сумел выяснить за последние сутки, общаясь с консулом и его водителем. Она молча слушала и кивала.

Когда я закончил свой рассказ, Аданешь допила воду и, поставив стакан на столик, произнесла:

— Ох, не нравится мне это. Вы, конечно же, правы — обыкновенных похищений не бывает, за каждым из них скрывается какой-то мотив. И, к сожалению, ваша гипотеза относительно рабства тоже имеет под собой вполне определенную почву. Правда, здесь антиколониальные настроения ни при чем. Если это дело рук Берхану, у нас могут быть серьезные проблемы.

— Берхану, это кто?

— Ужасный человек. Подпольный кофейный король и работорговец.

— Что значит «кофейный король»?

— Он владеет огромными плантациями кофе, в основном в провинции Кафа, который контрабандой вывозит в Европу и Азию. У Берхану огромная сеть нелегальных складов по всей стране, собственный транспорт и даже небольшие суда, но все это оформлено на подставные компании, поэтому докопаться до него практически невозможно.

— И еще он торгует людьми?! Ему что, кофе мало?

— Да, это у него что-то вроде хобби. А еще он содержит свой собственный гарем. Так что, если мы в ближайшее время не найдем вашу девочку, ее ждет печальная участь: попасть в гарем к Берхану или быть проданной в рабство какому-нибудь мерзавцу.

— А у вас разве разрешено многоженство?

— Берхану — мусульманин. А вообще, ему наплевать на все запреты, даже если бы они существовали. Вы допили?

— Да. — Я поставил пустой стакан на столик.

— Мамо! — позвала Аданешь мальчишку-официанта.

— Вы с ним знакомы? — удивился я.

— Нет, что вы. Просто так называют всех мальчиков, имени которых вы не знаете. Универсальное имя, или что-то в этом роде.

Мы расплатились и вышли на улицу.

— У меня машина, — сказала Аданешь, показывая на припаркованный у дома «Мустанг».

— Неплохо! — воскликнул я.

— Мой папа — министр, — словно извиняясь, сказала Аданешь.

— А муж? — ехидно спросил я.

— Я не замужем. Мне двадцать четыре года. Получила образование в Москве, поэтому хорошо говорю по-русски, — выпалила Аданешь. — Еще вопросы будут?

Она пристально посмотрела мне в глаза. Я смутился и, пожав плечами, молча сел в машину.

На перекрестке к нам подлетела толпа мальчишек и наперебой стала что-то кричать, а один из них даже попытался спеть жалобную песенку.

— У вас мелочь есть, — спросила Аданешь.

Я покачал головой.

— Зыр-зыр еллам, — крикнула она в окно, и мальчишки нехотя отстали.

— Что это значит? — полюбопытствовал я.

— «Мелочи нет».

Мы въехали в квартал, сплошь состоящий из бесчисленных лавчонок, больших и маленьких, старых, покосившихся, и новеньких, совсем недавно построенных. Толпы людей медленно плыли по узким проулкам. Словно гигантский живой организм, рынок шевелился, наполняя окрестности гулом тысяч голосов.

— Маркат очень большой, — предупредила Аданешь. — Вы знаете, куда идти?

К нам подбежал грязный сопливый мальчишка в лохмотьях.

— Забанья? — крикнул он.

— Иши, — ответила Аданешь. — Сторож. Машину покараулит, — пояснила она мне.

— А что такое «иши»?

Аданешь рассмеялась.

— «Иши» — это значит «хорошо» или «ладно». В общем, выражение согласия. Ну что, идем?

— Иши, — ответил я.

На рынке мы довольно быстро отыскали нужного лоточника. Помогла карта, нарисованная Семеном. Молодой парень, по имени Тулу, сначала не хотел с нами разговаривать, но когда Аданешь показала ему мятую купюру достоинством в пятьдесят быр — так называются эфиопские деньги, — он позвал нас в каморку за прилавком и с жаром стал что-то шептать моей спутнице, время от времени, замолкая и прислушиваясь. Аданешь внимала не перебивая, а когда Тулу закончил, сунула ему в руку купюру и, кивнув мне, вышла.

— Дело — дрянь, — сказала она, когда мы возвращались к машине. — Похоже, мои самые худшие предположения оправдались, и за этим действительно стоит Берхану.

— Почему вы так решили? Это вам торговец сказал?

— Не совсем. Он сказал, что в тот же день на рынке пропали еще две или три девочки. Местные.

— А разве их не мог похитить кто-нибудь другой?

— Александр… Простите, Саша, если здесь людей похищают, то только по указке одного человека — Берхану. По крайней мере, пока было именно так. Надо купить что-нибудь в дорогу.

— В дорогу? — переспросил я.

— Часах в пяти езды отсюда находится озеро Лангано. Тулу сказал, что там, в деревне Лама, располагается один из подпольных складов Берхану. Я не уверена, сможем ли мы его там застать, но, по крайней мере, на какую-то информацию можно рассчитывать. В любом случае, это пока единственная ниточка. Кстати, надо заехать к нам в управление и сделать вам вид на жительство, а то в дороге могут возникнуть проблемы.

Аданешь остановилась возле лотка с всевозможными сумками.

— Давайте купим пару рюкзаков или дорожных сумок, — предложила она. — На всякий случай. Тем более, мне мелочь нужна, чтобы расплатиться с забаньей.