Ода любви - Лайонз Вайолетт - Страница 18

Она уже не могла изображать холодное безразличие. Сердце ее металось, как птичка в силке. Джефф вызвал в ней ощущения, с которыми она не в состоянии была справиться.

— Да, формальность, — мягко повторил он, — причем очень удобная.

Его голос обволакивал ее дурманящей волной, знакомый запах одеколона кружил голову. Джефф был так близко, что Мисси машинально провела языком по пересохшим губам, мысленно представляя себе вкус его поцелуев.

— Почему бы нам снова не заняться тем, что когда-то…

— Никогда! — сдавленным шепотом выкрикнула Мишель, но пальцы Джеффа легко коснулись ее щеки, медленно спустились по стройной шее и скользнули за кружевной воротник блузки. — Я… я не хочу…

— Лгунья, — мягко укорил ее он, глубже просовывая руку под белый шелк.

О Боже! Он прав, она хочет его, причем безумно, сгорая от неутоленной страсти, охватившей ее той единственной безумной ночью.

Джеффри разбудил в ней женщину, и теперь только он мог утолить ее желание.

— Я не… — снова запротестовала она, но на этот раз еще менее убедительно.

И Джефф понял это. Он поднял руку к узлу золотистых волос, и шпильки, скреплявшие его, упали на пол. Накручивая длинный локон на палец, он заставил Мисси взглянуть себе в глаза.

— Я не верю тебе, — спокойно заявил он. — То, что произошло между нами той ночью, похоже на вырвавшийся из-под контроля лесной пожар. И такими пустяками, как здравый смысл, его не потушить. Он все еще тлеет, и достаточно одного прикосновения… — его темная голова чуть склонилась, будто он намеревался поцеловать ее, и Мисси со стоном откинулась назад, — чтобы начать все сначала. Если мы позволим этому огню вырваться на свободу, то сгорим, а если попытаемся держать его под контролем, то сойдем с ума. Так почему бы нам не заняться тем, что может оказаться таким захватывающим, милая женушка? Почему бы не признать, что мы оба хотим этого? Что мы уже обезумели от жажды…

— А это не затруднит процесс развода? — хрипло выговорила Мисси, пытаясь прекратить эту мучительную пытку.

Если он сейчас же не отпустит ее, она больше не сможет сопротивляться всепоглощающему желанию.

К ее ужасу, улыбка Джеффа стала еще шире, а в его глазах блеснул хищный огонек.

— А кто сказал, что я хочу развода? Краткий опыт супружеской жизни только разжег мой аппетит.

Мишель опустила ресницы, пытаясь воспротивиться колдовскому обаянию слов, но тут же поспешно открыла глаза, поняв, что только еще глубже погружается в омут чувственных ощущений. Выносить близость Джеффа было уже просто невозможно. Каждый удар его сердца громом отдавался у нее в ушах, свежий запах его тела доводил до исступления.

— Ты привык использовать меня в собственных целях!

Джефф не отрицал этого. Это резкое обвинение позабавило, и он довольно улыбнулся, словно кот, добравшийся до сметаны.

— А ты — меня, — невозмутимо ответил он. — Так ведь? Ты ведь заявила, что больше не любишь меня.

Я солгала, мысленно вскричала Мишель, видит Бог, я солгала! Я все еще люблю тебя и всегда любила. Я никогда не перестану любить тебя, до самой смерти.

— Итак, твоя любовь умерла, но ты никогда не убедишь меня, что страсть исчезла вместе с ней, — неумолимо продолжал Джефф. — Ты не можешь сказать, что больше не хочешь меня. Это будет ложью, и мы оба прекрасно это знаем. Это написано у тебя на лице, в твоих глазах. Какой смысл отрицать, что твое тело стремится ко мне, что желание переполняет тебя. — Его длинные пальцы коснулись трепещущей жилки на ее шее, и он торжествующе улыбнулся. — Твое сердце бьется, как дикая птичка в клетке, когда я прикасаюсь к тебе. Но раз ты говоришь, что не любишь меня, то, значит, совершаешь то же самое, в чем обвиняешь меня. Не сопротивляйся. Это будет страсть без чувств, физическое наслаждение без эмоций. — Джеффри склонился к ее лицу. — Но, моя милая Мишель, — прошептал он у самого ее рта, — что это будет за страсть! Какое наслаждение… Какой жар удовольствий… — Он перемежал свои слова короткими, жадными поцелуями. — И если я не возражаю, чтобы меня использовали просто как партнера в сексе, то почему ты недовольна этим? Мы же взрослые люди.

Мисси застонала, капитулируя. Она не смогла бы сдержать этот стон, даже если бы попыталась. У нее больше не было сил сопротивляться влечению, которое, как огромная волна прилива, накрыло ее с головой.

Она отдалась умелым ласкам его уверенных и в то же время ошеломляюще нежных рук, уступила неистовому напору поцелуев и лишь тихо застонала, когда ее отяжелевшие, налившиеся истомой груди оказались в его жарких ладонях, обжигающих нежную кожу сквозь шелк блузки.

В каком-то тумане она почувствовала, как он поднял ее на руки, положил на затянутую зеленым бархатом кушетку и опустился рядом.

— Вот так должно быть всегда. Ты знаешь, что хочешь этого, моя Мисси. Ты запомнила ту ночь, не отпирайся, так что не сопротивляйся, ни о чем не думай и наслаждайся.

«Запомнила». Это слово стальным клинком пронзило ее воспаленный разум. Разрушив чувственное заблуждение, оно безнадежным эхом отозвалось в мрачных глубинах ее души, напоминая, как в совсем других обстоятельствах Джефф говорил ей: «Запомни эту ночь!»

Тогда его в голосе рокотало торжество, но она не услышала этого. Только теперь она поняла, что он словно ставил на ней клеймо своей сексуальной власти.

«Запомни!», бросил тогда он ей в лицо, «Запомни это!»

Как она могла забыть ужасное разочарование, охватившее ее, когда та безумная ночь закончилась и страшная реальность разрушила наивные мечты о счастье?

— Нет! — Мисси откинула голову, спасаясь от его искушающих поцелуев, и уперлась руками в мощную грудь в бесплодной попытке освободиться. — Наслаждайся! — с болью повторила она его слова. — Наслаждайся! Да, ты можешь доставить мне плотское удовольствие, и мы оба это знаем. Но нам хорошо известно, что за этим ничего не стоит. В наших сердцах нет и тени любви, а лишь одно грубое вожделение, низводящее нас до уровня животных. — Дыхание, казалось, жгло ей легкие, и каждое слово давалось с болезненным усилием. — Конечно, ты можешь натешиться моим телом, я не отрицаю… — Разрываясь между желанием обуздать Джеффа и физическим стремлением к нему, она умолкла. Ее изголодавшееся тело отчаянно протестовало. Наслаждение было так близко, так возможно… — Ты можешь целовать меня, возбуждать своими умелыми ласками и довести до того, что я перестану соображать. Но тогда я уже не буду человеком. Ты будешь обладать не мной, а голодным, безумным, пульсирующим комом нервов и гормонов. Да, ты можешь заставить меня наслаждаться… — Мисси слышала, как хриплое дыхание прорывается сквозь сжатые зубы Джеффри, но не решалась взглянуть ему в лицо. — Но если ты решил пойти этим путем, Джефф, то знай: чем больше я буду наслаждаться физической близостью с тобой, тем сильнее возненавижу тебя. И если ты будешь использовать меня для удовлетворения своей похоти, то и мне ничто не помешает поступать так же. Но я буду ненавидеть тебя до самой смерти за то, что ты довел меня до такой низости!

Эти рвущиеся из глубины души слова падали в тишину, такую напряженную и опасную, что Мисси физически ощущала, как она сгущается и заполняет ее легкие, не давая дышать.

Наконец Джефф шевельнулся и провел рукой по волосам, будто стряхивая напряжение.

— Это почти искупает… — невнятно пробормотал он. — Будь ты проклята! — Он вскочил с кушетки.

— Что?! — изумленно прошептала Мишель, поймав его взгляд, полный презрения. — Я запомню это, — сказала она, выпрямляясь, и с достоинством поднялась на ноги, не обращая внимания на расстегнутую блузку и задравшуюся юбку. — Смотри, что ты наделал!

Мы ведем себя, уныло думал Джефф, словно два разозлившихся кота, которые угрожающе смотрят друг на друга и фыркают, выгибая спину.

Мисси, не сводя с него взгляда, пыталась на ощупь привести одежду в порядок. Она не знала, как разрешить эту безвыходную ситуацию.

Джеффри тоже не знал. Безумный водоворот чувств, закруживший его, медленно возвращался под контроль. Одни эмоции сменились другими, и он еще не знал, какая из них возобладает. Он чувствовал себя так, словно выдержал бой с боксером-профессионалом. К этому примешивался гнев, готовый прорваться наружу. Но дело в том, что Джефф не мог определить, направлена ли его ярость против Мисси или вызвана той ситуацией, в которой они оказались.