Синий, как море - Лайк Александр - Страница 2

— Воды дай…

Как же ее зовут, эту дуру? Селия… Или Сейла? И никакая она не служанка, а третья фрейлина двора, кстати… стерва.

— Властитель, вы заснули на солнце, я опасаюсь предложить вам холодной воды. Это может вызвать недомогание.

Я вяло отмахиваюсь.

— Вели чего-нибудь иного. Только жидкого и прохлаждающего.

Ну? Вы понимаете? Любому бродяге можно холодной воды, а принц Райдок обязан блюсти драгоценное для Короны здоровье!

Ну ладно, кокетничаю я, кокетничаю. Я вообще с детства капризный, и это мне как раз можно. Бродяге нельзя, кабатчику нельзя, фрейлине вот нельзя, а мне можно. Мне вообще все можно. Даже холодной воды, только со скандалом. Но скандал-то мне тоже можно!

— Селия…

— Сейлен, ваше могущество, к вашим услугам.

Почему не сиятельство? Разве не сиятельство? А впрочем нет, не сиятельство. Все. Просыпаюсь. Вспомнил я, что такое монастырь. Противная штука, однако! Не пойду я туда.

— Сейлен, я не разговаривал во сне?

Сморщился в попытке угодить целомудренный лобик.

— Я подошла всего за несколько секунд до вашего пробуждения, Повелитель. Ваша матушка приказала разбудить вас и готовить к церемонии. Ваше могущество изволили спать тревожно, но разговаривать не изволили. Сок шериса, если угодно.

Угодно, конечно. Я выпиваю почти полный кувшин приторной прохладной жижицы. Во рту становится еще пакостнее.

— Умыться!

Я постепенно все-таки выползаю из этого идиотского сна, хотя полного ощущения реальности еще нет.

— Сейлен, мне снилась какая-то удивительная глупость. Меня ругали за убийство дракона… Я как-то всегда считал, что убивать драконов — это подвиг.

— Разумеется, подвиг, мой Повелитель!

Все. Ожил. И в интонациях этой дуры… Кстати, сколько ей лет? Наверное, около двадцати. Черт, а в момент пробуждения она показалась мне эдакой немолодой бабищей… Сколько же надо извести благовоний и притираний, чтобы добиться такого потрясающего результата!

Сморщенный слуга подает поднос с умывательностями. Из косых прорезей в коричневом пергаменте лица за мной наблюдают внимательные глаза. Боги высоких храмов, это ж надо — запихать в такие крошечные щелочки такие огромные зрачки!

И вообще, странные они там, в Желтом Домене. Даже пленники.

Я быстренько разбираюсь в кувшинах. Этот с розовой водой, это спасибо; это травный настой, это с соком мыльного корня… Вот!! Чистая холодная вода, пожалуйте, ваше могущество!

Можно и без скандала. Пока Сейлен не видит.

— Сейлен, рассказывай новости, — я быстро отхлебнул из кувшина.

— Все уже готово, мой Повелитель. Сейчас вас облачат как подобает, матушка вручит вам знаки Огня и прямо к Перекличке Очагов! Уже сегодня я обращусь к вам «ваше сиятельство».

Ага, все-таки вот оно, сиятельство! Я почувствовал вдруг легкую озабоченность. С памятью что-то было не в порядке. Не могу сказать, что, но определенно что-то было не так.

Всякий знает, как порой чувствуешь необходимость проснуться, но не можешь этого сделать сразу. Вот ты уже понимаешь, что происходящее с тобой — только сон, но все же совершенно беспомощен; события идут своим чередом, а ты прилагаешь отчаянные и бесплодные попытки вырваться из наваждения наружу, в реальный мир, но не состоянии этого сделать.

У меня все было точно так же, только наоборот. Я уже давно проснулся и прекрасно осознавал реальность окружающего. Но я не мог до конца выйти из сна и овладеть здравой памятью. Памятью о реальных событиях.

Я застрял между сном и явью, только не так, как обычно — девяносто пять процентов сна и одинокий огонек пробуждения. Гораздо хуже — на девяносто процентов я уже проснулся и дальше просыпаться вроде было некуда. Но десять процентов моего мозга — те, которые делали меня мной, те, что придавали остроту моему разуму и хранили память о главном из прожитых дней — эта часть рассудка затмевалась пылающим факелом сновидения.

И я уже тянулся к этому, реальному миру — но сквозь мутную пелену призрачного видения. Сна. Бреда. Марева.

И реальный мир ускользал от меня.

Что такое, черт побери, эта самая Перекличка Очагов?

И почему я не должен был убивать дракона?

И самое главное — почему дурацкий вопрос из глупого сна кажется мне важнее, чем церемония, после которой приличных принцев с мозгами без сквозняков начинают называть «сиятельство»?

Я ополоснул напоследок лицо розовой водой и потянулся за куском ткани, чтобы утереться.

— Сейлен, — укоризненно сказал я, — сколько раз надо говорить, что шелк для этого дела не годится?

— Но это же не шелк, ваше могущество! — запротестовала холеная кобыла. — Это же радужная паутина с горных отрогов Желтого Домена! Ей нет цены, и красота ее все объясняет!

— Зато она совершенно не впитывает воду, твоя паутина! — рявкнул я. И я, кажется, не слишком похож на муху, чтобы обматываться паутиной по утрам!

— Уже полдень, ваше могущество, — ресницы Сейлен упрямо дрогнули.

— Все равно! Вели со следующего раза — только хлопок. Сто раз ведь просил!

— Хорошо, ваше могущество, — теперь голос девчонки дрогнул от скрываемой обиды.

Но ведь действительно сто раз просил! Черт бы меня побрал, всякую ерунду, чушь какую-то помню, а что я должен делать со Знаками Огня… Поздравляю вас, ваше почти сиятельное могущество, крыша съехамши на старости лет. Ах, дерьмо, а сколько же мне лет?

Приехали.

Третья фрейлина тоже плачет. Из-за тряпки. Отвернулась к колонне и плачет. Трахнуть ее, что ли, когда-нибудь? На досуге. Что-то я, кстати, уже грозился недавно сделать на досуге… Только что? А трахнуть, в смысле, для просветления мозгов. Только это палка о двух концах. У некоторых, наоборот, последние мозги странным образом мутнеют. Кстати!.. Что-то больно у нашей Сейлен мозги мутные… Уж не того ли я ее грешным делом уже? На досуге?

Как, даже этого не помню?

Все, принц Райдок. Иди-ка ты, парень, к маме, расскажи ей, что у тебя с головкой, и баиньки. Да попроси кого-нибудь, чтоб напомнили, где и как здесь писают, чтоб не пришлось менять пеленки. А в приличные места тебе пока рано.

Или уже поздно. Что больше похоже на правду.

Сколько же мне все-таки лет? Уже из принципа интересно. На ощупь больше пятнадцати и меньше семидесяти. Но, может быть, кто-нибудь знает точнее?

Интересная мысль. Такие мысли надо думать, долго и со вкусом. Вот обернуться, например, и небрежно так спросить: «Милая Сейлен, к слову сказать, сколько мне лет?»

Вот тут ребенок точно решит, что над ним издеваются, и умрет с горя. Нетрах… Тс-сс.

Кстати, пытаясь собрать извилины в кучу, я здорово старею с каждой минутой, если судить по тому, как я думаю о Сейлен. Тетка. Бабища. Женщина. Девка… к-кобыла… Девчонка. Ребенок.

А я, черт побери, тогда кто?

И почему все-таки нельзя убивать драконов?

Ой, тля!.. Мать и мать твою! Это цветок такой, наверное, мать-и-мать… Но дело не в цветке, а в принципе. Почему это спрашивается, Айроу меня, принца Белого домена, назвала бароном Мрака? Это как-то, знаете ли, обидно — барон… Что ли, я ей какой барон безродный? Я же принц… вроде бы. И что такое Мрак? Марах — знаю: город такой есть, почти на границе Оранжевого и Желтого доменов. Но все-таки еще в Желтом. Незадолго до моего рождения из-за него здорово воевали. Город несколько раз переходил из рук в руки и был почти что стерт с лица земли. Но в конце концов Желтые Горцы его отбили, расположили в руинах гарнизон неслыханной силы — четыре полных Знамени, и варвары отступили. В книгах и хрониках это обзывается Марахским конфликтом, но на самом деле это была война. Необъявленная, недолгая, но страшная, какой бывают только войны. А в слове «конфликт» есть какая-то несерьезность, даже игрушечность. Вот если я сейчас Сейлен в голову поднос запущу, это будет конфликт. С памятью у меня конфликт и отнюдь не пограничный. По-моему, это какой-то акт гражданского неповиновения. В смысле моих мозгов мне же. Или вот с Айроу у меня конфликт.