Во тьме - Лаймон Ричард Карл - Страница 69

Джейн отпрянула назад.

– Ну, что же ты стоишь? Вызывай копов, ты ведь этого хотел? А мне надо принять душ.

Оцепенев и чуть сгорбившись, он молча проводил ее взглядом из комнаты.

Сильный напор горячей воды больно обжег порезы, но в остальном ощущения были самые приятные. Куском мыла она оттерла кровавые отпечатки рук и стала тщательно мылить лицо, чтобы удалить оставленные МИРом следы губ.

Интересно, позвонит ли Брейс в полицию, размышляла она. Пожалуй, нет.

Хотя он такой правильный, что вполне может решиться на это.

И в ушах уже зазвенели его слова: «Как бы хорошо я к тебе ни относился, Джейн, оправдать убийство я не могу. Ты не оставила мне другого выбора, как только сдать тебя полиции».

Подставив спину под струю, она смахнула рукой воду с глаз и посмотрела вниз. Царапины и синяки, оставленные псом, окончательно сошли – как раз вовремя, чтобы предоставить МИРу нетронутое полотно для его художеств. Однако, к ее утешению, все отпечатки его рук полностью смылись, и кожа выглядела блестящей и чистой, если не считать живых ран от вырезанных букв.

"У меня довольно привлекательный вид, – подумала она. – Довольно привлекательный? Лучше,чем когда-либо". Спасибо всем этим нагрузкам и солнечным ваннам – и нескольким дням, когда она почти не ела, которым она была обязана МИРу и Брейсу.

Возможно, в былые годы она и была стройнее, но никогда не находилась в такой хорошей физической форме.

Только бы МИР прекратил резать меня...

Положив мыло на небольшую полочку сбоку от поддона, она сделала шаг вперед, наклонилась и потянулась за пластиковым пузырьком шампуня. Едва ее пальцы обхватили скользкие бока пузырька, как дверь у нее за спиной затарахтела.

Ахнув, она выпустила из рук шампунь, быстро выпрямилась и обернулась.

Поставив одну ногу в кабинку, Брейс взглянул на нее и поднял брови.

– Скажи только слово, и я уйду.

Этого слова Джейн не вымолвила.

Брейс зашел и задвинул стеклянную дверцу. Его тело отрезало ее от льющейся воды.

Джейн шагнула навстречу.

И остановилась, упершись животом в его упругий член.

Руки Брейса легли ей на плечи, и он улыбнулся.

– Решил, что безрассудно выпускать тебя из виду. Неизвестно, где может подстерегать опасность.

– Ты расслышал, что я тебе сказала? – поинтересовалась она.

– Что ты кого-то убила?

– Ты что, не собираешься доносить на меня в полицию?

– Ни в коем случае. – Он положил руки ей на грудь.

От резкого вдоха она содрогнулась.

– Я тебя знаю, – продолжал он. – И если ты так сделала, значит, это был единственный выход.

– О Боже! – Она придвинулась ближе, почувствовав, как его член ткнулся в нее и скользнул вверх. Когда он задел один из порезов – часть буквы "с", как ей показалось, – она поморщилась, но не отстранилась, а еще сильнее прижалась к Брейсу. Несмотря на небольшую боль от нажатия на порезанную кожу, ей нравилось ощущать на своем животе всю его длину и понимать, что он стал таким твердым и огромным из-за нее.

Затем ей в лицо хлынул горячий поток – это Брейс присел и, лаская ее ягодицы и бедра, стал целовать, облизывать и обсасывать ее груди.

Погрузив пальцы в его волосы, она стала извиваться всем телом.

В конце он прижал ее к скользкой кафельной стене, так что только кончики ее пальцев касались дна поддона, и вошел в нее. При каждом вхождении она подскакивала, и ее носки отрывались от пола, а плитки скользили вверх и вниз по спине и ягодицам.

Когда они выбрались из кабинки, Брейс расстелил на резиновом коврике полотенце и помог ей лечь.

Слово «повинуйся» стало кровоточить.

Отдельные его части кровоточили довольно сильно, и Брейс несколько раз шептал с придыханием: «Лучше остановиться» и «Надо обработать раны».

Но она неизменно возражала: «Все нормально». Она не хотела не только, чтобы это остановилось, но чтобы даже прервалось хоть на миг.

Насколько помнилось, она, должно быть, произнесла «все нормально» раз десять или двенадцать, еще когда они были в кабинке.

Сейчас он спрашивал:

– Ничего, если мы используем махровую простыню?

А она отвечала:

– Все нормально.

Приподнявшись на локтях, она смотрела, как Брейс накрывает слово «повинуйся» простыней. Он сидел на корточках сбоку, голый и мокрый. На белой поверхности стали проступать кровавые точки.

Брейс покачал головой.

– Простыня, наверное, испортится. – Стекавшая с его подбородка вода капала ей на бедра.

– Все нормально, – сказала она и улыбнулась.

Когда их взгляды встретились, Брейс улыбнулся в ответ:

– Это все, что ты умеешь говорить?

Она кивнула.

– Нам следовало остановиться. Это моя вина, что снова пошла кровь.

– Все в порядке.

Его взгляд упал на простыню.

– Не знаю, что на меня нашло, – признался он.

– Зато я знаю, что в меня вошло.

– Смешно.

– Такая уж я.

– Не говоря о том, что я не... надел кое-чего.

– Все нормально, – вновь повторила она.

– Ты только это и говоришь.

– Потому что это правда.

– Ты не веришь в... безопасный секс?

– Я не занималась никаким сексом.

– Что ж, и я тоже.

– Значит, – сказала она, – худшее, что может случиться, так это у нас появится ребенок.

– Ребенок?

– Ну, знаешь, один из этих крохотных человечков.

– О!

– Впрочем, это крайне маловероятно. Думаю, нам это все же не угрожает... в данный момент.

Она посмотрела на часы. Крапинки на простыне превратились в ярко-красные пятнышки, но, к счастью, их было совсем немного.

– Не похоже, чтобы тебе угрожала смерть от потери крови, – заметил Брейс. Стащив простыню, он принялся обследовать раны. – Надо обработать чем-то дезинфицирующим и наложить повязку.

– В аптечке, – подсказала она ему.

Когда он плеснул ей на живот перекись водорода, Джейн съежилась от холода и покрылась гусиной кожей. Там, где перекись попадала на свежую рану, она шипела и пенилась.

За повязкой она отослала Брейса в свою спальню. Он вернулся с большим красным платком, который был взят из ящика комода. После того как платок был трижды свернут в длину, он полностью прикрыл слово «повинуйся». Брейс закрепил его длинными полосками скотча.

Когда они вышли из ванной комнаты, солнце уже встало. Джейн отдала Брейсу свой халат. Он сидел на нем отлично. Сама же надела большую и просторную футболку. Сварив кофе, они взяли свои чашки и пошли в гостиную. Там сели на диван, прижавшись друг к другу.

– Думаю, мне лучше рассказать тебе о вчерашней ночи, – начала она.

– Если только хочешь.

– Но ты ведь хочешь об этом знать, да?

– Я хочу знать о тебе все.

– И мой любимый цвет?

– Все.

– В данную минуту мне лучше ограничиться событиями прошлой ночи.

И она начала свой рассказ. Когда она подошла к той части, что касалась женщин, он побледнел и отставил в сторонку свой кофе. Наконец она рассказала ему о том, как прокралась в зрительный зал и застрелила троих.

Брейс был ошарашен услышанным.

– Ума не приложу, как ты смогла такое сделать.

– Это было не очень трудно. Я была просто вынуждена это сделать. Надо было позаботиться о том, чтобы они не пустились за нами вдогонку. Но это не все. Отчасти это было еще и для того, чтобы защитить тех двоих, которых пришлось оставить. Потому что если бы они узнали о нашем побеге, неизвестно, что бы они учинили с Линдой и Марджори. Тем более что они не имели права жить после того, что сделали.

– Не знаю, – возразил Брейс. – Во всяком случае, чертовски сожалею, что тебе пришлось это сделать.

– Не только ты, но и я сама. Но, если бы я просто ушла... с того момента вся вина пала бы на меня. Понимаешь? Они бы выкрутились, я в этом уверена. И все их будущие зверства и убийства были бы на моей совести.

– Надеюсь, что ты искренне веришь в это, – заметил Брейс.

– Да, верю.

– Потому что это очень серьезное дело – убить человека. Возможно, серьезнее нет ничего на свете. И носить в себе...