Железное сердце (СИ) - Шолох Юлия - Страница 30

— Чтобы просто послать! — пробурчала Люба в подушку.

— Ты хочешь меня слушать?

Она вздохнула. Она должна слушать.

— Да.

— Ты что-нибудь о нас знаешь?

— Вы не люди.

— Наши предки были людьми… Когда-то давно из подростков их сделали такими… бессмертными. Долгое время городские мужчины не знали, что на свете существуют такие же женщины. Они были совсем одиноки. А потом встретились, понимаешь? Но не все так просто, потому что женщин оказалось в три раза меньше.

— И что?

— Мы же бессмертные, — Лазурь усмехнулась, — мы не можем плодиться так же просто, как люди. В природе все предусмотрено, даже мы. Нашей женщине очень тяжело родить ребенка. Для начала нужно отказаться от сути и жить человеческим телом до тех пор, пока наладится менструальный цикл. Потом провести так всю беременность. Потом родить, как обычная человеческая женщина, с болью и воплями. И если хотя бы раз уйти в суть… ребенка нет.

— Это ты к чему?

— Хочу, чтобы ты поняла, что для нас дети — большая редкость, мало кто сможет жить вне сути столько времени. Тебе сложно представить, что значит отказаться от сути даже на день… Но попробуй — представь, что ты свободная, дикая птица, способная легко парить в бесконечном небе, наслаждая солнцем, ветром и простором. И вдруг для получения потомства тебе нужно добровольно просидеть год в тухлой вонючей крошечной комнате в темном подвале, да еще каждый день проходить через непривычные прелести беременности. Тебя будет тошнить, тело ныть, тяжесть, слабость и неуверенность, а в конце всего этого тебя раздерет пополам родами. Нужно быть очень упорной, чтобы не только на это решиться, а еще и удержаться именно в процессе родов. Это удается далеко не каждой. Долго детей вообще не было, и даже когда появились… никто не знал точно, кто они по сути, люди или такие же, как родители? Они же рождены, как люди… Что они могут, на что способны, на кого похожи? Смогут ли они стать подобными родителям — бессмертными или обречены жить и умирать, как простые люди? Что им может помочь, что может подтолкнуть развить полученные от родителей способности? Как спасти их жизнь и обезопасить? Джайзеру пришлось выяснять… долго и утомительно обследовать и изучать детей, пытаясь определить границы их возможностей. Оградить от всего неизвестного. Запереть в крепких стенах, чтобы даже угрозы никакой не возникало. Спасти их во что бы то ни было, ведь изначально дети росли как обычные людские и ничем не давали понять, что какие-то особенные. Это было похоже на концлагерь, только без шанса выбраться наружу.

Люба приподнялась и расширенными глазами посмотрела на Лазурь. Та медленно кивнула.

— Ты правильно поняла. Но все еще хуже. Вначале все это внимание досталось одному-единственному объекту. Бостон — первый ребенок, рожденный у старших. И отдувался за всех.

Глава 13

Больше ее никто не беспокоил. Люба спала, сколько хотела, проснулась, отчаянно зевая, еще несколько минут валялась с закрытыми глазами и только потом встала.

За окном плотно загороженное тучами небо старательно укрывало солнце, способное показать, какой нынче час дня, но Люба сразу поняла — чуть больше четырех. Четко поняла, будто внутри щелкнули сверхточные часы и выдали нужную информацию. Это немного смущало, но больше удивляло другое — это сколько получается, она спала? Целые сутки? Даже больше?

Тряхнув волосами, Люба нахмурилась. Получается ее никто и не будил. Дверь заперта, но никто не стучал — спит она чутко. Лазурь как исчезла после вчерашнего разговора, так больше не появлялась. Да и остальные жители квартиры не рискнули тревожить.

Как будто всем вокруг стало не до человеческой девицы, от которой так просто отказался Бостон.

Люба оделась и отправилась искать кухню. Черт с ними со всеми, пусть делают, что хотят. Но голодать она не собирается, как и вспоминать о вчерашнем спектакле. Шли бы они все лесом со своим бессмертием!

Однако у двери она вдруг замерла. Медленно повернула голову, пытаясь понять, что там сбоку такое притягательное, что-то маленькое, но как будто… теплое… И да, маленькое и как будто живое, вроде котенка, о котором долго мечтал и однажды дождливым вечером, наконец, завел. Принес домой, укутал в любимый плед и проснувшись утром, не сразу поверил, что мечта сбылась и ты теперь живешь не один. Находишься в комнате не один. Дышишь воздухом вместе с другим живым существом, почти другом.

'Сейчас', - отметила Люба и вдруг затрезвонил телефон. Она нашла его на столе, ровно на том самом месте, откуда почти неуловимо сочилось призывное тепло.

'Сашка', - подумала Люба, только протягивая руку. Даже на экран смотреть не стала.

— ЛО! — без предупреждения завопил брат. — Они приедут скоро! Слышала? Я говорил с ними по скайпу и они скоро будут! Я их видел! Сказали, бросят все и прилетят. Ну, может через неделю. Поняла?

— Родители? — удивилась Люба тому, что вообще только в этот момент умудрилась вспомнить об их существовании.

— Да! Ты когда вернешься?

Люба тут же впала в ступор и замолчала. Ответа на этот вопрос у нее не имелось.

— Ну? — настаивал брат. Нетерпеливо и уверенно, будто вместе со зрением приобрел и другие свойственные избалованным детям привычки. — Ты приедешь?

— Сашка, давай, я тебе до вечера перезвоню, когда точно определюсь со своими планами? Просто они не только от меня зависят, мне нужно поговорить с… подругой и я обязательно тебе расскажу, что мы тут решили. И буду помнить, что у меня есть неделя. Ну, до вечера?

Брат недовольно посопел, но благосклонно разрешил.

— Ну ладно. Но я жду!

Немного подумав, Люба вернула телефон на стол, сжала кулак, чтобы избавиться от этого странного и слегка пугающего ощущения тепла и отправилась на кухню. Пока на размышления о телефоне не хватит резерва внутренних сил. Пока нужно разобраться с другими, более важными вещами.

Длинный коридор был тих и пуст. Все встречные двери, в основном деревянные, прямо на живое дерево покрытые темным лаком, отчего на поверхности застыли некрасиво размазанные разводы, оказались заперты на замки. Только одна распахнута настежь — в гостиную. Люба заглянула, убедилась, что все предметы обстановки находятся на прежних местах, исключая следы устроенного ею вчера погрома — почему-то стеклянные фигурки оказались целыми и невредимыми, стояли на прежних местах и по прежнему сверкали под светом висящей под потолком длинной узкой лампы. Она подошла ближе, неверяще хлопая глазами. Это как так? Чудесный стеклянный дождик, при виде которого вчера так сильно возрадовалась оскорбленная до глубины душа, вдруг вернулся к прежней форме?

Впрочем, вряд ли стоило чему-то удивляться в доме, где даже жители не следуют физическим законам мироздания, не то что их вещи.

Кухня тоже оказалась совершенно пустой. Люба немного сомневалась, удастся ли тут обнаружить что-нибудь съедобное. Но на удивление, еды оказалось предостаточно. На белоснежной столешнице красовалась большая кофеварка, доверху заполненная молотыми зернами, в хлебнице свежий хлеб, в холодильнике молоко и вполне стандартный набор продуктов, а уж фруктов столько, что можно прокормить целую стаю шимпанзе.

Люба включила телевизор, который имелся тут же, над столом, напротив барной стойки с кучей спиртного и сделала звук громче с целью утонуть в уверенных голосах ведущих новостей, которые обладали такими непоколебимыми лицами, что даже привидение могли бы убедить, будто с ним все в полном порядке и только так, как должно быть! Верьте мне.

На сковороде скворчало масло и одуряющее пахла жареная колбаса. В животе урчало немилосердно, видимо, и правда, сон затянулся.

Люба выложила яичницу на тарелку очень аккуратно, так, чтобы не порвать желтки, потому что любила макать в них хлеб, достала из холодильника пару огурцов и почти потирала руки, оглядывая свое пиршество с разных сторон. Это же просто праздник какой-то!

Даже на звучавшие где-то далеко шаги отвлекаться не стала. Ну их. Она успела умять почти половину завтрака, когда на кухне появилась Лазурь в компании еще одной девчонки, обе в джинсах, свитерах и высоких сапогах.