Дипломатия Волков - Лайл Холли - Страница 9

— Я держался в тени, однако не сомневаюсь, что по меньшей мере двое Галвеев узнали меня.

Его отец, Люсьен, улыбнулся — тонкие губы растянулись, скрывая зубы.

— Великолепно. Вас подслушивали?

— Не уверен. За дверями я никого не слыхал. Доктиирак плотно закрыл их, когда мы вошли внутрь. Там у него за панелью сидел человек; он производил столько шума, пыхтя и переминаясь с ноги на ногу, что мне едва удавалось делать вид, будто я не замечаю его. Это не важно. Если Галвеям известно, что я был в Доме Доктиираков, то они получат основания для подозрений.

— Так, значит, Бранард посадил человека за потайную панель? — со смехом сказала мать. — У Доктиираков сейчас нет Волков; наверное, они даже представления не имеют, что наша порода уцелела до этих дней. Уверена, они остались вполне довольны собой.

Ри начал было соглашаться, но вдруг умолк, помрачнев.

— Твои слова напомнили мне о том, что не все сложилось удачно, — пояснил он.

— Не все? — Голос отца прозвучал резко. — Что случилось?

— Мать сказала, что среди них нет Карнеев, но когда следом за стражником я шел через сад к Доктиираку, то учуял кого-то из нас.

— Это невозможно, — ответила мать. — Никого из наших Карнеев там не было, а среди Доктиираков подобных нам нет. Я это знаю.

— Одна нашлась. Мне не представилась возможность отыскать ее.

— Ее?

— Да. Самку, молодую, совсем незнакомую…

Закрыв глаза, он припомнил на миг тот чарующий запах, который вдруг ощутил, пересекая бестолковое людское стадо баранов; и как трудно было ему тогда следовать за стражником, вместо того чтобы, вырвавшись на свободу, немедленно отыскать ее. Отыскать. Боги, он едва не сорвался с цепи — и она тоже была на грани. Он был готов и, пожалуй, даже слишком, и ее близость к немедленной Трансформации едва не выдала их обоих. Вот была бы история!

— Возможно, она из Галвеев, — предположил отец.

Мать нахмурилась.

— Мы же истребили у них всех представителей нашей породы.

— Значит, не всех.

— Выходит, они скрыли ее от нас, а раз им это удалось, могут обнаружиться и другие.

— Может быть. — Люсьен вздохнул. — Что ж, теперь ее существование не представляет для нас тайны. Они решили, девушка стала достаточно сильной, чтобы позаботиться о себе, и осознали, какую пользу она может принести Семье. Нам придется убить ее…

— Конечно. И мы можем сделать это уже во время нападения…

Поглядев сперва на мать, потом на отца, Ри опять вспомнил этот сладкий, соблазнительный запах и прервал обоих:

— Не убивайте девчонку. Я хочу ее.

Родители посмотрели на молодого человека как на безумца.

— Будь благоразумным. Ты же не сможешь иметь от нее детей. — Положив ладонь на его руку, мать повернулась к сыну. — Все ваши дети окажутся мертворожденными. Да и как ты будешь держать ее при себе. Врага, вечно тянущегося к твоему горлу, врага, опаснее которого не придумать.

— Мы уже подобрали полдюжины молодых женщин, которые могут составить тебе пару, — заметил отец. — Выбери одну из них.

— Они овцы, а мне нужна не овца. Мне нужна женщина, подобная мне.

— Возможно, ты и хочешь именно такую, однако нельзя во сне открывать свое горло врагу… И потом, такая подруга помешает тебе возглавлять Волков, когда твой отец отправится вниз.

— Я рискну, — ответил Ри. — И вообще, с чего это вы решили, что Волки станут на мою сторону, когда отец устанет от власти. Тройка уже готовится захватить ее.

Родители оскалились, и мать заявила:

— Они победят, лишь когда в живых не останется ни одного честного Волка.

В общих чертах это было верно. Тройку кузенов — Анвина, Криспина и Эндрю — презирал каждый Волк, с чистой совестью называвший себя человеком. Однако это вовсе не означало, что Ри намерен схватиться с ними за власть в кругу Волков.

Впрочем, думать об этом ему предстояло еще долгие годы. Его отец был бодр, стремителен и могуч. Насущную же проблему сейчас представляли поиски пары. Ри выбирал из подобранных для него молодых женщин, в жилах которых текла кровь Карнеев — в разумном, то бишь умеренном, количестве, — а потому все они были лишены присущего Волкам огня. Скучные, инертные создания, они кокетничали с ним, заигрывали и хихикали — и не имели ни одной свежей мысли.

Ри не видел на балу эту Карнею. Определив по запаху, что она молода, он не имел представления о ее внешности. Она могла оказаться уродливой. Впрочем, это было не очень-то важно, если только она умна, норовиста, бестрепетна, наделена огненным темпераментом… А такой она и должна оказаться. Она выжила. Запах ее был полон страсти, сдерживаемой ярости, любопытства и искреннего восхищения окружающим миром. Даже сию минуту, находясь весьма далеко от нее, Ри ощущал ее притяжение — так луна тянет к себе океан.

— Вы правы, — ответил он. — Не сомневаюсь, что она окажется неудобной партнершей.

Извинившись, он откланялся. Родители его возвратились на тропу — создавать силу, которая потребуется им на следующей неделе. Сыну не было разрешено ходить по тропе: те, кто осмеливался ступать на нее, получали за это Шрамы, и им приходилось скрываться. Пока он трудился на Семью во внешнем мире.

Кроме того, он должен был дать потомство. Хмурясь, Ри поднимался по крутой лестнице. Вот когда он произведет на свет должное количество наследников, его оторвут от любой работы, которой он будет занят, поставят на тропу вместе с остальными волшебниками, и доступный ему мир сократится до научных библиотек, предметов, приносимых туда теми, кто еще пребывал на свободе, и занятий черной магией.

С самого рождения его будущее всегда определяли другие. Однако теперь он ощущал в себе самом способность задать направление этому будущему. Возможность действовать и выбирать восхищала и обескураживала его.

Глава 4

Дом Галвеев занимал целиком первый пик у дороги Пальмового утеса, начинаясь от каменного взлета Триумфального бульвара и кончаясь лишь там, где Пальмовый утес пересекался с мощенной обсидианом Дорогой Богов. Его балконы, вырезанные в живой мраморной скале, были инкрустированы халцедоном и бирюзой и украшены сверкающей мозаикой из цветного стекла.

Галвеи не строили этот Дом, зато увеличили и украсили его своими руками. Дом был старше своих обитателей более чем на тысячу лет. Некогда он являлся загородным поместьем немыслимо богатого и могущественного человека, проводившего летние дни в Сент-Марабасе, далеко на юге. И само богатство, и его обладатель давно обратились в прах; город Сент-Марабас стал идеально круглым водоемом на восточной оконечности смертоносных Веральных Территорий, названным Морем Святого Марабаса. Но сам Дом уцелел. За тысячу лет сверкающие балконы его утратили часть первоначального блеска; нынешним хозяевам время от времени приходилось вызывать каменотесов — починить колонну или опорную стену, поврежденную джунглями еще до того, как Галвеи обнаружили дом и объявили своим. Однако эти малые несовершенства лишь подчеркивали самобытность Дома Галвеев, который считался наиболее известным из уцелевших шедевров, относящихся к веку Магов; созданный волхвами, он имел и волшебную сущность.

Отчасти чары этого Дома таились в его несравненной красоте, отчасти они объяснялись его колоссальными размерами, о коих можно было только догадываться. Галвеи все еще продолжали составлять план своего Дома, хотя жили в нем уже более сотни лет. Впрочем, некоторые его части были хорошо известны. Первый этаж — тот, что лежал у самого верха утеса, — был зарисован, обследован и обжит; здесь все говорило о величии, красоте и роскоши: салоны, фонтаны, бассейны, статуи, аллеи. Сады, как общественные, так и частные. На второй этаж во множестве восходили плавные лестницы; там были комнаты для различных занятий и для приемов, хранилища, залы для увеселений, классы для детей и мастерские для взрослых.

Над этим этажом располагались семейные апартаменты, новые сады, несколько птичьих дворов; там хранилась редчайшая коллекция произведений искусства, древних и современных, а также целая галерея диковинок, собранных со всех концов ведомого мира. Там обитала Семья: супруги, наложницы членов Семьи и их дети, а нередко и дети детей — меньше сотни человек не бывало, даже когда дворец пустовал, но комнат хватало на куда большее количество хозяев.