Венера с пистолетом - Лайл Гэвин - Страница 30

– Спасибо. Вы не считаете нужным компенсировать мне потерянный багаж, верно?

Он изумленно и почти шокированно вскинул глаза.

– Это же не по нашей вине, не так ли? Вы получите страховку.

– Конечно, – мрачно буркнул я. – Я могу очень просто заполнить анкету. Где утеряно: на месте убийства. Кстати, я забыл его застраховать.

Он пожал плечами.

– Это по-прежнему не делает нас виновными в его утере.

Бог мой, даже шесть поколений, проживших в тропиках, не слишком разбавили его шотландскую кровь. Донна Маргарита знала, что делала, когда нанимала его на должность Хранителя Королевских Песо.

Но здесь она вмешалась в разговор.

– Думаю, мы должны быть великодушны. Сеньор Кемп очень щепетильно отнесся ко всему случившемуся. Мы должны заплатить хотя бы половину.

Она назвала это великодушным, верно? Этот скряга проедает половину стоимости моего багажа за день, не говоря уже о цене их люкса.

Но ясно было, что это самое большее, на что можно рассчитывать.

– Спасибо. Тогда верните и те тридцать фунтов.

Краем глаза я заметил, как она мельком улыбнулась. Естественно, ей в голову не приходило, что один большой чемодан и находившаяся в нем одежда могли бы стоить больше шестидесяти фунтов. Может быть, она действительно собралась продемонстрировать свое великодушие. Но теперь было слишком поздно.

Я повернулся к двери, затем вернулся.

– Ах да, мы помянули здесь Гарри Барроуза. Ну так вот, он, вероятно, в городе – или скоро появится.

Карлос нахмурился.

– Как вы узнали?

– Встретил одного человека. Гарри сказал ему, что вскоре собирается сюда. Кажется, одна старая леди откинула копыта и он думает, что ее коллекция может пойти на продажу. Я хочу сказать, предполагается, что он это сказал. Это могло быть простым совпадением. Во всяком случае, я выясню, где он остановится.

– Я не хотел бы, чтобы вы разговаривали с этим человеком.

– Не буду. – Хотя, конечно, я поговорил бы с Гарри, если бы захотел… и если бы думал, что это может как-то помочь. – Я просто позвоню в несколько отелей и спрошу, не остановился ли у них мистер Барроуз. Себя мне называть не придется. Но помните… он может сделать точно также. Если уже не сделал.

19

На следующее утро, приобретя модный спортивный серый пиджак с проблесками голубого и коричневого, еще одну рубашку и чемодан нужного для контрабанды размера, я закончил покупки. Конечно, чемодан немало стоил, но он оказался даже лучшего качества, чем я ожидал. Я забыл, что итальянцы разбираются в коже.

Все вещи я забросил в «Луна-отель» и вышел, чтобы пообедать в небольшой траттории неподалеку. Потом заглянул на площадь Сан-Марко за первыми швейцарскими газетами. Анри стал постепенно исчезать со страниц – ему было отведено полколонки на третьей странице. Слава Богу, фотографий по-прежнему не было, так что либо полиция не добилась успехов, либо предпочитала не говорить об этом.

После этого я взялся за телефон и нашел Гарри в отеле «Даниэли» на другой стороне площади Сан-Марко, за дворцом дожей.

Потом я позвонил Карлосу и сообщил ему об этом. И кроме того добавил:

– Действительно начинает казаться, что он повсюду следует за вами. Так было в Цюрихе, Амстердаме и вот теперь здесь. Не знаете, в Париже одновременно с вами его не было?

– Нет, боюсь, что не знаю. Не может он быть здесь по той причине, о которой говорил ваш друг?

– Взглянуть на произведения искусства в каком-то имении, которое только что лишилось владельца? Очень может быть. Если хотите, я могу попытаться выяснить. Больше мне все равно нечего делать. Или есть?

– Нет, пока нет. Но вам не следует беспокоиться – просто не попадайтесь мистеру Барроузу на пути.

– Вы – босс. Или почти.

Мы повесили трубки. Мне по-прежнему нечего было делать…

Я начал с Паулюса Бомарка. Он был немцем и художником, хотя и необязательно догадываться о втором. Он был высок, худощав, выглядел лет на десять лет моложе своего возраста, у него было приятное удлиненное лицо и прекрасные белокурые волосы. Любой кинопродюсер оторвал бы его с руками на роль благородного юного офицера вермахта, шокированного тем, что творят эсэсовцы, но хранящего солдатскую верность до тех пор, пока очередь из автомата не распорет ему живот, почему-то всегда обязательно живот, и умирающего ужасной смертью. Это очень нравоучительно. И вполне возможно, это и произошло бы с Паулюсом, если бы он не опоздал на войну на добрый десяток лет.

На самом же деле он занимался тем, что подделывал картины Утрилло.

Он жил в небольшой квартирке недалеко от Сан-Рокко, где, высунувшись из окна и умудрившись не упасть при этом в вонючую воду двумя этажами ниже, можно было увидеть Большой канал. Я взобрался по узкой лестнице и постучал в дверь.

– Ja? Was ist?[25]

– Полиция, открывайте.

Наступила пауза, послышались шаркающие шаги, затем звук отпираемых замков и отодвигаемых засовов. Немного побледневший, он выглянул в коридор, затем свирепо рявкнул:

– Что за глупые шутки!

Я усмехнулся.

– Все в порядке, дружище. Я здесь по делу.

Он продолжал подозрительно посматривать на меня, но снял цепочку с двери и разрешил мне войти. Ну, может быть, у него и были основания для осторожности; во время нашей последней встречи он получил крупную сумму денег, которую один из моих клиентов имел глупость выпустить из рук. Помнилось, я в это время держал в руках пистолет.

Дверь была закрыта и тщательно заперта.

– Я больше не продаю картин в Италии с… с тех пор.

– Молодец.

Если он вернулся к своей прежней манере подделывать французских художников в Италии и продавать их через посредника в Германии, то у него не должно быть никаких неприятностей. Я хочу сказать, что несколько международных пересылок и пара дополнительных посредников могли полностью запутать следы. Однако посредники стоили денег, а он был жаден. По крайней мере, прежде.

– Что вам угодно?

– Просто мне нужна небольшая помощь. Это прекрасно!

«Это» было большим холстом, на котором красовались морские раковины, кусок старого каната, немного песка, смятая жестянка из под пива и над всем этим рыбий скелет. Ну, конечно, там еще было некоторое количество краски.

– Нет там ничего прекрасного, – резко возразил он.

– Очень жаль. Как ваши дела с Морисом?

Он снял холст с подрамника и поставил его в угол. Затем поднял фальшивую крышку стола и вынул оттуда небольшой, еще влажный от краски холст.

– Из-за вас я его чуть не испортил.

– Простите, – повторил я.

Даже мне было видно, что это картина Утрилло. Обычный уголок в скучном парижском предместье с треугольным перекрестком, заполнявшим весь передний план. Думаю, раз в год он отправлялся в путь с камерой, заряженной цветной пленкой, и снимал подобные виды, а потом перерисовывал их, выбрасывая «ситроены» и надписи «Да здравствует де Голль!»

Паулюс постучал пальцем по картине.

– Не так уж она хороша. Есть один тип – в Варшаве – который подделывает Утрилло. Его работы просто ужасны. Их можно отличить с закрытыми глазами. Это мешает делу.

– Да, неудачно. Тогда почему бы вам не попробовать работать под Миро или Модильяни?

Он покосился на меня.

– Нельзя же менять стиль, как вы меняете рубашки! Это искусство!

Ну, если подумать, я действительно считаю, что так и есть. Поэтому я третий раз сказал:

– Простите.

Затем спросил:

– Послушайте, дружище. Не слышали вы о недавней смерти владельца какой-нибудь крупной коллекции? Скажем, престарелой дамы, в течении последних нескольких недель?

Он задумчиво нахмурился.

– Они все время мрут, эти богатые старые леди. Приезжают, чтобы жить в Венеции, прекрасной Венеции, снимают большие дворцы, сидят на балконах, дышат воздухом каналов – и мрут, как от чумы. Умирают на каждое Рождество. И они никогда не покупают современных художников.