Дом Дверей - Ламли Брайан - Страница 39

– Пора идти.

Они повернулись и поспешили к дальнему краю русла. То и дело оглядываясь, они поползли вверх по иссушенной равнине. Джилл и Тарнболл видели, как охотничья машина, встав на все ноги, отправилась следом за ними. Точнее, не за ними, а в их сторону. Теперь все ее ноги были в рабочем состоянии, хотя, быть может, те, что находились справа, немного болтались от плохой координации. Но даже такая машина выглядела впечатляющее.

– Интересно, насколько быстро эта тварь может двигаться? – нервно поинтересовался Тарнболл. – У меня возникло ощущение, что я только что помог ожить чудовищу Франкенштейна!

– Эта тварь передвигается довольно быстро, – ответил ему Джилл. – Но мы быстрее. Однако это касается лишь забегов на короткие дистанции. Мы бежим быстрее, но ракоскорпион более вынослив. В любом случае о чудовище можете не беспокоиться… оно нами не интересуется.

Экстрасенс повернулся лицом к дальнему склону русла. Чем ближе к лесу, тем меньше было пыли и гуще росла трава. Если Джилл и Тарнболл не встретят никаких препятствий, то через час они увидят особняк – очередной Дом Дверей. Только вот это «если» сильно беспокоило Джилла. Как бы он хотел, чтобы этого «если» не существовало. Но перед его глазами по-прежнему маячила окровавленная блузка Анжелы.

– Пойдем, – обратился он к Тарнболлу…

Дом Дверей напоминал странный квадратный и приземистый дом, современный зиккурат, сложенный из ровно вытесанных белых камней. Трехъярусный, он имел в основании около шестидесяти футов и двенадцать футов в высоту. На вершине его располагалась балюстрада из квадратных колонн, увенчанных квадратными перилами. Тут имелось множество дверей – огромные пронумерованные плиты, отделанные мрамором. Не видно было никаких петель или других дверных механизмов, кроме квадратных каменных дверных молотков. И, естественно, в доме не было ни одного окна.

Второй ярус отступал на семь или восемь футов со всех сторон, образуя квадрат сорок пять на сорок пять футов. Точно так же на семь футов отстоял третий ярус, который венчала белая каменная площадка около тридцати семи квадратных футов. В центре ее возвышалась структура, которой могла бы позавидовать любая выставка абстрактного искусства. Чем-то она напоминала огромный свадебный торт, даже невеста была. Однако на этом сходство с тортом и заканчивалось. Потому что принцесса не стояла на вершине торта, а жалась у его основания, пытаясь укрыться от Умника Алека Хагги – потенциального жениха.

Анжелу омывали медленно увядающие лучи света. Она стояла на вершине Дома Дверей поцарапанная и растрепанная, с дико выпученными глазами, полуголая – в лыжных штанах, превратившихся в бермуды, узком бюстгальтере и ботинках, которые подходили для любой погоды. Безмолвно взирала она, как Хагги пытался, всего лишь пытался, забраться к ней. И в то же время Хагги насмехался в своей обычной манере, так что Анжела сейчас предпочла бы вернуться назад и продолжить борьбу с чудовищем на уступе у водопада, а не выслушивать «комплименты» Умника…

Она почти не помнила, как они спустились с уступа. В ее памяти осталось только то, что прежде чем они наткнулись на широкий, заросший зеленью разлом в утесе, она много раз думала, что вот-вот упадет. Удивительно, но она не упала. Однако потом девушка решила, что падение стало бы большим благом.

Когда они очутилась на равнине, Хагги, обезумев от ужаса, начал метаться в разные стороны в темноте. Потом он целую минуту вглядывался в неизвестный лес впереди, оглядывался и изучал склон, видя в любой тени преследователя, спускающегося к нему. Но вот на небе стала разгораться заря, восточный горизонт засеребрился, и воющие твари в лесу поджали хвосты. В конце концов Хагги убедился, что они могут без опасений войти в лес.

Анжела попыталась повернуть назад, поинтересовалась у своего спутника о Джилле и остальных. Может быть, стоит спрятаться и подождать их? Но Хагги сказал, что сильно повезет тому, кто останется жив после встречи с ракообразной тварью и что крабо-рако-скорпион в это время, скорее всего, добивает остальных. Никто от него не может спрятаться, потому что он издали чует свою добычу. Если Джилл и остальные каким-то чудом и остались в живых, они непременно встретятся с ними возле Дома Дверей. В самом деле, они ведь договаривались, что в случае непредвиденной ситуации встретятся именно там.

Девушка представила, как чудовище, вынюхивая ее след, спускается по склону, и позволила Хагги увлечь себя под лесной кров.

Вначале они пробирались вперед на удивление медленно, с трудом сдерживая дыхание. Каждый нерв пульсировал и был напряжен. Хагги и Анжела держались за руки, по взаимному согласию, совершенно непроизвольно. И Анжела чувствовала, как дрожит от страха ее спутник. Судя по всему, Умник боялся больше. Возможно, то, что он узнал об этом месте раньше, заставляло его бояться. Она хотела было расспросить его, но в результате все же решила держать язык за зубами. Может, и лучше, что она ничего не знает.

Заря окончательно разгорелась, когда они пересекли первый лесной пояс, затянутый туманом, и первый луг. А когда рассвело, страхи Хагги отступили. Несмотря на неважное самочувствие, он пережил еще одну ночь и не сошел с ума. Теперь он мог обдумать, как к собственной выгоде использовать сложившуюся ситуацию. Тогда он обратился к Анжеле, пытаясь строить планы для них… них двоих… Об остальных он и думать не желал. Из его слов Анжела поняла, что Хагги не собирался брать в спутники ни Джилла, ни с остальных, но девушка боялась что-то сказать, не желая злить Умника. Это было ошибкой, потому что Хагги счел ее молчание за знак согласия. Когда же разговор принял неприятный оборот и его свинячьи глазки начали пожирать ее, она презрительно возразила.

Тогда Хагги заявил, что… что-то вроде того, что «женщины, словно мужчины, должны ходить обнаженными по пояс», и Анжела сделала ему выговор. А еще он утверждал, что она собирается его использовать. Только тогда девушка поняла, какие планы он строил. Он «спас ее только потому, что окружающий хлам и вовсе смысла не имеет». Подобные глупости часто говорил ее муж, когда напивался и заставлял вспоминать вещи, которые обыкновенно проделывал с ней.

Задыхаясь от возмущения, Анжела спросила Хагги: неужели он думает, что в глубине души она сука, и поэтому говорит ей подобные вещи, которые никому бы не стоило говорить в таком месте?

– В душе? – переспросил он. – Для меня ты выглядишь достаточно заводной. – И почти сразу добавил: – Но если тебе больше нравится раком, то я согласен.

Что она могла сказать после этого, никто никогда не узнает, потому что в этот миг она налетела на паутину. Может, в тот миг она от ненависти и отвращения уже готова была пустить в ход ногти и зубы. Кто знает?

В любое другое время она заметила бы сверкающие паутины, натянутые между деревьями. Но сейчас в ней кипела кровь, она ослепла от ярости. Мгновение, и она повисла в паутине. Потом она услышала стук, ритмичный, словно шаг часового. А вскоре на нее с крон деревьев обрушился настоящий кошмар! Тварь оказалась размером с Анжелу, не паук и не древесная вошь, а что-то среднее между ними и, судя по виду, много хуже, чем то и другое вместе взятое.

Страх придал девушке сил. Каким-то образом она вырвалась на свободу. Тут надо отдать Хагги должное, потому что он попытался отогнать паука с помощью ветки с шипастого куста. Однако чудовище не собиралось потерять добычу, и одна из защищенных хитином конечностей впилась в блузу Анжелы, зацепила ее плечо. Блузка, намертво пришпиленная к шипастому панцирю твари, была сорвана с дрожащей от страха девушки. Тварь унесла ее с собой.

Когда Анжела вновь выбралась на тропинку, ее спутник захотел осмотреть ее раны, но она сказала:

– Нет!

Оторвав штанины лыжных брюк, она соорудила нечто напоминающее повязку из одной штанины, а вторую приспособила вроде «топа», чтобы прикрыть грудь, но Хагги только посмеялся над этим, утверждая, что скромность в этом мире – удел глупцов. Почему Анжела хотела спрятать то, что в любом случае достанется ему? Но… этим все и закончилось. Она сама должна была выбрать, хочет ли пойти по жесткому или мягкому пути. Мягкий путь подразумевал, что она станет делать то, что ей говорят. Все, что ей говорят. И тогда Хагги не причинит ей никакого вреда. А другой путь? Если она выберет этот путь, то рано или поздно ей придется пресмыкаться перед ним. По крайней мере, так это звучало в устах Хагги.