Десять минут назад - Анин Владимир - Страница 2

— А ты оптимист!

Андрей уловил в ее голосе легкую иронию, но сделал вид, что не заметил.

— В нашей жизни просто необходимо быть оптимистом, иначе пропадешь.

— Тоже мне, философ, — буркнула Катерина.

— Да у тебя никак случилось что, Катя? — участливо склонился к ней Андрей.

— Отстань, — неожиданно огрызнулась она. — Все у меня в порядке.

— Почему же ты так злишься?

— Ни почему! — И она вдруг расплакалась, уткнувшись ему в плечо.

— Ну, будет, будет, — приговаривал Андрей, осторожно поглаживая ее по голове.

— Извини, — всхлипнула Катерина, отстранившись от него, — мне пора.

Она достала из сумочки платок, высморкалась и, через силу улыбнувшись, зашагала прочь.

— Катя! Мы ведь с тобой еще увидимся? — крикнул ей вслед Андрей. Она как-то очень неопределенно махнула рукой, не оборачиваясь. — Я буду ждать тебя. На этом месте…

Когда Катерина вернулась домой, на часах было почти одиннадцать. Она чувствовала себя разбитой и безмерно одинокой. В этом городе у нее никого родных. Квартира досталась ей в наследство от бездетной двоюродной тетки. Вся остальная родня жила в Твери. Вроде бы совсем близко от Москвы и, в то же время, очень далеко. Родителей, правда, уже давно не было в живых, зато была старшая сестра Света. И бабушка.

Бабушка. Вот кто ей сейчас необходим! Катерина кинулась к телефону и набрала номер сестры.

— Светка, привет! Не разбудила? Извини, что так поздно.

— Да я уже привыкла, — отвечала сестра, слегка зевая в трубку. — Ты звонишь редко, но всегда метко. То есть поздно. Как дела?

— Ой, все хорошо. Вернее, все плохо. На работе неприятности. Короче, я в депрессии. Мне срочно нужно немного развеяться.

— Ну так приезжай.

— А я не помешаю?

— Дурочка! С каких это пор приезд сестры стал помехой? Я тебе что, чужая?

— А как там бабушка?

— Слава богу. Обижается, правда, что ты ее совсем забыла.

— Я не забыла, честное слово. Просто… — Катерина почувствовала, как краска заливает ее лицо. — Просто времени совсем нет.

— Ладно, не оправдывайся. Когда тебя ждать?

— В пятницу.

— Отлично! Порадую завтра бабулю. Ну, все, целую. Пока.

— Пока…

В пятницу вечером Катерина сходила с поезда в Твери. Когда она наконец добралась до дома сестры, было уже совсем темно.

Весь вечер и половину ночи они провели в обнимку со Светой, пересказывая друг другу все новости, коих накопилось за полгода разлуки великое множество. Света сетовала, что тяжело нынче растить детей (у нее было две дочки, семи и четырех лет), Катерина жаловалась на свою судьбу. Муж Светы тактично оставил сестер на кухне, не желая мешать их общению.

Наутро Катерина и Света отправились к бабушке. Она жила на окраине города в старом деревенском доме. Полная, мягкая, теплая и вся светящаяся волшебной улыбкой, с глазами, поблескивающими веселой хитрецой, бабушка встретила их пирогами и горячим чаем с вареньем. Сначала, как водится, были слезы, длительные объятия, мокрые поцелуи. Потом пили чай. Долго, до самого обеда.

Света, взглянув на часы, поспешила распрощаться, сославшись на необходимость отвести девочек в гости, на день рождения к подружке. Бабушка не преминула пожурить ее за то, что та не привела внучек. Света пообещала, что завтра обязательно приведет.

— Ты когда придешь? — обратилась она к Катерине.

— Никаких “придешь”, — возразила бабушка. — Сегодня она ночует у меня.

— Ну, ладно. — Света чмокнула бабушку, подмигнула сестре и скрылась за дверью.

Этим вечером Катерина изливала душу бабушке. Несколько раз плакала у нее на груди. Бабушка молча слушала и кивала.

— Все у меня, не как у людей! — жаловалась Катерина. — Вечно я или сделаю что-то не так, или ляпну что-нибудь невпопад.

— А ты, внученька, других людей повнимательней слушай, приглядывайся к ним, к тем, у кого все удачнее складывается. Перенимай. Глядишь, и у тебя все получится.

— Я стараюсь. Но ничего не получается. Мне, веришь ли, порой жить не хочется.

— А вот это грех так говорить, — успокаивала бабушка, гладя ее по голове. — Даже и не думай такое.

— Но что же мне делать, бабуля?

— Я тебе, пожалуй, помогу, — сказала бабушка, поднимаясь с дивана и опираясь о клюку.

Она подошла к старому комоду, порывшись в его недрах, извлекла небольшую темного дерева шкатулку и протянула ее Катерине. Та с недоумением посмотрела на бабушку.

— Открывай, — кивнула бабушка, вновь усаживаясь на диван.

Внутри была маленькая серебряная коробочка. Видимо, очень старая, сейчас таких не делают. Серебро помутнело, местами даже почернело, но, тем не менее, это была великолепная вещь, вся состоящая их тончайших узоров.

— Что это? — спросила Катерина.

— Пудреница, — улыбнулась бабушка. — Но не простая.

— Да я вижу, она серебряная. Антикварная, наверно.

— Эту пудреницу, — продолжала бабушка, — я получила в подарок от своей матери, твоей прабабки, когда была такая же молоденькая, как ты. А ей она досталась от ее матери. Сколько этой вещице лет, сейчас уже никто не скажет. Но главная ее ценность — в пудре.

Катерина осторожно открыла пудреницу, щелкнув маленьким замочком на крышке. Пудра как пудра, только очень белая, почти как мука.

— И что же в ней особенного?

— Выслушай и запомни, что я тебе сейчас скажу. В этой пудре заключена большая сила, она поможет тебе исправить все ошибки, которые ты допустила, и, может, еще допустишь в жизни. Если ты вдруг почувствуешь, что совершила что-то не то, не так сказала, не так посмотрела, и это может плохо сказаться на твоей дальнейшей судьбе, припудри носик слегка одним движением, сверху вниз, и в то же мгновение перенесешься назад во времени. Не надолго, минут на десять, но тебе этого хватит, чтобы поправить положение.

— Бабушка, ты меня разыгрываешь! — разочарованно воскликнула Катерина.

— Ни в коем случае. Я тоже раньше не верила, пока сама не попробовала. Не отмахивайся, возьми ее. Время придет — сама убедишься, что это правда. Только не увлекайся, а то привыкнешь и совсем разучишься справляться с трудностями. Главное: ты должна научиться жить своим умом, а пудреница — лишь маленькое подспорье в этой учебе. К тому же, пудра не бесконечная, вдруг она еще кому пригодится…

Сидя в поезде, Катерина молча разглядывала пудреницу и все вспоминала бабушкины слова, с сомнением покачивая головой.

На вокзале она взяла “частника”, который согласился довезти ее до Вешняков, что на юго-западе Москвы, всего за триста рублей. Уже где-то на подъезде к дому Катерина задремала. Проснулась она от внезапно наступившей тишины.

— Что, уже приехали? — спросила она, протирая глаза, и тут только сообразила, что не успела назвать свой точный адрес.

— Приехали, — буркнул водитель и вдруг резко повернулся к ней всем телом, в руке у него что-то блеснуло. — Кошелек сюда, быстро! — рявкнул он.

Катерина испуганно огляделась по сторонам. Кругом было темно, лишь какие-то гаражи проступали во тьме. Ледяной страх мгновенно парализовал все тело, сердце рухнуло вниз и затрепетало где-то внизу живота.

— Быстро! — повторил водитель.

Дрожащей рукой она расстегнула свою дорожную сумку и протянула ему кошелек.

— Часы!

— Что? — не поняла Катерина.

— Часы сымай! И серьги! Живо!

Катерина повиновалась.

— А теперь вали, ну!

Не помня себя от страха, Катерина выскочила из пропахшего табаком “жигуленка”, едва не позабыв сумку, и бросилась в темноту. Она бежала без остановки, пока не уперлась в какую-то ограду. С ужасом она огляделась вокруг, пытаясь понять, куда ее завез этот “извозчик”. Руки тряслись, ноги подкашивались, сердце бешено колотилось у самого горла. Катерина попыталась взять себя в руки, успокоиться и собраться с мыслями.

Денег — нет, но главное — она жива, и, слава богу, с ней ничего не сделали. Катерина машинально сунула руку в пустой карман сумки, туда, где раньше был кошелек, и вдруг нащупала холодный металл бабушкиной пудреницы. Сама не зная, зачем, она достала ее, раскрыла и, наверное, просто от отчаяния, от безысходности, от дикой нереальности самой ситуации, словно ребенок, надеясь на какое-то чудо, зажмурилась и едва прикоснулась мягким, приятно пахнущим тампоном к переносице.