Ничего невозможного - Астахова Людмила Викторовна - Страница 102

Лорд Айлгенна почти театральным жестом сбросил промасленный кусок ткани с конструкции, установленной на тумбе возле ванны.

— Что это, мистрил Деврай?

— Паровой двигатель, — не задумываясь ни на миг, ответил тот.

— Ага! А вот и нет! — взвизгнул лорд маг. — В паровой машине источник тепла отделен от материального тела, расширяющегося при подводе к нему теплоты, сжимающегося при охлаждении и выполняющего работу. Где же вы видите здесь топку?

Топки или чего-то подобного Гриф и в самом деле не заметил, а потому только пожал плечами в растерянности.

— Во-о-о-от! А теперь глядите, сударь мой!

Маг снова напялил на голову свой устрашающий шлем, отвернул кран на тонкой трубке, ведущей в ванну, после чего взялся заводить странный агрегат. Механизм не сразу, но поддался, утробно зарычал, загудел, начал вонять керосином и окутался голубоватым дымком, но тем не менее спустя какое-то время начал равномерно урчать. А через несколько минут из трубки потекла вода.

— Никакого пара, никакого внешнего воздействия, только энергия сгорания топлива внутри цилиндров, приводящая в движение любой другой пассивный механизм. В данном случае насос, — торжественно провозгласил лорд Айлгенна. — Вот оно — наше сокровище, подарок Его императорскому величеству и всему эльлорскому народу! Машина, работающая силой огненного ветра, чье полезное действие значительно выше, чем у машины паровой. Все происходит в цилиндре с подвижным поршнем, где тепловая энергия… керосина или бензина… короче, топлива и превращается в энергию механическую. А уже она из возвратно-поступательного движения поршня превращается во вращательную. Поршень во время первого хода всасывает воздух внутрь цилиндра. Второй ход сжимает запертый в цилиндре воздух. При этом теплота, выделившаяся при сжатии, доводит его до температуры воспламенения горючего. В начале третьего хода внутрь вводится керосин, а искра его поджигает, отчего газовая масса расширяется, и поршню сообщается рабочая сила, которая и передается через шатун коленчатому валу двигателя. Дым, который вы видите, — это продукты сгорания, извергающиеся в атмосферу.

Безумный маг, сверкая малиновыми молниями, плюясь и подпрыгивая на месте, говорил и говорил, пытаясь объяснить гостю подробности и принцип работы его изобретения, а ровно гудящая машина без устали и остановки качала и качала воду из скважины — прозрачную чистую воду.

— И как долго будет работать ваш… э… прибор? — поинтересовался совершенно растерянный под натиском впечатлений сыщик. Пускай он и половины терминов не понимал. — Он — волшебный?

— Пирэолофор[29] Тунора Айлгенны! — поправил его волшебник. — И он будет работать до тех пор, пока не закончится керосин. И практически никакого колдовства. Вообразите себе, как это выгодно и удобно, ведь горючее топливо обладает большим запасом энергии, а управлять пирэолофором может самый обычный человек.

И Гриф Деврай, никогда прежде не считавший себя праздным мечтателем, вдруг живо представил себе некоторые важные аспекты применения этого изобретения, и от воображаемых перспектив у него дух перехватило. Является ли лорд Айлгенна сумасшедшим или нет, пусть об этом судят дипломированные лекари, но его машина — нечто особенное. Она перевернет весь мир вверх тормашками. О чем сыщик и поспешил сообщить ждущему отзывов и впечатлений автору: мол, до Его императорского величества дошли кое-какие слухи, но увиденное превосходит все ожидания. Теперь-то заслуги лорда мага и его ученых предков будут оценены по достоинству. В чем, в чем, а в этом Гриф не сомневался.

Изобретатель от избытка чувств прослезился, сверкнул крошечной алой молнией, после чего стукнул себя в грудь кулаком и фальшиво исполнил первый куплет государственного гимна.

— Я всегда знал, что моему великому прадеду — лорду Тунору Айлгенне — будет возвращено честное имя, оскверненное ложью и гнусными наветами негодяев из Ковена, — заявил он. — Когда он решил заняться усовершенствованием двигательных машин, чародеи подняли его на смех. После вполне простительных для первопроходца неудач ославив его в магических кругах сначала фантазером, а затем и безумцем и заставив навсегда удалиться от мира. Он умер опозоренный, раздавленный несправедливостью, но не сдавшийся.

История старая, как этот бренный мир, — непризнанный гений удаляется в изгнание, где растит сына, внука, а затем и правнука, единственного унаследовавшего магический дар, в ненависти к Ковену, а также не теряя надежды, что хотя бы после его смерти усилиями потомков мир удастся осчастливить великим изобретением.

«Гадом буду, но Раил Второй узнает об этом… пирэолофоре!» — честно пообещал себе Деврай.

— Вы славно поработали, милорд.

— О нет! Я всего лишь усовершенствовал состав горючей смеси, а также алгоритм синхронизации системы впрыска топлива, остальное сделали мои великие предки, — смутился Гильваэр. — Мои личные заслуги не столь велики, хотя прибедняться не буду — они тоже весьма внушительны.

— И каковы же они, позвольте узнать?

Помятое лицо хозяина, с круглыми отпечатками от очков вокруг глаз, исказилось в хитрой-прехитрой усмешке.

— Непременно, мистрил Деврай, обязательно узнаете. Не зря же император прислал вас ко мне за помощью. Вы желаете попасть в Ала-Мурих? Так?

— Совершенно точно.

— Вы там будете быстрее, чем это можно себе вообразить, — заговорщическим тоном сообщил лорд Айлгенна, от нетерпения потирая влажные ладони. — Надеюсь, вашей отваги и мужества хватит для того, чтобы воспользоваться моей помощью.

— Я — бывший рейнджер, — немного обиделся Гриф.

— Вот и проверим, какой из вас храбрец, — хихикнул колдун-изобретатель, панибратски шлепнув Грифа по плечу.

Даетжина успела сто раз забыть, как это — оказаться беспомощной, не способной ничего изменить в своей участи. Вернее сказать, за последние сто лет мис Махавир сделала все возможное и невозможное, чтобы никогда не оказаться в подобной ситуации. И пускай застрять в захолустном городишке, в компании со свихнувшимся на почве мести дядькой, практически без средств и представления, куда двигаться дальше, — не самая страшная неприятность, но все равно — так противно чувствовать себя ординарной неудачницей, такой же, как тысячи других обывателей. Ведь как обычно бывает: это у кого-то воры вытащат кошелек на базаре, кого-то подстерегут в темной подворотне грабители, кого-то другого обрызгает с ног до головы грязью проезжающий мимо экипаж. Что-то нехорошее, постыдное и страшное случается с другими, а не с нами, такими разумными, оборотистыми, толковыми и проницательными. Нас-то уж вокруг пальца не обведешь, нам-то в глаза пыль не пустишь. Мы-то ого-го какие! А если все- таки приключится непредвиденное, если сядем в лужу, прилюдно опозоримся, то лишь высоким божественным упущением. Нас-то, благородно-добропорядочных, за какие грехи, верно?

Вообразить себя осмеянной какой-то девчонкой-выскочкой из Тайной службы магичка не смогла бы даже в самом страшном сне. Выползшая из канавы Урграйнова подстилка — мис Лур — посмела не только осрамить самую могущественную колдунью Эльлора, но и сбежать от расплаты. Агентессы и след простыл, когда Даетжина едва не бросилась в погоню. И слава ВсеТворцу, что вовремя одумалась! По здравом размышлении мис Махавир пришла к выводу, что ловить быстроногую шлюху по привокзальным кустам означает еще сильнее унизиться, и прежде всего в собственных глазах. Плевать на прячущего злорадство за невозмутимостью Бириду, но себя-то не обманешь. Посему мэтресса сдержала гнев и ярость, только лишь мысленно обложив ловкую деваху отборными ругательствами родом из плебейского детства. Смешно признаться, но забитая женушка Уэна Эрмаада сумела-таки преподать знаменитой чародейке урок самообладания. Уж как ни глумились они с Уэном над аристократкой, а втоптать ее в грязь не смогли. Покойный мэтр так и не понял причины подобной устойчивости, а вот мис Махавир усвоила незамысловатую житейскую истину — становиться на четвереньки и лаять на гавкающую собаку не обязательно.