Рожденная для славы - Холт Виктория - Страница 3

Королева Джейн лежала в кровати, обложенная со всех сторон подушками, в роскошном пеньюаре, но ее бледность и запавшие глаза свидетельствовали о крайней слабости.

Когда мы вошли в спальные покои королевы, трубы затрубили так громко, что я, полусонная, вздрогнула от ужаса, вызвав тем улыбку Мэри.

Наш отец освещал все своим присутствием. Как же он был красив — словно греческий бог, сошедший с небес, и как же он отличался от того человека, которого я видела тогда во дворе замка! Мой отец, думала я, величайший человек в мире, но глядя на короля, не могла не думать о своей матери, и — как ни была очарована его великолепием — боялась.

Принца положили на руки матери, и она благословила его.

Церемония была окончена, и мы вернулись в Хансдон.

В течение последующих нескольких лет произошло много значительных перемен.

Король, заполучив наследника, стал более милостивым. Радость от рождения сына не омрачилась даже смертью королевы Джейн. Бедное слабое создание, она умерла спустя неделю после церемонии в ее спальных покоях.

Для меня событием огромной важности стало появление в моей жизни Катарины Чампернаун.

Леди Брайан получила должность главной воспитательницы при дворе моего брата — ведь она зарекомендовала себя наилучшим образом, взрастив дочерей короля. Конечно же, ее положение при дворе наследника считалось весьма почетным. Какое-то время она провела возле царственного младенца в Хэмптон-корте, потом ее вслед за принцем перевели в Эшридж, а затем в Хэтфилд. К моей великой радости, я тоже жила там и делила детские покои с моим братом.

Но главные перемены в мою жизнь внесла Катарина — моя Кэт, как я ее называла. В то время ей, должно быть, не исполнилось шестнадцати лет; я полюбила ее всей душой с первой же нашей встречи. Кэт получила хорошее образование — в противном случае ее бы никогда не сделали моей воспитательницей, — однако науки не слишком интересовали девушку, ее стихией были всякие легкомысленные выдумки. Но именно за веселость и сердечность я полюбила мою Кэт. Она дала мне то, чего мне так не хватало.

Итак, появилась Кэт, дорогая неблагоразумная Кэт, которая рассказала мне так много интересного и которой я буду благодарна все оставшиеся дни.

Жизнь стала куда интереснее и вольготнее, чем при строгом управлении леди Брайан. Мы часто переезжали из одного дома в другой, ибо постоянно возникала необходимость вычистить место нашего обитания. Через какое-то время после переселения уборные начинали издавать жуткое зловоние, а помойные ямы становились прибежищем такого количества мух, что собаки не знали, куда от них деваться. Тогда мы снимались с места и переезжали, а тем временем уборные вычищались, помойные ямы опустошались и вообще производилась полная уборка всех помещений.

Кэт всегда рассказывала мне абсолютно обо всем, что происходило вокруг, и мне это нравилось, ведь что может быть ужаснее, чем жить в неведении.

В первую очередь я узнала, что мой отец, при всей его видимой скорби о королеве Джейн, отчаянно торопится найти ей замену.

— Наследники, наследники, наследники! — ворчала Кэт. — Вот что больше всего нужно королю. И все же я не понимаю, зачем он так спешит. У него теперь есть сын и две дочери — принцесса Мэри, и вы, моя милочка Елизавета. Он никогда не отрицал, что вы его плоть и кровь, хотя и избавился от ваших матерей — от одной с помощью суда, от другой с помощью плахи…

Вот так разговаривала со мной Кэт — конечно, когда я стала немного старше. В то время она казалась мне самой интересной из всех, кого я знала, и легкомыслие лишь прибавляло ей очарования.

Мой отец еще только готовился к свадьбе с принцессой Анной Клевской, а Кэт уже строила различные предположения.

— Кто знает, — задумчиво говорила она, — в вашей жизни, моя принцесса, все может круто перемениться.

— Как это? — поинтересовалась я.

— А вдруг новая королева захочет познакомиться со своими падчерицами? Наверняка ей будет любопытно взглянуть на них.

Мне не исполнилось семи лет, когда состоялась эта злополучная свадьба. Я была уже не той малюткой, что присутствовала на крестинах наследника в Хэмптон-корте, нас с Эдуардом учили одни и те же учителя; мне легко давались языки, впрочем, как и Эдуарду, и я думаю, наши учителя поражались той скорости, с которой я овладевала французским, латынью и итальянским. Эдуард, развитый не по годам, тоже приводил преподавателей в изумление — для своих четырех лет он знал очень много. Нам хорошо было вместе, одинокий ребенок, скованный со всех сторон дворцовым этикетом, любил меня. Никто ни на минуту не забывал, что Эдуард — наследник трона, с головы которого не должен упасть ни один волос. Стоило бедняге чихнуть, как окружающие впадали в панику.

— Они же понимают, — говаривала мне Кэт, — что, если что-то случится с нашим принцем, головы тех, кто служит ему, будут уже не так прочно сидеть на плечах.

— Ты говоришь ужасные вещи, — одернула я ее.

Она упала на колени и — наполовину в шутку, наполовину всерьез — воскликнула:

— Но ведь вы же не выдадите вашу бедную Кэт, моя госпожа? Скоро мы узнали, что мой отец сожалеет о браке с принцессой Анной Клевской. Начнем с того, что она не отличалась красотой, как ее предшественницы. Отец получил ее портрет кисти Гольбейна и счел подходящей невестой, еще не видя оригинала, однако при первой же встрече был горько разочарован.

В течение многих лет Анна Клевская была моим добрым другом, и я никак не могла понять, почему король испытывал к ней неприязнь. Она была умной и доброй и вовсе не такой уж уродиной. Просто я думаю, что, хоть мой отец испытывал тягу к самым разным женщинам, она не подходила ни под одну из категорий, и несчастная Анна Клевская была отвергнута, как и предыдущие две жены короля. Правда, ей не пришлось страдать, как моей матери и матери Мэри. И если верить словам Кэт, Анна так же рада была отделаться от короля, как и он от нее. Их брак был провозглашен потерявшим законную силу, а Томас Кромвель, устроивший это супружество, лишился головы. Он всегда ненавидел мою мать, поэтому я испытала своеобразное удовлетворение, услышав о его кончине.

— Четыре жены, — причитала Кэт. — Интересно, госпожа, кто будет пятой?

Я отвечала: поживем — увидим.

— Думаю, нам не придется долго ждать. Король уже положил глаз на одну вашу родственницу — Катарину Ховард. Она молода и хороша собой…

— Ты слишком много болтаешь.

— А, значит, сегодня моя госпожа сурова? Ну так я придержу мои новости при себе.

Интересно, кто бы ей это позволил? Я тут же узнала все о том, как отец, влюбившись без памяти, ухаживает за Катариной Ховард. Она была чудесной девушкой и хорошо относилась ко мне — не только потому, что я дочь короля, но и потому, что моя мать была ее кузиной. Я надеялась, что Катарина сделает все от нее зависящее, чтобы расположить ко мне моего отца. И я не ошиблась, Катарина умолила короля позволить мне прибыть ко двору, а поскольку он ни в чем не мог ей отказать, я стала радостно собираться в дорогу.

К тому времени мне исполнилось семь лет. Хотя я очень много читала и мои учителя сходились во мнении, что я исключительно способна для своего возраста, все же я была слишком мала и совсем не знала жизни. Но, увидев кузину моей матери — такую юную, красивую, оживленную и откровенно радовавшуюся тому, что ее окружало, — я вдруг поняла: все будет хорошо. Мой отец не замечал никого и ничего, кроме Катарины. Говорили, что лишь однажды он испытывал столь же непреодолимую страсть — к моей матери Анне Болейн в те дни, когда любовь их была в полном расцвете.

Когда я встречалась с отцом, часто вспоминала тот взгляд, которым он смотрел из окна на нас с матерью, и воспоминания эти приводили меня в трепет. Однако он выглядел таким счастливым рядом с этой юной девушкой, что я стала понемногу успокаиваться. Ведь она тоже принадлежала к семье Ховард… как и Анна Болейн. Говорили, что хотя Катарине и недоставало ума, твердости и утонченности ее кузины, зато она отличалась мягким сердцем и веселым нравом.