Патент АВ - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 8

— Котлет? — разозлился Томазо. — Двадцать восемь тысяч штук. Не правда ли, это сенсационно?

Репортеры оценили юмор его ответа, дружно загоготали, стали хлопать его по плечу, и ему вдруг тоже стало весело. Может быть, такой резкой перемене настроения помогли благожелательные похлопывания репортеров, может быть, — улучшение погоды и то, что все вокруг было залито солнцем. Скорее всего, и то и другое. Как бы то ни было, когда у него спросили, что он собирается делать дальше, он задорно ответил:

— Буду расти!

Его ответ был через час огромными буквами напечатан на самом видном месте во всех вечерних газетах страны.

Наконец от него отстали и репортеры, и зеваки, и он не спеша побрел домой, чтобы отдохнуть и поразмыслить о своем невеселом будущем. Кроме того, пора было обедать.

Когда он был уже у самого дома, его остановил молодой человек с розовым лицом преуспевающего клерка.

— Я не хотел заводить с вами беседу на людях, — сказал он доверительно. — Если можно, господин Магараф, всего несколько минут по очень важному вопросу.

— Хорошо, — сказал Томазо, — но только несколько минут, потому что я очень устал.

— Всего несколько минут, — торопливо подтвердил молодой человек. — Если вы не возражаете, давайте пройдемся.

Он взял Томазо под руку и вполголоса продолжал:

— Насколько мне известно, вам нечем платить неустойку.

— Нечем, — мрачно согласился Томазо, и у него снова испортилось настроение. — Только вас это не касается.

— Очень касается! — учтиво возразил ему молодой человек. — Вы даже представить себе не можете, как это меня касается! Я хочу предложить вам денег на уплату неустойки.

Томазо иронически взглянул на молодого человека.

— Вы или пьяны, или переодетый принц…

— Ни то, ни другое, — деловито ответил молодой человек. — Увы, я не похож на богача, который может швыряться такими суммами. И все же потрудитесь взглянуть.

Он остановился, вынул из своего бумажника и показал Магарафу выписанный на предъявителя чек на пять тысяч кентавров.

— Если он не фальшивый, то это действительно здорово! — сказал Магараф. — И вы собираетесь мне его подарить! Благородный, но совершенно, простите, непонятный поступок. Просто так, за здорово живешь, подарить пять тысяч кентавров!

— Не просто так, а в обмен на одну вашу любезность, — поправил его молодой человек.

— Если это только будет в моих возможностях, — сказал Магараф.

— Безусловно в ваших возможностях, — заявил молодой человек так убежденно, что Магараф без лишних слов согласился сесть в поджидавшую их машину.

Спустя некоторое время она остановилась у подъезда очень богатого особняка. Молодой человек сказал:

— Ну вот, мы и приехали, — и повел оробевшего Магарафа по мраморным ступенькам, покрытым таким пушистым ковром, какие можно видеть только во сне.

Он привел его в большой кабинет, который сначала показался Магарафу пустым. Но молодой человек не очень громко произнес:

— Я его привел, господин Аврелий, — и тогда Магараф заметил в полутемной глубине кабинета на широкой тахте крохотного человечка в темном шелковом халате.

«Девяносто четыре — девяносто пять сантиметров, — тотчас же мысленно определил его рост Томазо Магараф. — Хоть сейчас в цирк».

— Господин Магараф? — спросил человек в халате тонким, но властным голоском, поднялся с тахты и пригласил Магарафа садиться.

Молодой человек, приведший его сюда, остался стоять в почтительной позе у дверей.

— Меня зовут Падреле, Аврелий Падреле. Будем знакомы, — сказал человечек в халате, не подавая, однако, руки. — Неужели вы так здорово выросли?

— С вашего позволения, именно так, — ответил Томазо.

— У вас, кажется, возникла потребность в пяти тысячах кентавров, — продолжал Аврелий Падреле без каких бы то ни было околичностей, — мой секретарь должен был сказать вам, что они могут быть в вашем распоряжении. Он это вам сказал?

— С вашего позволения, именно так, — ответил Томазо, — он мне даже показал чек.

— Он вам сообщил, на каких условиях этот чек будет вам вручен?

— Я счел наиболее подходящим, чтобы об этих условиях ему сообщили вы сами, господин Аврелий, — почтительно сообщил молодой человек. — Господин Магараф выразил сомнение, не фальшивый ли это чек, и я привез его к вам, чтобы он убедился, что имеет дело с богатым человеком.

— С очень богатым человеком, — поправил его Падреле и вдруг, потеряв спокойствие, разразился сердитой тирадой: — Но на что мне мое богатство? Пить вино, запершись у себя в кабинете? Но от вина меня тошнит. Вы скажете: путешествовать? Но еще неизвестно, кто кого будет осматривать, когда я буду разъезжать по разным странам: я — туземцев или туземцы меня. То есть очень даже известно: за мною будут ходить толпы зевак, как за какой-нибудь ученой обезьяной. Где бы я ни появлялся, все на меня глазеют. Я не хочу, чтобы на меня глазели! Я — Аврелий Падреле, я — совладелец фирмы «Братья Падреле и Кш», и я сам хочу наслаждаться зрелищем чужого уродства. И, пожалуйста, не жалейте меня! У меня дрожь проходит по спине, когда меня жалеют. Я сам достаточно богат, чтобы позволить себе иногда пожалеть кого-нибудь. Это именно так, как я говорю, и, пожалуйста, не спорьте! — прокричал он в заключение, хотя никто и не думал с ним спорить.

На минуту в кабинете воцарилась тишина. Падреле немножко успокоился.

— Вам, вероятно, интересно узнать условия, на которых вам будет вручен чек? Пожалуйста! Вы должны мне сообщить, как вы выросли.

— Я затрудняюсь ответить на этот вопрос, — сказал Магараф. — Просто я вдруг стал расти…

— Не валяйте дурака! — снова стал кричать Падреле. — Так, вдруг, это не могло случиться. Я не ребенок, чтобы меня кормили такими сказками! Я прочитал уйму книг по этому вопросу. Не было еще ни одного невысокого человека (он избегал слова «лилипут»), который вырос бы, находясь в зрелом возрасте. Кроме вас, конечно. И если вам действительно нужны эти пять тысяч кентавров, вы мне обязательно скажете, как вы этого добились. Не скажете — сидите в тюрьме!

— Я затрудняюсь ответить вам на этот вопрос, — с расстановкой произнес тогда Томазо Магараф, кивнув на секретаря, и тот моментально выскользнул из кабинета: это был превосходно вышколенный секретарь.

А Томазо Магараф подсел поближе к господину Падреле и спросил очень тихо, чтобы его не могли подслушать из другой комнаты, обещает ли господин Падреле хранить тайну. Падреле поклялся памятью своего отца и памятью своей матери и своим счастьем. Тогда Магараф подумал и потребовал, чтобы Падреле обещал также, что он не будет поднимать никаких историй, если доктор, к которому он его пошлет, откажется помочь ему вырасти.

Падреле снова поклялся, и только тогда Магараф дал ему адрес доктора Попфа и, получив чек на пять тысяч кентавров, ушел.

Падреле, видимо, не любил откладывать дела в долгий ящик. Он вызвал секретаря и приказал приготовить все необходимое для отъезда.

— Только, смотрите, никому ни слова о том, куда я еду и зачем, — сказал он секретарю. — Даже моему брату. Пусть мое возвращение будет для него сюрпризом. Я надеюсь, вы будете настолько благоразумны, чтобы выполнить мою просьбу.

Последняя фраза была сказана тоном, не оставлявшим никакого сомнения, что секретарю придется весьма круто, если он проболтается.

Господин Примо Падреле был в это время на совещании директоров одной компании, о которой мы подробно расскажем несколько позже. Аврелий позвонил брату по телефону, сообщил ему, что уезжает недельки на три в прогулку по океанскому побережью, и пожелал ему здоровья и удач.

Было странно слышать в пискливом голоске младшего Падреле неожиданно теплые нотки. Его злое желтоватое личико вдруг стало ласковым и трогательно-простодушным. Примо Падреле был единственным существом, которое любил этот высокомерный и истерический человек.

— Хорошо, дружок, — нежно сказал ему в ответ Примо Падреле, — поезжай, проветрись. И не жалей денег. Будешь ехать к поезду, загляни проститься.