Змея - Сапковский Анджей - Страница 2

Холодно, но Леварту вдруг становится еще холоднее. В ушах резко появляется давление, пульсация, переходящая в назойливое жужжание, как будто пчел потревожили стуком в улей. И вдруг он понял. Вдруг осознал с полной уверенностью. Так, как многократно до того.

— Духи… — прошептал он.

Валун повернулся.

— Ты что, Паша?

— Духи. Духи. Ду-у-у-ухи-и-и-и-и! Засада! Тревога!

На дороге вспышка, дым, крики на заставе глушит мощный, рвущий уши взрыв. Фугас рубанул БТР так, что тот подскакивает и слетает с трассы, словно детская игрушка, получившая пинок. Гул, грохот, склон за дорогой расцветает дымами, вниз на колонну, оставляя полосы, как индейские стрелы, летят снаряды из гранатометов. Первый «Урал» получает прямо в водительскую кабину, взрывается, подпрыгивает и оседает. Дважды подстреленный «КамАЗ» моментально вспыхивает и пылает, как факел.

Ошарашенная застава просыпается и вступает в бой. С командного пункта строчит ПКМ, открывают огонь следующие посты. Леварт кусает губы, нажимает спуск, акаэм дергается в руках, приклад тупо бьет в плечо. Рядом стреляет Зима, гильзы сыплются градом. Стреляет со своего РПК укрывшийся в своей дыре Миша Рогозин, строчит длинными очередями. Стреляет уже вся застава, каждый блокпост, каждая позиция, стреляет каждый ствол взвода, стреляет все, что способно стрелять. Взбитый пулями склон оврага за дорогой расцветает облаками пыли. Цель проста и понятна. Придавить их к земле! Придавить к земле душманов с базуками и РПГ, не позволить им безнаказанно палить по «КамАЗам» конвоя.

— Ка-пэ-пэ! — предупреждая, кричит кто-то сзади, с расположенного выше поста. — Ка-пэ-пэ!

Леварт видит, в чем дело, вслед за другими переводит огонь на бункер и пост афганских аскеров. Потому что оттуда тоже неожиданно начинают бить РПГ и базуки. Второй «КамАЗ» превращается в огненный шар, третий с отстрелянными колесами тяжело оседает на шасси. Конвой обороняется, огрызается «владимиров», [11]смонтированный на «Урале». Отстреливается охрана, отстреливается не слишком бойко. И недолго. Очереди с афганского поста разносят ее в клочья.

Вспыхивает «МАЗ», взрывается цистерна, горящая нефть заливает дорогу, огонь настигает третий «КамАЗ» и моментально охватывает его. Из кабины выскакивает пылающий огнем человек и тут же падает, подкошенный пулями. Черный дым застилает все вокруг, смрад давит и душит. В дыму мелькают вспышки выстрелов, взрывы снарядов из РПГ. Дым застилает все, исчезает в нем дорога, КПП и афганский бункер, исчезает конвой под обстрелом, дым все окутывает и скрывает. Леварт вытирает слезящиеся глаза. Он не может стрелять, ничего не видя. Валун матерится.

— Не вижу! — кричит со своей дыры Рогозин. — Ничего не вижу, блядь!

Снизу, от горящей нефти катит волна жара и нефтяного смрада.

Позади слышится резкий крик, стук и скрип сапог, срывающийся, юношеский, щенячий голос старлея Кириленко. Леварт с уверенностью, от которой у него стынет кровь, уже́ знает, что старлей Кириленко через секунду совершит что-то невероятно глупое. Детское и убийственно глупое.

— Взво-о-о-о-од! К бо-о-ю! За мной!

«Не верю, — подумал Леварт. — Не верю».

— Взво-о-о-о-од! За мной! На помощь нашим! Впере-е-е-ед!

— Он ебнулся, — застонал от злости и отчаяния Валун. — Он что, блядь, думает? Что тут Курская дуга?

Солдаты взвода вскочили, вышли из укрытий. Все. Ну, возможно, не все. Побежали. За старлеем.

— Сиди, Паша, — выдохнул Валун, железной хваткой осаживая и стягивая Леварта в окоп. — Кириленко рехнулся, но ты не сходи с ума. И ты сиди, Михаил! Сиди и не рыпайся! Зима, куда? Куда, мать твою?! Стой! Стой, говорю!

Зима не послушался. Взвод, пусть даже не весь, вышел из укрытий. За старлеем Кириленко. Выполняя приказ.

А душманы, мать их, только того и ждали.

На заставе рубанули очередями два ДШК, с гребня и с расселины, затарахтели тупо — тра-та-та-та-та, пули прорыли предполье, перемешивая землю, песок и камни. И людей.

Прежде чем сержант затянул Леварта в укрытие, тот увидел фонтаны крови, бьющие как из сифона из подстреленных, как они падают, подкошенные и иссеченные пулями, как кричат и воют. Он видел, как раненный в живот Азим Караев складывается, будто перочинный ножик, видел, как он валяется в песке, истекая кровью, а песок вокруг него прямо кипит. Леварт видел, как мундир на спине старлея Кириленко дымится и вдруг разрывается, разбрызгивая кровь, а сам старлей падает лицом вниз в бурый афганский песок.

Взрыв — один, второй, оглушающий грохот, визг осколков, все вокруг становится черным от взбитого гравия и летающих камней. «Миномет, — подумал Леварт. — У этих сук есть миномет».

— Миномет! — крикнул он. — Прячься! В укрытия! Все в укры-ы-ытия!

От резкой нехватки воздуха он задохнулся. Тра-та-та-та-та, не переставали ДШК. Тра-та-та-та-та. Пули разбивали в пыль даже довольно крупные камни. Он съежился, спрятал лицо в рукав бушлата. Шипящее вытье, ослепительная вспышка, рвущий уши грохот, трясущая землю детонация, горячая волна. «РПГ, — тут же понял он. — Стреляли вблизи… Вблизи!»

— Аллах-у акба-а-ар!

— Ду-у-у-у-ухи-и-и-и-и!

Кричали уже и другие, кричала вся застава, все уже видели вырастающие, как из-под земли, силуэты в тюрбанах и плоских паколях. [12]Моджахеды шли в наступление, взывая к Аллаху, пал я из всего, что имели. Леварт слышал вокруг себя быстрое «фьють-фьють-фьють-фьють» летящих пуль. ДШК не затихали, постоянно лупили по позиции взвода.

— Слушай мою команду! — кричит из командного пункта старший прапорщик Панин. — Взвод, к бою! Огонь!

— Аллах-у акба-а-ар!

— Огонь! — ревет Панин. — Стрелять, бля-я-я! Стреля-я-я-я-ть! Стре…

Взрыв, по спине валит град гравия и мелких камешков. Леварту не нужно озираться, он знает, что случилось, знает, откуда эти осколки, знает, что прервало Панина, почему вдруг замолчал ПКМ с командного пункта. Он знает, что это непосредственное попадание миномета в самую середину блокпоста.

— Огонь! Ого-о-онь, ёб-тв-ою-ма-а-ать!

«Слава Богу, он жив, — вздохнул с облегчением Леварт. — Алеша Панин жив и командует… Слава Богу, что не я… Следующий по старшинству…»

Он стискивает зубы и нажимает курок акаэма, стреляет. Рядом с ним стреляет Валун, стреляет из своей дыры Рогозин, стреляет весь взвод. Леварт с ужасом констатирует, что, несмотря на густой непрерывный огонь, количество силуэтов в паколях, тюрбанах и арафатках [13]совсем не убывает, а, наоборот, прибавляется. И они все приближаются. Они уже так близко, что видна каждая деталь. Хотя бы такая, например: среди бегущих прямо на них бородачей двое несут ручные гранатометы, один — РПГ-7, второй — старенький РПГ-2. Оба бородача приседают, берут оружие на плечи.

Он едва успел съежиться на дне окопа и закрыть голову руками.

Как минимум один противотанковый снаряд попал в их блокпост, прямехонько в позицию Мишки Рогозина, в его каменное гнездо. На глазах оглушенного страшным грохотом Леварта из гнезда вместе с дымом, огнем и обломками скалы, вылетело то, что осталось от Мишки: кусок окровавленной плащ-палатки, что-то напоминающее обугленный арбуз и большой клубок карминово-синих внутренностей.

Скрючившийся возле него Валун толкнул его в спину чем-то твердым. Оглушенный Леварт увидел, что сержант в обеих руках держит оборонительные гранаты Ф-1. Он выдернул зубами обе чеки и резким движением, не высовываясь, бросил их на предполье. Леварт последовал его примеру, бросая по очереди свои лимонки. Когда он добрасывал еще две осколочные РГН, Ф-1 начали взрываться, взрывы и свист осколков на мгновенье заглушили дикие взывания к Аллаху. Он поднял с земли и протер рукавом свой «Калашников». Валун дернул его за плечо.

— Валим отсюда! Назад! Ноги, Пашка, ноги! Иначе нам хана!

Они выпрыгнули из блокпоста, вскочили среди свиста пуль вприпрыжку, как зайцы, пробежали до следующей позиции, может, метров десять, десять метров скалистой земли, десять метров взбитой пулями пыли. Перевалились через бруствер, упали прямо на тела, на трупы, на воющих раненых, на пустые магазины и гильзы от патронов. Единственный солдат, еще способный сражаться (Леварт не мог узнать, кто это), рычал проклятия, протяжно кричал, с прикладом возле закопченной щеки непрерывно стрелял из пэкаэма, сеял пулями по предполью.