Железное сердце (СИ) - Шолох Юлия - Страница 32

— Иди за вещами, — отрывисто приказала Любе Лайра.

Та еще раз взвесила оба варианта и решила рискнуть. Лазурь единственная, кто изволил попытаться ей что-нибудь разъяснить, тогда как Джайзер использовал втемную, ничуть не озаботившись ее собственными желаниями и не пытаясь уменьшить страхи, неизбежно возникающее у любого разумного существа, попавшего в такую непростую ситуацию.

Люба сделала шаг в сторону выхода.

— Ладно, — решительно сказал Джайзер и в голосе звучала насмешка. — Забирайте. И правда, если не Бостон ее заберет, так его родители, разница-то небольшая.

От неожиданности Люба замерла, будто уткнулась лицом в невидимую твердую преграду. Изумленно оглянулась.

Что он сказал?

Тони стоял за диваном, мрачно разглядывая Джайзера, будто прикидывал, как удачнее того разделать на части. Лайра встретила Любин взгляд прямо и только слегка пожала плечами. Мол, с кем не бывает. А вот Лазурь опустила голову еще ниже, чем тогда, на кухне и покраснела, кажется, целиком.

Его родители?!

— Собирайся, Люба, потом поговорим.

Еще разок подарив укоризненный взгляд Лазури, благодаря которой наверняка и произошла вся эта торговля за обладание ее персоной, Люба отправилась за вещами. Ну вот… красиво они ее сделали, правда. Провели, как первоклашку. Просто потому, что ей и в голову не пришло, что родителя Бостона могут выглядеть чуть ли не моложе ее самой. А кому бы пришло в голову? В человеческую голову плотно забита прописная истина — когда молодой человек ведет тебя знакомить с родителями, они выглядят именно как люди, которые воспитали взрослого сына, а не как его младшие братья и сестры.

Одно хорошо — игры Джайзера остались позади вместе с его довольной физиономией и роскошным пентхаусом на высоте птичьего полета.

— Да… — услышала она его невозмутимый голос, когда возвращалась к гостиной со своей сумкой. — Забыл предупредить… Любиному организму нужно перестроиться. Если бы вчера Бостон не упрямился, обошлось бы полумерами. А теперь ей придется справляться самой. Химик сразу предупреждал, и все к этому и идет. Последние два дня она почти целиком проспала. Скоро Люба впадет в более долгую спячку. Знаете, побочный эффект перестройки организма. По нашим расчетам месяца четыре. До весны.

А потом одновременно раздались приглушенные ругательства, женское разъяренное шипение, громкий полувздох-полувскрик, наверняка принадлежащий Лазури, а следом грохот крушащейся мебели и звон бьющихся стеклянных фигур, которые обрушились на пол, когда в них врезалось что-то тяжелое. Так что, похоже, фигурам было не привыкать восстанавливаться из обломков.

Глава 14

В машине с Любой случилась истерика.

За окном скользили понатыканные, как грибы на одном пне высотки, плотные скопления людей, забитые под завязку автобусы и между ними — куски теряющегося в высоте серого неба.

Она выхватила из сумки телефон, чтобы позвонить Сашке и всхлипнула, когда нажимала кнопку. Палец дрожал.

Потом, так и не нажав вызов, она резко разрыдалась. Сидевшая рядом Лазурь быстро отобрала у нее телефон, а Лайра с переднего сидения крикнула Тони, чтобы тот остановился.

Дверцы машины хлопнули и Любу обняли уже с двух сторон.

— Тише… — Лазурь просто неловко прижималась к боку и дрожала, мелко-мелко, как испуганный котенок, а Лайра крепко обхватила за плечи, не давая вырваться.

— Я Сашке… Сашке поз… — голос срывался. — Вечером… я к… Зачем…

— Тише.

Все было просто хреново. А ей-то уж начало казаться, что действительно может случиться чудо и слепой прозреет, паралитик встанет и пойдет, а умерший воскреснет только потому, что встретил на своем пути бога. Кто ж знал, что это самое высшее существо на деле совсем по-человечески капризно и упрямо.

Лайра гладила ее по волосам, крепко прижимая голову к своему плечу.

— Тш-ш-ш… Все наладится.

— К-как?! — всхлипывая, возмутилась Люба.

— Все наладится, — твердо повторила Лайра и стало понятно, что ничего более внятного она добавить не может. Но как ни странно, надежду ее слова дали — уж если бессмертный вообще решился утешать смертного, в самом факте этого есть что-то успокоительное.

Через несколько минут Люба закрыла глаза и прямо так, на плече незнакомой девчонки, которая по какому-то недомыслию оказалась матерью Бостона, задремала.

— Черт возьми, — ее передвинули с места на место, прислоняя к спинке сидения, отчего стало еще мягче и уютнее и дремота усилилась. Пару раз Люба открывала глаза, но все вокруг выглядело как сквозь покрытое туманом узкое стекло.

— Да он не отвечает! — и крики доносились как сквозь забившую уши вату.

— Еще звони!

Когда ее вытаскивали из машины, Люба еще хорошо слышала короткую фразу, сказанную Лайрой с предельной четкостью.

— Придушу дурака!

А потом голова стала совсем тяжелой, веки слиплись и Люба больше ничего не чувствовала. Разве что напоследок различила усиливающийся гул взлетающего самолета и как кто-то крепко сжимал ее руку.

— Спи спокойно, девочка, мы о тебе позаботимся.

Ну конечно, хотела усмехнуться Люба, но все уже было неважным. Только большой пустой дом, в котором она оказалась.

На самом деле через некоторое время она поняла, что это не просто какой-нибудь дом, а ее собственный. Гостиная с деревянными панелями на стенах и старой, простой, но удивительно изящной мебелью. Казалось, комната вышла из прошлого века, проведя все это время в недоступном разрушению месте. И все равно прошедшие года сказывались, отсвечиваясь в темном потускневшем лаке поверхности стола и оседая въедливой пылью на бархатную обивку диванчика.

На этот самый диванчик Люба и присела. Окна в комнате были закрыты и наглухо зашторены. Свет шел только от неярких свечей в стеклянных круглых лампах. Тишину нарушал лишь шум в комнате за дверью, напротив которой сидела Люба. Она поняла, что там, за дверью, единственное помещение в доме, куда она желает попасть. Что это ее комната. Она там выросла, в ящиках лежат ее детские игрушки, в шкафу сохранилась детская пижама с зайчиками и вообще другой цели нет — только туда, внутрь.

И Люба принялась ждать.

Сколько длится обычный ремонт? Ну, пусть несколько дней. Ну, пусть месяц… Но шум не прекращался и ей стало казаться, будто что-то пошло не так.

Временами шум затихал и в комнате тут же темнело. Огоньки превращались в точки, становилось почти жутко — тишина, пустота и ни единого звука, доказывающего, что время не остановилось совсем.

Иногда от тишины становилось зябко.

Со временем Люба научилась бояться ее — этой странной тишины. Бояться ее прихода, как дети боятся живущего в шкафу чудовища и неважно, существует ли оно на самом деле — ведь утверждения взрослых — одно, а шкаф напротив, в которым шевелится что-то огромное и неповоротливое — совсем другое.

Когда в очередной раз шум стих, а в последнее время он вообще больше напоминал скрежет, от которого ныли зубы, Люба замерла, с тоской думая, что возможно ждать придется ой как долго.

Одной.

Под дверью комнаты, куда нет входа. А ведь и правда… дверь была, но она сливалась с косяком.

Люба сглотнула. Возможно… возможно, это не сон? Возможно, реальный кошмар?

Ей впервые захотелось закричать.

И в этот момент у левого плеча появилось пятно со странными, нечеткими очертаниями. Люба слегка повернула к нему голову, пытаясь определить, что это, откуда и какую опасность с собой несет.

В тот раз тень исчезла быстро и Люба вздохнула с облегчением. И совсем-совсем крошечной толикой жалости, потому что снова осталась одна.

Вот в чем было единственное различие — в обществе пятна получалось, что она не одна. У них намечалась компания, что бы это ни значило. Правда, как сильно Люба ни морщила лоб, так и не смогла понять, что означает выражение 'находиться в чьей-либо компании'. Зачем?

И снова наступило время, когда шум стих. На этот раз холод пришел быстрее и впивался в кожу гораздо глубже, чем прежде.