Ничего невозможного - Астахова Людмила Викторовна - Страница 5

— Нисколько. Я женился на весьма неглупой даме, которая, к счастью для меня, не только разбирается в политике, но и разделяет мои взгляды, — улыбнулся канцлер.

У них даже в постели, после любовных утех, разговор зачастую складывался на весьма далекие от романтики темы. И никого это не смущало, кстати. Разговоры о кознях шиэтранцев в промежутках между поцелуями… это не так уж нездорово. Гораздо хуже, когда наоборот.

— Если честно, то хотелось бы и того и другого. Сам по себе Карун ничего и в самом деле не стоит. Духовностью сыт не будешь, а Маголи уже столетие кормит плоскогорье почти без всякой надежды получить выгоду. Но тем, кто безбедно живет в Таринне[6] на подачки шиэтранского княжьего венца, изображая из себя борцов за свободу народа, не терпится нацепить тиару правителей Каруна и в одночасье стать равными императору Раилу Второму и Великому Князю Тедельмиду, хотя бы формально. А всяким мелким князькам мнится, что они безбедно проживут и без Маголи. Другое дело, что едва в Каруне начнется восстание, едва маголийцы бросятся наводить порядок во взбунтовавшейся провинции, шиэтранские денежные вливания в «освободительное движение» прекратятся.

— Шиэтра мечтает отгрызть у Маголи кусок пролива Ганага, чтобы контролировать судоходство в регионе.

— Именно это они и сделают, — кивнул Росс. — Не исключено, что обменяют остров Анга на сепаратистов-зачинщиков, прислав Повелителю Маголи головы и кисти рук своих недавних подопечных в качестве подарка.

— А нам не нужно шиэтранского усиления в Южном океане, верно?

— Вот ты это понимаешь, Раил это понимает, даже министр иностранных дел — лорд Таммаш и тот согласен, а лорды советники предпочитают не замечать очевидного, — вздохнул Джевидж, не скрывая сожаления.

Его лоб снова прорезали морщины, губы сжались, и мыслями он вернулся к столь расстроившему его заседанию.

— А давай-ка спать, дорогой мой, — решительно предложила Фэйм. — Завтра придумаешь, и как убедить советников, и как урезонить шиэтранцев.

Она немного неловко из-за выступающего живота забралась под одеяло к мужу и по-хозяйски устроила голову у него на плече. Пора было менять тему беседы.

— Ну и как тебе этот парень? Морран, кажется.

— Никак. Маг обыкновенный, — односложно ответил Росс. — По крайней мере, не особо раздражает и умеет молчать. Второго Ниала Коринея я бы не пережил.

Согласно рекомендациям командора Урграйна, мэтр Кил, в отличие от своих коллег, коротко по-мужски стригся, умел себя прилично вести в обществе и обладал не слишком приметной внешностью, что для актора-экзорта огромное и неоспоримое достоинство. Его вполне можно принять за обычного секретаря, и никто не заподозрит в нем мага. Лорды советники, к примеру, на него внимания не обратили.

— Хм… Лласар для тебя расстарался. Передашь ему от меня привет при случае, — мягко улыбнулась супруга.

— Я пригласил его в гости на следующие выходные — сама скажешь.

— О-о-очень хорошо-о-о.

Она уже зевала, распространяя вокруг сонные флюиды.

— Спи, спи, милая моя, спокойной ночи, — прошептал Джевидж, покрепче прижав Фэйм к себе.

— И… тебе… дорогой…

Кориней говорил, беременные женщины быстро утомляются, оно и заметно. Только что была весела и бодра, и вот уже глаза слипаются. Лишь неопытный в таких вещах Росс не догадывался, почему его жена по возвращении из Аблиу вдруг стала вялой, почему ее мутило от обычных запахов и кружилась голова. Впрочем, откуда ему было знать, если сама Фэйм не ожидала столь поразительного эффекта от поездки к морю. После того, как в йаване-месяце[7] с Джевиджем от переутомления приключилось три припадка за декаду, супруга потребовала пощадить себя и ее. Это был настоящий ультиматум: или они уезжают из душной и грязной столицы на Эктарское побережье хотя бы на два десятка дней, или она, леди Джевидж, испрашивает аудиенции у государя и на коленях умоляет его об отпуске для лорда канцлера. Естественно, Росс предпочел сдаться на милость победительницы, чем спорить и из чистого упрямства доказывать обратное.

Справедливости ради надо сказать — бархатный сезон на берегу моря получился незабываемым. Старинная вилла наверняка пережила немало катаклизмов, начиная от пиратских набегов двухвековой давности и заканчивая землетрясениями, но более сумасшедшей семейки ее фрески и напольные мозаики не видывали. Чета Джевидж, Киридис с нянькой, шесть человек прислуги, повариха с помощниками, десяток охранников, курьер и профессор Кориней настолько радикально оживили пейзаж, что местные жители не скоро забудут об отдыхе лорда канцлера. Росс наконец-то выспался, вдоволь наигрался с Кири и наверстал с Фэйм все те ночи, когда вместо ласк она получала очередной его припадок. В огромной спальне постоянно гулял ветер, раздувал белопенными парусами тонкий тюль занавесей, холодил разгоряченную желанием кожу, он пах морем, нагретым за долгий солнечный день песком и… волосами Фэймрил: цвета горького шоколада, влажными, перепутанными и рассыпанными по подушке. Спали до полудня, ели фрукты, купались нагишом, наплевав на приличия, и за все три декады Росс ни разу не заговорил о политике. Где-то далеко-далеко остались козни Шиэтры, маги из Ковена, клирики, прогрессисты, консерваторы, националисты и умеренные центристы. Сгиньте, сгиньте навеки! Только мягкие губы Фэйм, только заливистый смех Киридис, и больше ничего не имеет значения. Росс играл с охранниками в карты, читал древних философов и думал о хорошем. Во всяком случае, старался думать.

Кто же мог подумать, что лунной тихой ночью на покрывале, небрежно брошенном прямо на песок, они с Фэйм каким-то божественным чудом зачнут нежданного ребенка? Профессор Кориней в ответ на закономерное изумление будущего папаши со свойственным всем лекарям цинизмом сделал неприличный жест и рассмеялся:

— Вы не знали, что от этого бывают дети, Росс?

А сам лорд Джевидж пребывал в полнейшей убежденности, что заклинание, наложенное на Фэйм бывшим мужем, раз и навсегда лишило ее радостей материнства.

— Я знаю, но колдовство…

— Проклятье, какой задницей вы слушали, когда я говорил о разнице между любовью и магией? Любое заклятие теряет силу, когда речь идет о настоящей любви, или вы не любите вашу жену? Было бы странно, потому что супружеский долг вы исполняли регулярно.

Джевидж немного смутился. Они с Фэйм и вправду вели себя… хм… несдержанно.

— Люблю, конечно…

— Так в чем же дело, дьявол вас раздери?!

— Ниал, ей будет тридцать восемь этой зимой, — чуть слышно пробормотал Джевидж. — Она не разродится.

Прошлой весной у парня из его канцелярии при родах умерла жена — молоденькая хорошенькая женщина, крепкая, что называется, кровь с молоком. Скандила вовремя достали из петли, к зиме он научился заново жить, но каждый раз, натыкаясь на него взглядом, лорд канцлер содрогался от мучительного чувства скорой беды.

— Типун вам на язык, Росс! — рявкнул мэтр. — С чего вы взяли? Фэймрил в прекрасной форме, здорова и для деторождения сложена идеально — широка в бедрах, узка в талии, пышногруда. Женись вы на ней семнадцать лет назад, у вас бы уже было семеро, а то и восьмеро детишек. Такие, как она, рожают по ребенку через каждые два года. Попомните мои слова, все будет хорошо! И родит, и выкормит.

Но многомудрый профессор ничуть не убедил растревоженного и, скажем прямо, до смерти перепуганного лорда канцлера. В голову Россу постоянно лезли всякие нехорошие мысли, сами собой складывались жуткие перспективы, и чем выше рос живот Фэйм, тем сильнее крепла его тревога. Под этим предлогом Джевидж зазвал мэтра Коринея и Кайра Финскотта жить к себе в особняк. Он готов был терпеть обжорство и словесную несдержанность профессора, лишь бы миледи все время оставалась под присмотром самых квалифицированных акушеров в империи. Кайр не стал упираться — карьера личного врача леди Джевидж, начатая за пару лет до окончания университета, дорогого стоила. Ниал же и не собирался покидать пост персонального лекаря его высокопревосходительства, но для порядка покочевряжился, покрутил своим орлиным носом, чтобы в конце концов согласиться на переезд. Тем паче милорд выделил ему двуколку и позволил обустроить в саду оранжерею и аптекарский огород.