Приключения Рольфа - Сетон-Томпсон Эрнест - Страница 12

Спустя неделю кто-то унёс другую курицу, оставив дверь курятника открытою. После тщательного осмотра следов снаружи и внутри здания Куонеб сказал:

— Енот.

Поступок необычайный со стороны енота, так как он никогда не забирается в курятники. У этого енота был, следовательно, вкус извращённый, и можно было сказать с уверенностью, что он вернётся обратно. Индеец сказал, по крайней мере, что он придёт в следующую ночь, и на этом основании приготовил ловушку. Он протянул верёвку от дверной щеколды к дереву и повесил на ней тяжесть, чтобы дверь запиралась сама собой, и для той же цели приставил к ней палку и с внутренней стороны. Для того же, чтобы удержать её открытой, он подпёр её деревянной дощечкой, поставив её таким образом, чтобы енот непременно ступил на неё, когда будет входить в курятник, и освободил дверь. Трапперы[4] были уверены, что услышат, когда дверь захлопнется, но они так крепко спали, что ничего не слыхали до утра. Дверь оказалась закрытой, а в курятнике они нашли старого сердитого енота, который притаился в одном из ящиков, где неслись куры. Как ни странно, но он не тронул ни одной курицы. Почувствовав себя пленником, он сразу понял, что его ожидает, и, действительно, шкуру его скоро повесили в сарае, а мясо снесли в кладовую.

— Это куница? — спросила Аннета, дочь голландца, и очень огорчилась, когда узнала, что нет. Чтобы объяснить своё неудовольствие, она сообщила, что старый Уоррен, содержатель торгового склада, обещал ей сделать синее бумазейное платье в обмен на шкуру куницы.

— Я принесу тебе куницу, как только поймаю, — сказал Рольф.

Жизнь на ферме Ван-Трёмпера текла спокойным чередом. Мать поправилась ещё неделю тому назад; Аннета присматривала теперь за новорождённым малюткой и за двумя другими. Хендрик, сам хозяин, преодолел все препятствия благодаря неожиданной помощи, и всё затруднявшее его раньше казалось ему теперь лёгким. Недоверие его к индейцам прошло совершенно, особенно по отношению к Рольфу, который оказался очень общительным. Голландец, удивлённый сначала странным соединением тёмной кожи с голубыми глазами, решил под конец, что Рольф метис.

Рольф чувствовал себя одинаково хорошо и в августе, зато Куонеб начинал уже понемногу тосковать. Он мог так же усердно работать, как и всякий бледнолицый, только в течение одной недели верный своему племени, он не обладал способностью долго и терпеливо выносить неусыпный труд.

— Сколько денег у нас, Нибовака? — был один из его вопросе в середине августа, ясно указывавший на тревожное состояние его духа. Рольф стал считать: Куонебу за полмесяца пятнадцать долларов, ему десять долларов, за найденных коров два доллара, итог двадцать семь долларов. Недостаточно.

Три дня спустя Куонеб снова принялся считать. На следующий день он сказал:

— Нам нужно два месяца открытой воды, чтобы успеть найти подходящую местность и выстроить хижину.

Тогда Рольф поступил действительно мудро: он отправился к старику Хендрику и откровенно сказал ему, что они просят дать им лодку и все необходимые к ней принадлежности: они должны искать себе участок для охоты, который не имел бы никакого отношения к занятым уже ранее участкам, так как законы охоты суровы. Даже смертная казнь не считается слишком строгим наказанием в некоторых случаях нарушения права границ чужого участки и среди охотников к услугам обиженной стороны всегда готовы судьи, присяжные и исполнители приговора. Оказалось, что Ван Трёмпер мог им помочь в указании места жительства. Нечего и думать, сказал он, о Вермонте или об участках вблизи озера Чемплена и озера Джорджа; лучше всего идти на дальний север, как делают французы, смелые охотники. Графство Гамильтон — самое богатое дичью, но почти недоступное, ибо удалено от всех водяных путей и не имеет проезжих дорог. Недоступность его — главная причин того, что оно так мало известно.

Всё это было хорошо, но весёлый Хендрик тем не менее неприятно удивился, узнав, что помощники, явившиеся так неожиданно, хотят покинуть его. Пораздумав немного, он сделал следующее предложение: если они пробудут до сентября месяца и кончат все работы на зиму, он даст им, кроме жалованья, ещё лодку, один топор, шесть капканов для выдры, один — для лисицы, — тот, что висит в сарае, — довезёт их в своём фургоне на пять миль дальше озера Джорджа, до реки Шрун, вниз по которой они могут доплыть до верхнего Гудзона, затем миль сорок вверх по течению последнего, обходя множество порогов, и добраться, наконец, до реки, которая берёт начало в болотистой местности на юго-западе от Гудзона. Проплыв ещё миль десять по этой реке, они прибудут к озеру Джезупа, в две мили шириной и двенадцать миль длиной. Местность там изобилует дичью, но так недоступна, что после смерти Джезупа осталась заброшенной.

На такое предложение возможен был только один ответ — полное согласие.

В свободное от работы время Куонеб притащил лодку к сараю, очистил её от наиболее тяжёлых кусков коры и брезента, удалил пассивные скамьи для гребцов, исправил связки и, когда высушил её и осмолил, то вес её понизился до ста фунтов. В этот же день индеец переплыл на ней озеро.

Наступил сентябрь. Рано утром Куонеб отправился к озеру; он взобрался на верхушку холма, сел, повернувшись лицом к восходящему солнцу, и, ударяя не в том-том, а палкой о палку, запел песнь восходящей заре. Когда же взошло солнце, он запел песнь охотника:

И под звуки своего пения он принялся плясать, подняв лицо к небу и закрыв глаза; ноги его почти не отделялись от земли и делали едва заметные ритмические движения. Так, продолжая петь, обошёл он три круга, соответственно трём солнечным круговым движениям.

16. К верхнему Гудзону

Поселенец Хелет, у которого было плоскодонное судно, охотно давал его своим соседям, когда им необходимо было перебраться на ту сторону озера. Утром в тот день, когда был назначен отъезд, на борту его, где уже находились фургон и лошади голландца, а также и лодка, поместились голландец, Куонеб и Рольф. Скукум занял место в носовой части судна, и всё было готово к отъезду. Рольфу было очень грустно расставаться с семьёй голландца. Жену последнего он полюбил как мать, а детей его — как братьев и сестёр.

— Приходи к нам, милый, поскорей! Навести нас! — сказала голландка, целуя его, а он поцеловал Аннету и остальных детей.

Взойдя на судно, они длинными шестами оттолкнули его от берега на более глубокое место и только тогда взялись за вёсла. Дул восточный ветер, и они поспешили воспользоваться покрышкой фургона вместо паруса. Часа два спустя судно благополучно причалило к западному берегу, где находился местный склад и откуда начиналась дорога к реке Шрун.

Подходя к дверям склада, они увидели грубого на вид человека; он стоял, прислонившись к стенке и заложив руки в карманы, и смотрел на вновь прибывших с выражением презрения и недружелюбия. Когда они проходили мимо него, он сплюнул табак им под ноги и на собаку.

Старый Уоррен, содержатель склада, недолюбливал индейцев, но он был другом Хендрика и торговал мехами, а потому хорошо принял новых трапперов и сейчас же занялся отпуском им товаров. Ко всему, что им дал Хендрик, прибавили ещё муку, овсяную крупу, свинину, картофель, чай, табак, сахар, соль, порох, пули, дробь, сукно, удочки, буравы, гвозди, ножи, шила, иголки, нитки, ещё один топор, несколько оловянных тарелок и сковороду.

— Будь я на вашем месте, я купил бы плащ: он пригодится в холодную погоду.

Уоррен повёл их затем в амбар, где было множество оконных рам. Одну из них прибавили к остальному грузу.

— Не хотите ли купить хорошее ружьё? — спросил Уоррен, показывая новое, красиво отделанное ружьё последнего образца. — Всего двадцать пять долларов. — Рольф покачал головой. — Часть теперь, а остальное согласен получить весною мехом.