2000 метров над уровнем моря[= Аданешь] ... - Анин Владимир - Страница 10

Глава 4

Мозг уже проснулся, а глаза все никак не хотели. Наконец, с трудом удалось приоткрыть тяжелые веки. Составленные вместе кресла, из которых я соорудил свое ложе, разъехались, и моя пятая точка оказалась на полу. Простыня скрутилась в плотный жгут и удавом обмоталась вокруг тела — видимо, спал я не очень спокойно.

Стараясь не шуметь, я кое-как встал и отправился на кухню ставить чайник. Немного поприседав и отжавшись двадцать раз от пола, я заперся в ванной. Не могу без душа по утрам! После армии, где полноценно помыться можно было только один раз в неделю, я месяца два принимал душ дважды в день: утром и вечером. Со временем это вошло в привычку.

Завершив водные процедуры, обмотал полотенце вокруг пояса и, причесавшись, пошел на кухню. Каково же было мое удивление, когда я увидел там Аданешь, сидевшую за столиком и намазывающую масло на ароматную булочку.

— Вы уже встали? — спросил я, немного растерявшись.

— Уже давно, даже успела съездить домой за вещами и забежать в пекарню за свежими булочками. Хотите? — Она кивнула на серый бумажный пакет.

— Не откажусь, — сказал я и вдруг почувствовал, что полотенце начинает предательски сползать с бедер. — Одну минуточку!

Придерживая полотенце, я побежал в комнату.

Было восемь утра, когда мы позавтракали и, сложив все необходимое в небольшие дорожные сумки, купленные накануне на рынке, вышли из подъезда. Народу на улице почти не было. Несмотря на будни, люди не торопились на службу. Рабочий день начинался, как правило, в девять, но даже до самой дальней точки Аддис-Абебы можно было добраться меньше, чем за полчаса. На машине, конечно. А район, в котором я временно поселился, был явно элитным, и вряд ли кто-то из проживающих в окрестных домах добирался до работы пешком или на городском транспорте.

Мы мчались в аэропорт на бешеной скорости. Я по старой привычке пытался запомнить дорогу, но это было непросто. Конечно, моя фотографическая память запечатлевала площади, перекрестки, улицы и даже их названия, если удавалось прочесть: надписи латинскими буквами были мелкие, гораздо меньше крупной амхарской вязи. Амхарский, или амаринья, язык, на котором говорит эта часть Эфиопии. Аданешь рассказала, что в каждой провинции свой язык и даже перечислила их, но я, как ни старался, запомнил только два названия: амаринья, местный, и тигринья — язык провинции, куда мы направлялись.

— Аданешь, а мы не слишком быстро едем? — спросил я с опаской.

— Я ведь дала вам поспать подольше, — ответила она, — теперь нужно торопиться.

— А если нас оштрафуют за превышение скорости?

— Не оштрафуют, — уверенно ответила Аданешь. — В Эфиопии нет ограничения скорости. Каждый сам себя ограничивает, если хочет. А вам разве страшно?

— Мне? Нисколько.

Я откинулся на спинку сиденья и постарался принять как можно более непринужденный вид. Но мне действительно было страшно. Конечно, это не вчерашние сто восемьдесят, а всего лишь какие-то сто двадцать, но ведь это — по городу. В Аддис-Абебе, а тем более в те годы, движение даже по утрам, в час пик, было более чем умеренное. Но это не слишком успокаивало, тем более что редкие, но от этого не менее бестолковые пешеходы и велосипедисты так и лезли под колеса.

Бросив машину на стоянке возле аэропорта, мы побежали на регистрацию. Вещей у нас было немного — на каждого по дорожной сумке. У меня, правда, был с собой еще кофр — мой реквизит журналиста с игрушками от Самоделкина. Повсюду расхаживали патрули, вооруженные маленькими американскими автоматиками М3. Вообще-то, если быть точным, этот вид оружия называется «пистолет-пулемет», но у нас в обиходе таким сложным словосочетанием не пользуются. Все что строчит — либо пулемет, если большой, либо автомат, если маленький. Что касается М3, то эта игрушка на вид совершенно несерьезная, я как-то слышал, что ее еще называют «шприц-масленка», а по мне так вообще — клизма. Но в ближнем бою, говорят, очень эффективное оружие. Офицер на контроле долго и придирчиво разглядывал мою кинокамеру, вертя ее в руках, даже пару раз встряхнул, чем чуть было не вверг меня в шок — я ведь помнил о том, что скрывается внутри этого устройства. В конце концов, не обнаружив ничего подозрительного, он пропустил нас.

Через полчаса мы уже сидели в «Боинге-707» Эфиопских авиалиний. Самолет медленно вырулил на взлетную полосу и, легко разогнавшись, взмыл в небо. Симпатичные стюардессы стали разносить напитки и завтрак. Хотя меня, признаться, затянутые в тугие зеленые костюмчики стройные тела бортпроводниц интересовали куда больше, чем еда.

Полет длился чуть более часа, расстояние до Асмары всего девятьсот километров. Погода в столице Эритреи стояла замечательная, было тепло и безветренно.

Мы взяли такси и отправились в гостиницу «Хилтон». Она располагалась в тихом районе города, в окружении великолепных садов. Портье, худощавый парень в малиновой униформе, оценивающе посмотрел на нас, взял документы и попросил заполнить гостевые карты. Узнав, что нам нужно два отдельных номера, он удивленно вскинул брови — видимо поначалу решил, что мы путешествующая влюбленная пара, — сделал какие-то записи в журнале и бросил на стойку два ключа с увесистыми, похожими на грушу, деревянными брелоками.

Бесшумный лифт поднял нас на четвертый этаж, и мы разошлись в разные стороны, поскольку наши номера находились в противоположных концах коридора. Я распахнул массивную, темного цвета, дверь и шагнул внутрь. Посреди просторной комнаты стояли две внушительных размеров двуспальные кровати. Напротив, у стены — комод, а рядом с ним письменный стол и стул. У окна — журнальный столик и два кресла. Ванная комната, отделанная нежно-розовым кафелем, тоже поражала своими размерами, в ней легко уместились бы две мои московские кухни. Здесь было и мыло, и шампунь в маленьком пузырьке, и даже шапочка для душа — неотъемлемые атрибуты гостиничного номера высокого класса.

В общем, здесь было все, что нужно для уставшего путешественника, кем бы этот путешественник ни был. Все, кроме телефона, что, в общем-то, не удивительно — слишком уж это большая роскошь для африканской гостиницы начала семидесятых, даже такой как «Хилтон».

«Черт побери! — подумал я. — Неужели в таком шикарном номере мне суждено провести всю ночь одному?»

Повздыхав, я бросил сумку на кровать и разделся. Через пятнадцать минут я обещал зайти за Аданешь, поэтому времени на раскачку у меня не было, и я поспешил нырнуть в душ. Стоя под горячей струей, я сосредоточенно мылил голову и пытался сообразить, что нам делать дальше. Аданешь упоминала про некоего осведомителя. Допустим, он подскажет, как найти Берхану. И что дальше? Попремся прямо к этому кофейному королю? Здрасьте, мы тут одну русскую девочку ищем, не хотите ли нам ее вернуть? Чушь какая-то! Он нас просто пошлет куда подальше или, того хуже, попросту пристрелит, «и никто не узнает, где могилка моя». А может, Берхану вообще тут ни при чем. Что тогда? Фу! У себя дома я легко разбирался в любых ситуациях. Во-первых, у нас нет никаких королей, в том числе, кофейных, и, тем более, работорговцев. А во-вторых, у нас как-то все проще… Да, вся надежда на Аданешь. Она, по всему видно, дамочка отчаянная, с характером, и дело свое знает неплохо. Что ж, придется положиться на ее инстинкт и интуицию. Это, пожалуй, будет самым благоразумным решением.

В назначенное время я постучал в комнату Аданешь. По всей видимости, она ждала меня, потому что открыла сразу.

— Едем? — спросил я.

— Да.

Я был налегке, если не считать неизменный кофр, Аданешь взяла с собой только маленькую дамскую сумочку. Мы спустились в холл и подошли к стойке проката автомобилей. Аданешь посоветовала взять неприметный «Фиат»-124, каких сотни раскатывали по городу. К слову сказать, это была как раз та самая машина, которая стала прототипом наших «Жигулей». Я не возражал, и через десять минут мы уже сели в довольно потрепанный, но чистенький автомобиль белого цвета, который подогнал к парадному подъезду услужливый клерк прокатной компании. Право сесть за руль я предоставил Аданешь, которая более-менее знала город. Машина, несмотря на зачуханный вид, резво катила по улицам Асмары, а я любовался окрестностями и не переставал удивляться пестроте стилей, порой совершенно не совместимых, но каким-то образом легко уживающихся в этом городе. Эфиопия — государство множества религий. Но в провинции Эритрея, а в те годы это была именно провинция, а не отдельное государство, которым она стала много лет спустя, — это особенно бросалось в глаза. Здесь, в Асмаре, столице Эритреи, православный храм соседствует с мечетью, католический монастырь располагается на одной улице с синагогой и лютеранской церковью. Я уже не говорю о методистах, адвентистах и прочих «истах».