Подстрекатель - Лайл Холли - Страница 32

Глава 8

Вот уже год разрушенный Эл Маритас покоился на дне отравленного участка моря. О нем не говорили и почти забыли. А новый и прекрасный Эл Маритас, как сияющая жемчужина, оставленная на Атрине богами, расположился в шестистах метрах от прежнего места, на прочном скалистом выступе. Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. Рейт занялся литературой и историей в старой доброй школе; Соландер в Исследовательском центре делал первые шаги к будущему, о котором так давно мечтал; Велин проводила с Рейтом каждую свободную минуту; а Джесс завершила обязательное образование.

Луэркас ходил от одного мага-врачевателя к другому, а от него отправлялся к третьему целителю, желая поскорее залечить раны. Дафрил погрузился в изучение старой магии и темных путей.

Империя росла и крепла — прекрасная, удивительная и постоянно жаждущая энергии. Ее властители обеспечивали своих граждан всем необходимым. Никто не испытывал голода, всем вполне хватало жилья. Однако для своего удобства и своих нужд Империя изменила определение «гражданин». Те, кто не отвечал ее предпочтениям, платили дань, но не только деньгами: они расплачивались своими жизнями. И душами.

Грат Фареган закончил разговор со своим кеппином — непосредственным начальником в Департаменте Дознания. Его кеппин получил повышение и стал Магистром, а он, Грат Фареган, станет новым кеппином со своей командой помощников и возможностью руководить огромным количеством сотрудников, которые выполнят любой его приказ без лишних вопросов.

Он успешно продвигался к вершине карьерной лестницы.

В состоянии сильной задумчивости Грат вернулся в комнату развлечений, спрятанную на верхнем этаже его личных апартаментов в Доме Фареганов, где хранилась его коллекция. Он подумал, что, пожалуй, мог бы… Но впервые за многие годы коллекция нисколько не тронула и не возбудила его. Все его куклы, застывшие в специфических от воздействия магии позах, ожидая, когда он выберет кого-нибудь из них для своих утех, казались ему скучными и обыденными. Грат окинул взором хлысты, цепи, клещи, тавро, ножи, но его мысли занимала прекрасная молодая девушка с праздника. Джесс Ковитач-Артис.

Она непременно стала бы жемчужиной коллекции. Он бы украсил ее, придумал ей особую позу и поместил в центре своей галереи. Фареган закрыл глаза и представил себе шедевр, который мог бы получиться. Он мог бы постоянно ощущать ее страх. Он жаждал, неистово и страстно жаждал ее.

Но она жила в крепости, куда он не мог попасть — он даже не мечтал пробиться в Дом Артисов. Эта крепость не имела общих коридоров, как сектор семейства Артис в Эл Маритасе. Один из соглядатаев доложил ему, что девушка всегда в компании друзей и никогда не выходит из дома одна.

Фареган был уверен, что не подберется к ней силой. Оставалось применить хитрость.

Он придумал заклинание, которое позволит ему наблюдать за ней, когда она будет за пределами Дома Артисов. Он решил завоевать ее доверие.

— Мне не нужно появляться в Академии целую неделю, — сказал Соландер, — у нас неожиданный праздник. Магистр Подсознательных наук должен принять клятвы вместе с гариной из Бейнджата, и у них полно работы. Нас пригласят, но поскольку она бейнджати, всю неделю они будут проводить ритуалы очищения, медитировать и все проверять перед знаменательным днем. В этом должны принять участие все Магистры, поэтому с нас, учеников, ничего не требуют.

Юноша усмехнулся.

— Так что у меня впервые за эти месяцы есть немного времени, чтобы поработать над моими проектами. Как продвигаются твои?

Рейт вздохнул и встал из-за стола.

— Я зашел в тупик, дружище. Моя голова раскалывается. Я могу сочинять плохие стихи хоть весь день, но как только хочу написать что-нибудь стоящее, то теряюсь и не нахожу нужных слов. Я написал пьесу, но она просто ужасна.

— Дай почитать.

— Лучше не надо. Хочу, чтобы и завтра ты меня по-прежнему уважал.

Соландер взглянул на друга и засмеялся.

— Предлагаю сделку. Я покажу тебе свои наработки, но только если ты покажешь мне, что сделал.

— Ты сильно продвинулся вперед? — спросил Рейт.

Соландер улыбнулся.

— Сначала покажи ты.

Рейт подошел к шкафу и выдвинул нижний ящик. Из него он достал стопку бумаг.

— По крайней мере не скажешь, что я бездельничал.

Он отдал бумаги Соландеру и снова сел.

В этом ведь и заключается опасность дружбы с тем, кто считает себя писателем? Соландера не прельщала идея прочитать пьесу, не важно, в каком стихотворном размере она была написана и на каком языке воспевала богов, а потом заставить себя найти слова похвалы. Как только он представлял себе актеров, которые на сцене ставили произведения какого-нибудь известного драматурга, ему хотелось убежать как можно дальше — а уж если труды известных писателей вызывали у него такую реакцию, то можно представить, какое впечатление оставит творение его друга-любителя. Но он не смог придумать вежливую отговорку. В конце концов это он уговорил Рейта начать литературную карьеру после нескольких лет изнурительного экспериментирования. Поэтому с видом приговоренного он принялся читать.

«Человек снов. Пьеса в трех действиях».

После непродолжительного описания действующих лиц и простых декораций Рейт начал повествовать о ребенке из Нижнего Города, который бродил по улицам с корзиной за спиной, пытаясь продать нечто, что он назвал даффиа-беджон — приблизительный перевод «плоды снов». Мальчика встретил молодой чародей и спросил, действительно ли сны будут хорошими. Мальчик ответил, что если его душа и сердце чисты, то сны будут добрыми, но он ни при каких условиях не должен есть плоды, если хранит в себе страшный секрет вины.

— Хм…

Соландер слегка озадаченно взглянул на Рейта.

— Когда я увидел первую страницу и понял, что пьеса написана на общем разговорном, а не на акренианском языке, то решил, что ты намерен восхвалять твоих богов на общем. Но, кажется, у тебя вообще нет богов…

— Богов нет, — ответил Рейт. — Читай дальше.

— Вообще нет. Ух ты. Я думал, восхваление богов в самом начале — это требование.

— Я не придерживался нормы. Читай.

Неожиданно для самого себя Соландер заинтересовался и продолжил читать о мальчике, торговавшем снами. Сказав, что лишь виновный не должен покупать его плоды, мальчик заставил чародея купить один — потому что кто признает, что скрывает тайну вины, когда остальные проходят мимо, слушая, что он говорит, и смотрят на него?

Чародей принес плод снов домой и попытался избавиться от него, закопав в землю. Но на этом месте за считанные секунды выросло дерево, на ветвях которого висело много плодов, и они уговаривали чародея съесть их. Их голоса преследовали его день и ночь, приводя в отчаяние и изматывая. Когда он попытался срубить дерево, на его месте выросло два, а когда попытался сжечь их, пламя разбросало семена, и в его саду вырос целый лес деревьев. Некогда светлое и прекрасное место стало темным и навязчивым миниатюрным лесом, который постоянно стонал, завывал и не давал бедному чародею покоя.

Чародей прибегнул ко всем возможным заклинаниям, чтобы не съесть плоды дерева, — но даффиа-беджон стояли на своем. Наконец, не в состоянии этого выдержать, он пал на колени и поклялся роще, что съест один плод, если она просто даст ему поспать.

Деревья согласились.

Во втором действии чародей съел плод и заснул, но во сне его «я» столкнулось с призраками проклятых, которые жаждали возмездия за пытки и страдания, причиненные им. Далее Соландер прочитал, что чародей изобрел заклинание, которое превращало заключенных в особую молодильную воду. Но когда у него не осталось больше преступников, он оказался перед выбором: либо использовать для получения энергии тела и души невинных людей, либо сказать своим клиентам, что они больше никогда не будут молодыми.

Он решил и дальше обслуживать своих клиентов, потому что они сделали его очень богатым, усаживали в центр стола на больших праздниках и аплодировали ему на улицах. Но души тех которых использовали в этих целях, не обрели покоя и преследовали его в виде магических плодов даффиа-беджон.Во сне те, которых он убил, восстали против такого обращения. Они сводили его с ума, уверяли его, что он никогда не проснется, пока не раскается в содеянном зле и не прочитает особое заклинание, которое вызволит их из преддверия ада, куда они попали.