Демогоргон - Ламли Брайан - Страница 57

— Ч-ар-ли! П-о-х-о-ж-е у т-е-б-я в-ы-с-о-к-а-я с-о-п-р-о-т-и-в-л-я-е-м-о-с-т-ь. И-с-к-л-ю-ч-и-т-е-л-ь-н-а-я т-о-л-е-р-а-н-т-н-о-с-т-ь. Э-т-о з-д-о-р-о-в-о! Т-ы в п-о-р-я-д-к-е?

Он сначала утвердительно сжал ей руку один, а затем два раза подряд.

Никогда в жизни ему не было так плохо. К горлу подступала желчь, и это ощущение из-за замедленности его реакций было особенно неприятным.

Амира заметила, как он вдруг судорожно сглотнул, а на лбу выступили капли пота. Одним словом, она тут же вытащила откуда-то коричневый бумажный пакет. А после этого Трэйсу пришлось пережить настоящий кошмар тошноты и рвоты.

Когда наконец все кончилось, он закрыл глаза, позволил голове бессильно откинуться назад, а затем почувствовал легчайшее прикосновение — это Амира вытирала ему рот и щеки, по которым медленно катились слезы.

Естественные слезы, вызванные противоестественным возмущением желудка, вынудившим его из последних сил открывать рот. Но Амира не знала, что у его слез была и другая причина. Об этом знал только сам Трэйс.

Поскольку они были слезами отчаяния, быстро нараставшей ненависти и презрения. Чуть позже, выплакавшийся и слишком слабый, чтобы сопротивляться, Трэйс снова погрузился в сон…

… Но на сей раз, позволяя темноте снова сомкнуться вокруг себя, он отчаянно пытался вспомнить последовательность незнакомых слов, услышанных им в старинном греческом монастыре… слова, которые громко произносил вслух Сол Гоковски — заклинание со второй Хоразинской плиты, изгонявшее темные силы.

Как бы события ни развивались дальше, и независимо от того, правду говорила Амира, или нет, уверяя, что положение не столь безвыходное, Трэйс решил, что отныне будет готов ко всему. И он вовсе не собирается сдаваться без борьбы…

Потом был Родос… Вечером Трэйс проснулся (интересно, сколько времени прошло с того пробуждения в самолете? Тот же это день, а может, прошла уже целая неделя?) в саду под виноградными лозами и долго глядел на отливавшее золотом в свете вечернего солнца море и уже появившиеся звезды. Воспользовавшись тем, что он предоставлен самому себе, Трэйс попытался превозмочь паралич и снова начать шевелить руками и ногами — но при этом случайно задел ногой тормоз своего кресла. Оно стояло на дорожке с небольшим уклоном и сразу покатилось вперед. Кричать он не мог, а только издавал на ходу какие-то горловые звуки или хрип, пока, наконец, левое колесо не задело поребрик, и он не полетел в густые заросли мяты под лимонным деревом.

Зелень смягчила удар, но кресло опрокинулось набок и зазвенело на плитках дорожки. Мгновение спустя в белокаменном доме в другом конце сада зажглись огни. Из дома выбежала Амира, на бегу зовя его, и Трэйс, будь он в состоянии, наверное, зарыдал бы от радости. Но в нынешнем своем положении он мог лишь позволить ей удостовериться, что остался цел и невредим, а затем она, задыхаясь от усилий, с огромным трудом снова усадила его в кресло и покатила к дому, а потом за дом.

— Родос, — сказала она, когда перед ними вдруг возникла россыпь бесчисленных городских огней. — Последний раз, когда мы здесь были, я думала, ты… другой. Я знала, что тебе предстоит умереть, но тогда меня это мало волновало. А теперь я просто не могу позволить тебе умереть, чего бы мне это ни стоило. Как ты думаешь, у нас есть шансы, Чарли?

Он сжал ей руку один раз: "Да, БОЖЕ, КАК Я НА ЭТО НАДЕЮСЬ! "

— Я сидела здесь, смотрела на огни и, должно быть, задремала, — продолжала она. — А потом сквозь сон вдруг услышала, как перевернулось кресло — наверное, шум его падения меня и разбудил. Слава Богу, что с тобой ничего не случилось! Но почему это произошло? Случайно? — Она явно рассердилась. — Ведь ты мог бы серьезно покалечиться.

"Да, — сжал он ей руку, — случайно. "

— Ладно, забудем об этом, — Она вздохнула, видимо все же не вполне поверив. И, уже гораздо более страстно: — Вообще-то, я даже рада, что ты пришел в себя. Мне нужно тебе кое-что рассказать — просто для того, чтобы ты хоть немного успокоился. Я ведь прекрасно представляю, каково тебе.

"Неужели? — подумал Трэйс. — Господи, Амира, ты даже отдаленно этого не представляешь. Я чувствую себя омерзительно, я голоден, меня тошнит, я грязен, все тело зудит — а если тебе не приходилось оказываться в положении, когда страшно хочется почесаться, а ты не можешь этого сделать, ты просто не в состоянии представить себе, каково мне сейчас! "

— Б-э-э-ж-ж! — ухитрился выдавить он, что должно было означать "Боже! "

— Что? — удивленно спросила она. — Чарли, в твоем состоянии ты вообще не должен ни двигаться, ни думать… а вместо этого ты ухитряешься опрокинуть кресло и даже пытаешься говорить! Знаешь, сколько порций этих таблеток он тебе дал? Три. Последнюю дозу ты получил всего несколько часов назад и должен был оставаться без сознания до утра. Ты проявляешь удивительную сопротивляемость! Но позволь мне рассказать тебе о завтрашнем дне.

Днем тебя снова покормят — слегка, только чтобы ты не умирал с голоду. Но если хочешь, сегодня вечером, когда все угомонятся, я принесу тебе немного мяса. А может, лучше супа? Бульоном могу напоить тебя прямо сейчас, если только ты в состоянии будешь его проглотить. Нет? Ладно, потом в 2. 00 мы вылетаем самолетом в Израиль и будем в Тель-Авиве в 3. 30. Завтра вечером в это же время мы будем уже в Дженине на полпути между Тель-Авивом и Галилеей и там ты в первый раз увидишь Хумени — и еще двоих, которых он считает твоими сводными братьями от других женщин. — Она замолчала, потом спросила: — Ты успеваешь следить за тем, что я говорю?

Он сжал ей руку и произнес:

— Эрррк.

— Боже, ну и упрямец же ты, Чарли Трэйс! — Она пылко обняла его. — Но позволь, я расскажу дальше. Сегодня мне удалось убедить Деккера, что ему нужно немного расслабиться, сходить в город и выпить. Понимаешь, я совершенно его не переношу. Короче, все в порядке, вот только он совершенно непредсказуем. Я не представляю, когда он вернется и в каком к тому времени будет расположении духа…

Трэйс продолжал слушать, зная, что Амира говорит очень важные вещи, но поскольку он был накачан наркотиками, ее слова почти не доходили до него.

Даже в этой тоненькой струйке информации вполне можно было захлебнуться. До сих пор он еще как-то ухитрялся понимать все сказанное ею, но это оказалось для него очень нелегким делом. А ведь у него было еще столько вопросов, на которые хотелось бы получить ответы, если бы у него только были силы задать их. Прежде всего, почему там — на вилле «Улисс» — она убеждала его, что все не так безнадежно, как кажется. А насколько все может обернуться плохо? Что ВООБЩЕ происходит? Но кроме этих самых срочных и необходимых вопросов, за то время, пока он находился в бессознательном состоянии сформировалось еще несколько. Например, если Хумени и Сол Гоковски поставили друг друга в патовое положение, то зачем Хумени вдруг попытался убить Гоковски там, на Карпатосе? Разве его больше не волнует, что Гоковски тоже может потерять терпение и известить о целях и намерениях Хумени? Или следующее перерождение уже так близко, что Хумени может позволить себе пойти на риск, поскольку, прежде чем кто-либо начнет действовать против него — ЕСЛИ только кто-нибудь вообще решит, что время для этого пришло — все уже кончится и он станет кем-то другим? Или, вернее, трое других станут им…

Но Амира все продолжала говорить и Трэйс, задумавшись, перестал ее слушать. Поэтому он на время оставил свои внутренние вопросы и снова начал вникать в ее слова, пытаясь ухватить нить ее рассказа.

— … один из людей Хумени, который служит ему уже много лет, впрочем, ты его знаешь. Ужасно толстый, уродливый и противный. К тому же, не слишком большого ума человек: он и понятия не имеет, что на самом деле представляет из себя Хумени и я даже не пыталась просветить его на этот счет. Его ничего не волнует до тех пор, пока Хумени платит ему хорошие деньги. А ведь Хумени ВСЕМ своим людям платит очень хорошие деньги! К тому же через Деккера он поддерживает связь с английской наркомафией. Деккер постоянно курсирует между Англией, Амстердамом и США, и я подозреваю, что Хумени взял его к себе исключительно ради удобства: просто Деккер оказался в Англии в подходящий момент. Нет, дело вовсе не в том, что Деккер ни на что не способен или ленив: напротив, он очень способный человек! Правда, я знакома с ним всего неделю — с тех пор как мы покинули Англию — но знаю, что человек он просто страшный. Любит только наркотики и убийства. И еще мне кажется, что в Лондоне он большой человек в бизнесе, связанном с проституцией! Как, впрочем, и Хумени — но этот-то эксплуатирует все пороки — или, по крайней мере, столько, сколько ему удается, причем по всему миру…