Дом Дверей: Второй визит - Ламли Брайан - Страница 8

Чувствуя на себе взгляды. Спенсер чуть приоткрыл глаз и покосился на Тарнболла. Агент смотрел на него с тем выражением лица, которое Джилл чересчур хорошо знал. Этот взгляд говорил: «Спенсер, ты ведь выложил нам не все, что знаешь, не так ли?»

Джилл поджал губы и посмотрел на своего рослого друга, настороженно сузив глаза. Украдкой он кинул взгляд в другую сторону, на Уэйта: тот сидел, теребя себя за подбородок и уставясь в пространство. Тогда Спенсер вновь обратил настороженный взгляд на Тарнболла. Это было все равно, как сказать: «Позже, Джек. Поговорим об этом позже, мы, с тобой — наедине». И это будет именно позже.

А вертолет с гудением летел на юг, словно гигантская стрекоза, трепещущая почти невидимыми крыльями...

— Почему тебя так заинтересовал Андерсон? — внезапно выпрямился в кресле Джилл и, нахмурясь, посмотрел на Уэйта. — Ты сказал, что — как ты там выразился? — на тебя произвела впечатление «роль» твоего предшественника в деле Дома Дверей? Но какая роль? Его, как и всех нас, захватили в плен. Это вовсе не «роль» как таковая, а прихоть судьбы, совпадение. Он просто случайно оказался в неподходящем месте в неподходящее время.

С ним набралось нужное Ситу для начала игры число участников. А после этого, если он и играл какую-то роль, то исключительно роль помехи. Как указывал Джек, он оказался на пути и стал частью проблемы. Вот и вся его роль. Так что же интересует тебя на самом деле?

— Я также сказал, что меня заинтересовал его последующий упадок, — указал Уэйт. — Но, наверное, еще больше меня интригует определенная — не знаю даже, как сказать — аномалия.

— Новые аномалии? — нарочито зевнул Тарнболл.

— Да, и снова во множественном числе, — кивнул Уэйт, снова поворачиваясь к Джиллу. — Потому что к тебе это тоже относится, Спенсер.

— Что? — ушел в глухую защиту Джилл, считая, что уже все знает.

— Медицинские данные... — начал Уэйт и умолк, увидев реакцию Джилла: тот внезапно отпрянул, словно ощетинившись. Это показало Уэйту его преимущество, и он быстро продолжил:

— У Андерсона были проблемы с кистами. В более мягких, пленочных участках тела: в яичках, горле и так далее. Более того, были проблемы с носовыми полипами, разъедающими язвами на шее и еще... Ему приходилось каждые два-три года ложиться в больницу, где ему удаляли ткани в десятке мест сразу.

Как ты понимаешь, это обычно бывали мелкие операции, опасность внезапно рухнуть и умереть ему не угрожала. У него как раз намечался такой визит, когда его забрал Дом Дверей. Его уже осмотрел специалист и определил, что и где вырезать. Но после того как все вы вернулись целыми и невредимыми из вашего э-э... плена и Андерсон прошел предоперационные анализы...

Уэйт сделал театральную паузу в нужном месте, указующе глядя на Джилла, что приглашало его как-то прокомментировать сказанное.

И Джилл оказал такую любезность.

— А выяснилось, что он в полном порядке, — продолжил он. — Все мелкие недомогания Андерсона исчезли. Да и моя большая проблема тоже. Фоны испытывают отвращение к болезням. И не только у себя, но и у всех видов. Не знаю уж, чего там недоставало организму Андерсона и делало его подверженным этим кистам и полипам, но они это исправили. Одно лишь пребывание в Доме Дверей исправило это. А что касается меня, то оно превратило воду в вино.

— Что оно сделало? — Тарнболл не был в это посвящен. Как и все прочие, потому что в первом и последнем телепатическом разговоре с Верховным фоном принимали участие лишь Спенсер и Анжела.

— Моя кровь, — ответил Джилл. — После прогулки в Доме Дверей, она сделалась чистой, как у грудного младенца! Мало того, иммунная система тоже прекрасно заработала, готовая блокировать или нейтрализовать любые токсины, попавшие в мой организм. Но это было тогда. А сейчас я столь же подвержен своей доле болезней, как и всякий другой, хотя мой врач заверяет меня, что в настоящее время я совершенно здоров. — Он снова посмотрел на Уэйта. — Именно это-то и беспокоит тебя и тех, кто наверху, да, Джордж? Они что, думают, будто фоны заключили со мной какую-то сделку, а через четыре года вернулись, чтобы получить проценты? Именно потому-то за мной (и за всеми нами) и следили так внимательно все это время? Не знали, доверять нам или нет?

Теперь настала очередь Уэйта оказаться захваченным врасплох.

— Я... действительно не понимаю, о чем ты...

— Да, конечно же, понимаешь! — резко оборвал его Джилл и обратился к Тарнболлу:

— Джек, где тебя подцепили?

— Где подцепили... — Тарнболл пристально посмотрел на него, потом на Уэйта и опять на Джилла. — Ты, Спенсер, знаешь что-то, о чем я даже не догадывался спросить!

— О чем спросить? — покраснел Уэйт, пытаясь блефовать.

— Спросить, откуда твои громилы узнали, где меня найти, — прорычал агент. — Вся история завертелась в последние тридцать шесть часов, и всего через двадцать четыре из них твои ребята просто случайно натыкаются на меня в баре в Шарлоттенберге в Берлине?! Чушь собачья!

— Четыре года, — улыбнулся натянутой улыбкой Джилл. — Неужели ты ни разу не почувствовал, что за тобой следят, Джек? Вот это да! А ведь ты же агент и все такое.

— Да чувствовал, твою мать! — скрипнул зубами Тарнболл. — Но думал, что это все мне спьяну мерещится!

— Не верю своим ушам! — визгливо засмеялся Уэйт. — Удивляюсь вашему отношению к этому. Черт возьми, люди летают в космос, а когда возвращаются обратно домой, то отправляются в карантин. Люди работают и с атомной энергией, и с бактериологическим оружием, и каждый день после работы их обследуют для... для их же блага! Ни один из них не видит в этом никакого заговора! А вас похитила машина пришельцев, продержала не один день черт знает где, и вы, вернувшись, ожидаете...

— Что нам скажут, наконец, что же все-таки происходит! — отрезал Джилл. — Мы ожидаем некоторой приватности, некоторого понимания. Черт побери, вы думаете, будто мы — пришельцы! Я хочу сказать... — тут он резко остановился и посмотрел на Тарнболла, который ответил ему точно таким же взглядом, сидя с отвисшей челюстью. А затем они оба перевели глаза на Уэйта.

— Это было еще до моего прихода на эту должность! — запротестовал тот. — Нельзя винить в этом меня. Никого нельзя винить! Или, если уж вам требуется кого-то винить, то вините, пожалуйста, самих себя. Это вы отдали тот палец Андерсону!

— Палец? — повторил Джилл прежде, чем вспомнил и понял. Палец, который удачный выстрел Тарнболла снес с руки пришельца — пришельца, выглядевшего как человек. Точь-в-точь как человек.

— В нем содержалась кровь, которая была не совсем кровью, — сказал министр. — И плоть была почти человеческой, но не совсем. Только эксперт с микроскопом смог определить это наверняка. Синтетическая, почти идеальная подделка. И, конечно, «личность», частью которой была эта подделка, тоже была насквозь фальшивой.

Джилл закрыл рот и сказал:

— Мы-то это знали. Но вы все эти четыре года... вы проверяли нас, желая убедиться, что мы не такие же синтетические, как этот палец?

— На самом-то деле немногим больше двух лет, — уточнил Уэйт. — Потребовалось два года тайных анализов, прежде чем ученые мужи полностью убедились в том, что вы... Какого черта?!

Уэйт заткнулся, потому что в этот момент Джек Тарнболл поднялся со своего сиденья и навис над ним, схватив за модный пиджак и показав зубы в предельно убедительном оскале. И, тряся Уэйта, словно детскую погремушку, разъяренный агент прорычал:

— К черту всех твоих ученых! Как же насчет тебя, Джордж? Уж ты-то «полностью убедился»?

Но тут вмешался Джилл:

— Оставь, Джек, — положил он ладонь на руку Тарнболла. — Джордж — всего лишь винтик в этой системе. А мозг ее находится вне пределов нашей досягаемости.

Что же касается убежденности Уэйта в том, что мы всего лишь люди-человеки, то, конечно же, он убежден в этом. Неужели ты думаешь, будто он и в самом деле сел бы в этот вертолет, не доверяя нам.