Во имя Зоны - Жаков Лев Захарович - Страница 34

— Я думал, нас на стройку отправят! — пискнул в углу кто-то из молодых. Рамир покачал головой:

— Мы для них мясо…

— Я этого так не оставлю! — Грыжа подпрыгнул, стукнул себя в грудь. Он уже уладил свои дела в сортире: Кувалда вытряс из сталкеров пару носовых платков, ими младший лейтенант и удовлетворился. — Мы должны заявить протест! Убийство пленных запрещено Международной конвенцией ООН… Послышался скрежет — в замке поворачивался ключ. Сталкеры зароптали.

— За мной! — взмахнул короткой рукой младший лейтенант. — Мы им покажем! — И он рысью устремился к отворяющейся входной двери, сталкеры — толпой за ним.

— Эй, вы чего? — попробовал остановить их Рамир. — Не глупите! — Неприятный страх кольнул грудь.

— Где наши друзья?! — с порога комнаты крикнул Грыжа военсталу со свернутым носом, вошедшему в сени первым. Тот вскинул «скар» к плечу и заорал:

— Назад! Все назад!

Тяжело дышащие сталкеры стояли перед ним, никто не попятился. В избу вошли еще два военстала, за ними маячил повар с алюминиевой кастрюлей, в намотанном на голову клетчатом шарфике.

— Мы требуем, чтобы нам сказали, зачем мы здесь! — выпалил Грыжа. — Где наши друзья? Куда вы их дели? Что вы с ними сделали? По положению Международной конвенции о пленных… — Он шагнул вперед, и военстал с перебитым носом, перехватив «скар» за ствол, смазал ему прикладом по лицу.

— Назад, я сказал!

Сталкеры зароптали и как один шагнули вперед. Охрана подняла автоматы, направив их на пленных, командир выстрелил в воздух. Толпа вскипела, гнев, словно пена, поднялся и бросил толпу на военсталов, в тесных сенях поднялся гам.

Повара перекосило, он опустил кастрюлю и, подобрав болтавшийся на шее пластмассовый свисток, дунул в него. Свиста почти не было слышно в этой свистопляске.

— Вас перестреляют! — Цыган хватал разгоряченных сталкеров за плечи, от него отмахивались. Лица раскраснелись, глаза пылали, волосы растрепались, люди лезли в сени, уже не понимая, что делают, животная ярость владела ими.

А со всех сторон к избе уже бежали военсталы в «цифре». Сухая очередь распорола воздух перед домом, по крыльцу загрохотали тяжелые ботинки спецназа. Несколько военсталов ворвались внутрь, работая прикладами как дубинами. На головы сталкеров посыпались удары. Как часто бывает с толпой, гнев почти мгновенно сменился страхом. Люди еще дрались, но уже инстинктивно, защищаясь. Бунт быстро подавили. Военсталы раскидали сталкеров, щедро награждая их затрещинами и пинками.

— Оставить без завтрака! — орал командир. — Я с вами еще разберусь!

На скуле у него расплывался кровоподтек, оставленный необъятным кулаком Кувалды. Сержанта из «Долга» повалили и били прикладами трое военсталов.

Рамир стоял у печки, прислонившись к стене плечом, скрестив руки на груди, смотрел, как вталкивали из сеней в избу избитых, с распухшими лицами сталкеров, и его переполняла горечь. «Ради чего?» — никак не мог он понять. Какое-то новое чувство зарождалось у него в душе. Нельзя сказать, что Рамир любил людей. Наоборот, он слишком хорошо видел человеческие недостатки и скорее презирал людей — в массе. Расхлябанных, жадных, глупых… Но он слишком ценил данную человеку свыше свободу выбора. Свобода — главное достояние человека. И тех, кто пытался лишить его и других свободы, Цыган ненавидел.

— Я буду жаловаться в ООН! Подам на него в Страсбургский суд по правам человека! Напишу в Красный Крест! — никак не мог успокоиться Грыжа.

— В «Гринпис» пожалуйся, — поддержал Рамир. Они с младшим лейтенантом помогли Кувалде подняться. Сержант хмурился и молчал, на лице у него застыло странное выражение. Может, правда, Цыгану так показалось, потому что и все лицо у долговца стало странноватым, опухшим, в кровавых трещинах. На лбу, под правым глазом, на подбородке кровоподтеки, синяк на шее, ранка на виске, через всю щеку тянется бурая полоска, уже подсохшей и потемневшей крови.

Кувалду посадили на лавку. Он ссутулился, опустив коротко стриженную голову, положил мощные ладони на край сиденья. Ботаник топтался рядом и дрожащими пальцами дергал полу халата, пытаясь разорвать его на бинты. Отовсюду неслись ругательства и стоны.

— Это преступление против человечности! — не унимался Грыжа.

— Заткнись, — сказал Рамир.

Кувалда уставился в пол и молчал. И это молчание было хуже всего. Цыган видел, как сошлись на переносице густые брови сержанта, как глубокая складка пересекла окровавлен- ный лоб, сломав подсохшую корку.

Пленным недолго пришлось зализывать раны. Заскрежетал ключ в замке. Побитые сталкеры — всех из сеней затолкали в общую комнату, хотя здесь и так было тесно, — сидели по лавкам, лежали на полу, кто-то на печке. Ни один не поднялся при виде гостей.

Первым вошел все тот же военстал со свернутым носом — приклад «скара» упирается в плечо, палец на спусковом крючке, — следом вбежали еще шестеро спецназовцев и рассыпались по помещению, держа пленных под прицелом и тесня их к стенам. Дверь осталась нараспашку, в избу проник свежий морозный воздух, разбавив вонь нужника и сырых гниющих досок. Затем послышались быстрые шаги. Рамир оглянулся. Едва заметно прихрамывая, вошел высокий, худощавый военный в форме генерала украинских аэромобильных войск. Брюки тщательно отутюжены, на гимнастерке ни складочки, ворот туго застегнут, на плечи небрежно наброшена форменная куртка. Человек остановился на середине освобожденного пространства, и сразу стало понятно, что он главный. Здесь не требовалось слов. Протасов.

Генерал был тщательно, безупречно выбрит, темно-каштановые волосы аккуратно зачесаны назад. Лет пятьдесят; прям, как стрела. Манерой держаться, осанкой он напомнил Рамиру дореволюционных офицеров.

У него были желтые глаза. Рамир вздрогнул, когда Протасов, огладывая пленных, пронзительно посмотрел прямо на него. Так вот он каков, этот мясник! С виду весьма приличный господин, ему место в штабе прусского императора или на приеме у английского короля.

«Генерал очень зол», — понял Цыган, как только тот быстро заговорил придушенным голосом:

— Если думаете, что вы еще люди, то вы ошибаетесь. Вы материал для опытов, падаль и прах земной. Еще одна попытка бунта — и будут репрессии. А сейчас — предупреждение. Последнее. Действуйте, сержант.

Рамир следил за ним с каким-то восхищением. Ничего лишнего, ни жеста, ни слова, коротко и доступно… Да, этот человек мог спланировать и осуществить нападение на объединенный лагерь! И мог только победить, поражение ему не ведомо.

Генерал коротко кивнул военсталу со свернутым носом, и тот заорал, впрочем, на полтона ниже, чем обычно:

— Все на выход! Соблюдать порядок! Построиться на улице! А ну пошли, пошли, генерал ждать не любит! Вперед!

Военсталы пинками поднимали сталкеров и выталкивали на улицу. Многие лежали на куртках и не успели поднять и надеть их. Было холодно, дыхание превращалось в пар, вылетало изо рта облачком и таяло в морозном воздухе. Рамир пошел сам, но все равно получил прикладом между лопатками. Он сжал зубы и сдержался. Кажется, это был первый раз в его жизни, когда он не ответил обидчику. Цыгану этот опыт не понравился, и он мысленно поставил напротив фамилии генерала галочку. Протасов открыл счет, и когда-нибудь генералу придется по нему заплатить…

Ботаник слетел с крыльца, посланный со ступенек мощным пинком, и вцепился в Цыгана, тот рассеянно придержал тощего лаборанта. Очки Ботаник так и не успел надеть, они сиротливо болтались у него в руке.

Пленных поставили в ряд на полоске земли перед избой. Это был неровный ряд встрепанных, взлохмаченных, побитых, с синяками и кровоподтеками людей. Военсталы стояли сзади, впереди и по бокам шеренги, держа сталкеров под прицелом. «Сколько же вас тут?» — подумал Рамир, быстро оглядываясь.

— Разделите их на две группы, — приказал генерал.

— На первый-второй рассчитайсь! — заорал кривоносый сержант. — Первый — стоять на месте, второй — шаг вперед! Делай, что приказано! Ну!