Алмазная цепь - Сафронов Виктор Викторович - Страница 64

Ох, и защипало у меня в носу… Эх, и затосковало сердечко… Забилось, как этот… Ну… Маленький такой еще… Едрить, твою… А? О! Птенец — выпавший из гнезда.

Харатьян, видя мое смятение и неуверенность в завтрашнем дне, как ни в чем не бывало говорит.

- Ты, Гусаров, сам довел ситуацию до этого абсурдного финала, — он покрутил шеей, как будто пытаясь избавиться от остеохондрозной боли. — Ты хотел более сильный аргумент, вот он…

- Ну, ты и скотина, — прямо заявил я. — На детках спекулировать… Ломать меня через колено, судьбой вдовы, судьбой беззащитного ребёнка…

В своем пламенном негодовании, мне хотелось быть искренним и правдивым, однако материться при женщинах не позволяло домашнее воспитание.

- Пошли в подвал… — язвительно говорит он. — Пусть ребенок с матерью поест спокойно, а то всю ночь не спали, не ели, чего-то моих парней боялись.

ГЛАВА 72

Было у меня непреодолимое желание, когда это животное повернулось ко мне спиной, дать ему по голове и для верности, сломать парочку шейных позвонков. Но побоялся, из-за девчонок. Его нукеры, были за дверью. Я-то, через их редкую цепь прорвусь, но опять же… Мне благородному и скромному, еще и о сиротках следует думать… Прости господи.

Из-за них, беззащитных и трогательных, пришлось последовать за мучителем и скверным типом. Кстати, запах у него изо рта, как и он сам, неприятен и мерзок.

Шел за ним и думал. Как с таким мерзавцем, можно по пятницам, по сто пятьдесят выпивать, под соленые огурцы и горячую картошечку с разговорами и после бани? Он же кипятком ошпарить может или вилкой в глаз ткнуть. Не удивлюсь если узнаю, что своих недоношенных детей он живыми изжарил и сожрал под пиво и разнузданный «внебрачный секс»…

Уж такова природа человеческая — думаю о нем гадости и на душе, как-то приятней…

Пришли…

Сейчас, по прошествии определенного времени могу сказать, что лучше бы я не спускался. Сентиментальным становлюсь, просто ужас. К тому, что Харатьян мне приготовил, надо готовиться отдельно, со множеством специалистов-психиаторов.

Поставил он мне на дивидишник диск и показал кино.

Разные я занимательные съемки видел. И садомазохизм, и любителей зоофелии и даже копрофелию. О последнем скажу кратко: это кино про то, как группа любителей-энтузиастов, сядут в кружок, покакают, чем бог послал, а потом, извиняюсь, занимаются сексом и одновременно дружно кушают свои экскременты.

Это я к тому, что разное есть кино… Подобные хроникальные события, в основном вызывают рвотный рефлекс. Но всегда, сначала присутствует брезгливое любопытство, и только потом «рвота».

Но то, что мне с явным умыслом показал, садист Харатьян, это превосходило самые жуткие представления о звере-человеке… Любимчику 20 века, маркизу де Саду, в свое время такое даже присниться не могло.

Детское, извращенное садистское порно, самая страшная уголовщина. «Детки-модели», не больше семи-восьми лет, явно собранные с московских, привокзальных закоулков. Сперва их, большие садисты в масках, зверски насилуют. Потом, одного из мальчуганов, с белокурой головкой и ангельскими глазами, рубят топором и распарывают огромным тесаком живот. Еще живого, режут, кромсают, рубят… Он заходится в крике, задыхается от боли, жутко по-настоящему кровавыми слезами плачет так, что и сказать страшно…

Ох, и нехорошо мне стало, и если раньше о рвотном рефлексе я лишь фигурально выражался, то сейчас блеванул основательно. Самое противное, что легче от этого не стало.

- Есть у нас очень богатые особи, а также те, кто сидит на верху демократического государства, извини, людьми я их назвать не могу, — к моему удивлению Харатьян давал нелицеприятные характеристики, хотя от него можно было ждать детального смакования каждой просмотренной сцены, но он опустив глаза продолжал. — Так вот, эти типы, в погоне за возрастающими потребностями в извращенных удовольствиях, лично для себя, заказывают такое кино. Представляешь? Платят за эту дрянь, огромные деньги. И есть те, кто это снимает и им продает…

Я чувствовал подвох, но не знал куда он клонит, этот офицер войск стратегического базирования. А он нервно продолжал.

- Ты просил более серьезные аргументы вместо битья, — вспомнил же сволочь. — Вот тебе он… Чтобы твои обе красавицы не сыграли в подобном фильме главную роль, а у меня есть парочку извращенцев, ушибленных на службе Родине… Тебе придется ворованные камни отдать. Ты же офицер, должен любить кроме Родины и стариков, и женщин… Ты для них единственная надежда и опора…

- Ну, от любви к старикам, ты меня сегодня избавил, — сказал я, хлебнув из ведра водицы и тщательно прополаскивая рот от остатков рвотных масс. — А по поводу пояса… Так я его отдал Курдупелю…

- Хорошо, что ты его вспомнил, — вдруг посуровел он. — Пленочки, что мы смотрели, как раз принадлежали моему крестному папке… Он, козел старый, забавлялся просмотром…

- Конечно, старика рядом нет, — отмахнулся я, — Сейчас о нем можно говорить все что угодно, любую темнуху, любой грязью швыряй, возразить и опровергнуть некому… И мальчики кровавые в глазах…

- Показывать тебе следующий сюжет, я не буду, он еще более гнусный, — с укоризной заявил Харатьян, не правильно поняв намек про мальчиков. — Но скажу. Тот пояс, что мы нашли у твоего начальника, оказался пустышкой. Мы тебя пока здесь почти две недели ждали, весь дом раскатали по бревнышку, просветили рентгеном каждую доску. В найденном поясе были только «зразы» и все.

Про себя я его поправил — стразы, а не зразы. Но, делать нечего, поэтому слушаю его гневный монолог дальше.

-…Мне и так здесь надоело дурака валять, но ты меня вынудишь, и мои недоумки начнут прямо сейчас, в этом доме… На трупе убитого дедушки, главную героиню фильма, чихвостить во все ее маленькие, детские дырочки… Крупный план, неподдельный ужас и кошмар в глазах ее матери, наблюдающей все это со стороны… Поверь, пиратствующим начальникам и богатеям, это будет очень даже по вкусу…

- Ты больной человек.

- Знаю, — он отвлекся, перестав заниматься раскадровкой будущих съемок. — Но это не спасает тебя от ответственности за безвинно загубленные души… А делов-то, бриллианты, в обмен на две жизни.

Что и говорить. Пепел Клааса, совместно со стариком Достоевским и его слезинкой ребенка, властно постучали в мое сердце. Тот же стук я услышал в области висков, шеи, переносицы…

Ради ребенка и я был готов на все. Да и ради матери, так же. Они здесь вообще совершенно посторонние лица.

- Хорошо, — я поднял обе руки вверх, сдаваясь в плен превосходящим силам противника, — отпускай нас. Я шепну тебе, где поясок.

Вот же гад. Он только рассмеялся.

- За кого ты меня принимаешь? — казалось Харатьян был искренне удивлен. — Мы поедем все вместе. Мы проберемся на край света и там, на «Острове сокровищ» откопаем все, что спрятали в песке, на дне морском, завзятые пираты. Веди же нас, о проводник и учитель…

- Хорошо поехали, — наконец-то сломался я. — Только предупреждаю, поясок, ради которого было сломано столько судеб и погублено столько жизней, у меня далеко, аж в самом Питере.

- Главное, чтобы он там были, — новоиспеченный граф Монте-Кристо, от предвкушения обладания богатством, начал бессознательно потирать себе руки.

- Так… Кино ты — посмотрел. Последствия азартных игр со мной — должен себе представлять. Поэтому, во избежание незапланированных нападений на конвой и побегов с места отбывания наказания, ты, с дамами — едешь порознь. Встречаемся в граде Петровом там, где скажешь…

- Нет, определенно ты больной, — не давая ему до конца продекламировать «Медного всадника» встрял я с обобщениями. — Одначе, вишь как, со служебным-то удостоверением, где указано, что ты постоянно при исполнении, тебе легче передвигаться по жизни…

- Обещаю, что как только гонка за камнями закончиться, а эксперты подтвердят, что это не «зразы»… Я сразу иду лечить нервную систему и импотенцию. (Я его даже не поправлял, зраза — так зразы.)