Индия. Записки белого человека - Володин Михаил Яковлевич - Страница 30

В Дели я остановился в доме своего приятеля, мексиканского консула Альберто Кленпера. Я появился у него совсем больным и уже несколько дней не вставал с кровати: тело постоянно немело и казалось чужим, а головная боль не давала читать подолгу. Это было тем более обидно, что Альберто собрал отменную библиотеку. Особенно он гордился изданной в Манчестере в начале XIX века «Энциклопедией индийских мифов» в семи томах. Листая ее, я наткнулся на статью о Гокарне. Вот что в ней было сказано.

Гокарна — небольшой городок на западном побережье в 90 милях южнее португальского Гоа. Считается, что именно здесь бог Шива выбрался из чрева коровы-Земли через ее ухо — гигантский провал, существовавший на месте Котитирты («водоем тысячи святых источников» — санскр.). Город, который здесь образовался, получил название Гокарна («коровье ухо» — санскр.) и считается одним из самых священных мест Индии. Индусы верят, что в полнолуние Шива появляется на берегу Котитирты, чтобы прочесть мантру в честь своего освобождения. По преданию, тот, кто встретится со страшным богом, заболевает и умирает.

Альберто, когда-то получивший медицинское образование, был начисто лишен склонности к мистицизму. Выслушав мою историю, он пожал плечами и сказал: «Обычный гипертонический криз. В твоем возрасте я поостерегся бы месяцами таскаться по Индии. Жара-то смотри какая…» Снаружи и в самом деле было жарко и невыносимо душно, и я не торопился выздоравливать. Благо в квартире консула круглые сутки работал кондиционер.

Часть V

На север, к Гималаям

Гокарна

Карвар

Дели

Потанкот

Маклеод Ганж

Глава 16

Одинокая флейта

Карвар — Дели

В Варкале, в Гоа, в Гокарне чуть не каждый день начинался с телефонного разговора с представителем «Азербайджанских авиалиний». Молодой восточный деспот кричал в трубку, что ему надо уезжать из Дели, закрывать офис, что не отправленным на родину остался я один, что он меня ждет еще три дня, ну четыре, и что-то еще в этом роде. Я же, лежа на песке и глядя в набегающие волны, с ненавистью вслушивался в далекий голос и не хотел никуда двигаться. И все же в конце концов апрельская жара выгнала меня с пляжа и я, заплатив турагенту двойную цену за железнодорожный билет, с больной от перегрева головой отправился в столицу Индии.

Поезд везет меня из Карвара в Дели. Полтора суток кряду стучат колеса, кричат продавцы, разговаривают попутчики. На скамейке напротив меня сидит мальчик и что есть мочи дует в свистульку: в какой-то момент он заметил, что меня это раздражает, и теперь всякий раз, подув, бросает внимательный взгляд в мою сторону. От этого или от чего-то еще мне становится очень одиноко.

Я достаю из рюкзака длинный пластмассовый футляр и выхожу в тамбур. В футляре — флейта. Я купил ее месяц назад у замечательного мастера в Варкале. У нее глубокий бархатистый голос, она приятна на ощупь: бамбук кажется прохладным в жаркие дневные часы. Он обожжен для прочности — говорят, это защищает флейту от перепадов температур. Так это или нет, не знаю, но мне нравится ее запах, он напоминает о просмоленных лыжах из детства. Флейта — единственное родное мне существо в этом вагоне.

В тамбуре я бережно достаю инструмент из футляра, подношу к губам и, как учил меня мастер из Варкалы, резко, словно сплевывая, дую в основное отверстие, закрывая пальцами шесть остальных. И рождается звук. Это «до» средней октавы.

Бансури, поперечная флейта — один из самых древних инструментов. От нее ведет историю ее родная сестра, флейта классическая. Если сделать переложение, то на бансури можно играть классику — Моцарта, Баха… Но я взял в руки флейту впервые совсем недавно. У меня пока мало что получается. Я сумел лишь подобрать старинную немецкую песню. Там есть одно очень сложное место, где на форсаже надо перейти с «ре» средней октавы на «соль» малой. Вот так…

Я еду из Карвара в Дели. Тридцать шесть часов — это утомительный и долгий путь. В темноте не разобрать, где мы катим. Города похожи один на другой, люди схожи друг с другом, и дни почти неразличимы. Я играю на флейте в тамбуре, и индийцы — десяток смуглолицых мужчин и женщин — толпятся вокруг меня. Они любопытны до навязчивости и, кажется, способны влезть внутрь моего бамбукового инструмента. А вокруг глухая южная ночь, и стук колес, и голос флейты. Нет-нет, я не упрям — я готов немедленно прекратить игру, если вы заткнете своего ребенка! Господи, неужели никто не чувствует, как мне херово среди вас?!

Глава 17

Шри Дургачарья и ящерица Джим

Дели

Представительство «Азербайджанских авиалиний» в Дели размещалось рядом с «Аэрофлотом» — как и положено, на улице Льва Толстого. Глава представительства (он же единственный оставшийся в офисе работник) при встрече оказался милым парнем, люто ненавидящим Индию из-за начавшихся у него здесь мигреней. Я связал его со знакомым врачом-аюрведом, а он мне помог поменять билет на «Туркменские авиалинии». Расстались мы друг другом чрезвычайно довольные.

До вылета в Москву оставалось еще больше двух месяцев, и я, забравшись в Интернет, начал выяснять, где можно записаться на курсы десятидневной медитации молчания Випассаны. О Випассане я узнал в ашраме под Бангалором: посмотрев на мои импульсивные движения, инструктор покачал головой и сказал, что мне было бы полезно пожить десять дней без суеты. 2 мая начинались курсы в лагере Випассаны в Дхарамсале. Маршрут на север прочертился сам собой.

До джайнистского ашрама в южной части Дели я добрался в темноте, расплатился с рикшей, после того как тот помог мне занести вещи в комнату, и моментально уснул. А утром, когда проснулся и вышел из одноэтажного жилого корпуса, долго тер глаза, не веря открывшейся картине: сразу за стенами ашрама стояли десятки огромных храмовых строений, сложенных из золотистого песчаника. Напротив, через дорогу, торчала высоченная статуя Ханумана, отсутствием деталей напоминавшая эрегированный член, уставившийся в низкое, все еще набухшее ночью темно-синее небо. Я пошел вдоль забора к видневшемуся вдалеке входу в храмовый комплекс.

— Сэр, сэр! — Кто-то окликнул меня, и одновременно за спиной раздались частые шаги. Я сделал вид, что не слышу. Всякий раз, когда меня называют сэром, я чувствую угрозу своим деньгам.

— Сорри, сэр! — чуть запыхавшись, проговорил невысокий индиец в блестящих свеженачищенных туфлях. — Вы в храм на пуджу[27]?

Все в нем было нехорошо: и «сэр», и «сорри», и туфли. Поэтому юношу я решил немедленно шугануть.

— Я христианин, — злобно сказал я. — У нас своя пуджа!

— Люблю Христа, — как-то не в тон, мечтательно, отозвался молодой человек. И, не дождавшись моей реакции, добавил: — Меня зовут Виджей, а вас как?

От такого нахальства я настолько оторопел, что неожиданно назвал свое имя.

— Будем знакомы, — сказал Виджей. — Вы не против, если я покажу вам храм?

Я был безусловно против, но мой спутник так доверчиво смотрел мне в глаза, что я молча кивнул.

— А с чего это ты вдруг любишь Христа? Ты же индус? — спросил я, стараясь скрыть раздражение.

— Я и Магомета люблю. Я всех люблю — так учитель учил.

— Учитель? Как зовут твоего учителя?

— Шри Дургачарья. А храм называется Шакти Пет.

Индиец рассказал мне о том, что Шри Дургачарья много лет жил в пещере в Гималаях, а имя свое получил в честь божественной покровительницы. Однажды ему приснилось, что он должен спуститься с гор, прийти в Дели и построить храм Дурги. Дурга — она и есть Шакти. Понятно?