Дочь Хранителя - Шевченко Ирина - Страница 128

И в следующий же миг между ним и окном рухнула тяжелая потолочная балка. Значит, судьба.

Дед говорил, что это не страшно. И совсем не больно. Нужно просто закрыть глаза и…

Прощай, Дьери…

Галла

Все-таки правильно я сделала, что приняла приглашение герцога. Кстати, нужно будет поинтересоваться у наставника, о чем это он шептался с тэром Катара, украдкой косясь в мою сторону.

— Тэсс Эн-Ферро.

— Сидэ Миаллан.

Две великосветские дамы, которые словно пытались перещеголять друг друга пышностью форм и вычурностью нарядов, неспешно прокатились мимо нас, бросив кокетливые взгляды на эльфа и единодушно уничижительный на меня. Безумно захотелось показать им язык.

— Галла, Лайс еще не вернулся?

— Нет. Говорят, рейд в Тилане уже окончен, тюрьма графства забита под завязку новыми постояльцами, но тэр Марега отчего-то тянет с возвращением.

— Тянет он, — раздраженно пробурчал идущий.

— Что-то случилось, Гайли?

— Да так, думал с братом твоим до отъезда увидеться. Лайса в Сопределье специально не поймаешь, ты уж мне поверь. А тут такая удача выпала, так Брайт его за какими-то демонами в лес утащил!

— Служба, — пожала я плечами. — Ты не переживай, вы же в почин уезжаете, а он, может быть, завтра уже вернется. А если что-то важное, письмо напиши — я передам.

— Письмо? — отчего-то скривился он. — Да нет уж. Один уже написал.

Где-то вдалеке что-то громыхнуло. Гроза?

— Фейерверк! — воскликнул кто-то в зале.

Фейерверк это лучше, чем гроза.

Еще несколько взрывов (теперь уже четко различалось, что это взрывы) раздались один за другим. Действительно фейерверк! Здоро…

— Пожар! — закричал какой-то мужчина, стоявший у одного из высоких окон, за которыми ночная тьма уже окрасилась отблесками далекого зарева.

— Пожар!

Стихла музыка. Все находившиеся в зале замерли соляными столбами.

— Тэр Катара, что происходит?

— Не волнуйтесь, сейчас мы во всем разберемся. В любом случае, горит не мой дворец, и это радует. Так что давайте…

— Тэр Катара, — запыленный, взмыленный гвардеец поспешно вбежал в зал и склонился перед герцогом. — Срочное донесение! Горит Посольский дом!

— Посольский дом? — дружно ахнули все присутствующие, кто с удивлением, а кто и с облегчением. Оно и понятно, если пожар в посольстве, то волноваться особо нечего: эльфы-то вот они — целы-целехоньки.

— Вероятно, это поджог, — закончил рапорт гвардеец.

— Чушь какая, — пробормотал герцог. — Кому нужно жечь посольство?

— К тому же пустое, — многозначительно добавил со стороны магистр Салзар.

Действительно, если бы кто-то хотел убить принца — это еще можно было понять. А так, что же это — акт вандализма? Порча государственной собственности и личного имущества его высочества?

Судя по перепуганному лицу, имущество у Кэллиана очень дорогое.

— Миаллан, — с трудом выговорил посол, — твой парень, он остался там, да?

— Кто остался? — поддался панике эльфа и герцог.

— Кто-то выбрался из здания? — накинулся на принесшего дурную весть солдата Гайли.

Тот оторопел настолько, что смог лишь отрицательно замотать головой. А мне неожиданно сделалось не по себе, и в общем шуме бального зала отдельные фразы зазвучали с четкостью выстрела…

— Принц Кэллиан, простите, но я не понимаю, о ком идет речь.

Это тэр Катара.

А я, кажется, понимаю, тэр герцог.

— Там никого не было!

Прорезался голос у гвардейца.

Был. Я знаю. Я чувствую.

— Я недавно принял в свою свиту одного юношу из моего народа. Встретил его здесь, в Марони…

Это принц.

— Галла! Галла, посмотри на меня, я уверен, что он выбрался!

Это Гайли.

Нет, сидэ Миаллан, он не выбрался.

Сначала пропал звук. Потом свет. Потом я умерла…

— Это только моя вина, Гайли. Если бы я не вел себя, как идиот, он был бы сейчас здесь.

— А посольство прохлаждалось бы в обители ауров. Это был поджог, Лайс, маги смогли сделать запись. Если бы Ил не вмешался…

— Прекрати! То, что он умер как герой — не утешение. Что я ей скажу, когда она придет в себя? Если вообще придет…

Я не должна этого слышать. Я не могу это слышать, потому что я умерла.

— Мы и так задержались на день. Не знаю, увидимся ли в ближайшее время, пожелай Галле удачи от меня.

— Ей пригодится.

Наверное, я стала неприкаянным призраком и брожу теперь по землям Тара.

— Тэр Эн-Ферро, если мы можем чем-нибудь помочь…

— Спасибо, Сэллер, но ничего не нужно.

— Она так и…

— Нет, иногда открывает глаза, смотрит вокруг, но не узнает никого и ничего. Утром я дал ей воды — выпила.

Призраки не пьют воду.

— Целители здесь бессильны, тэр Эн-Ферро.

— Я знаю, тэр Марко. Спасибо за заботу. Если ей станет лучше, я сообщу… А пока только лежит и плачет.

Призраки не плачут.

Значит, я не умерла. Я жива. Только зачем?

— Зачем? Лайс, зачем…

— Галла! Галчонок, девочка моя…

— Почему так, Лайс?! Почему? Почему он?

— Я не знаю, Галчонок. Никто не знает. Это просто судьба…

В Портовом городе немало девушек, которые могут рассказать вам свою грустную историю. О том, как осталась она сиротой, без родни, без жилья, приехала из далекой деревеньки в Марони в надежде устроиться на работу в хороший дом, кто кухаркой, кто горничной, а после встретила лихих людей, или перешла дорогу завистница-соперница, или предал-опозорил тот, кому доверила и девичество свое, и душу чистую, наивную. И покатилась жизнь-судьбинушка вперед, да все ниже и ниже, и привела в конце концов в один из веселых домов…

У Миласы такой истории не было. Она родилась в порту и то, что попала в итоге в заведение тетушки Ками, считала не бедой, а неслыханной удачей. Сколько уже ее ровесниц свезли на черный погост, сколько и вовсе канули в небытие, затерявшись в смрадных трущобах. А она ничего — жива, здорова. При деньгах опять же. Да и «У трех хохотушек» — это вам не безымянный бордель, где живут девушки впроголодь, клопы кусают, клиенты бьют, содержатели все до последней красненькой отбирают. Здесь-то все по-другому. Светло, чисто, публика ходит приличная, ни монеткой, ни ласковым словом не обойдут. Миласа четыре года как к тетушке попала, и ни разу не пожалела, и жизни себе другой ни разу не пожелала.

Ни разу до этой зимы.

Глупо вышло. Сама теперь понимает, что глупо, но как, скажите, не размечтаться, когда тебе всего девятнадцать лет и не умерла еще в твоем сердце вера во все те истории, что девчонки-подружки вечерами промеж себя рассказывают? О том, что знал якобы кто-то из них девушку, у которой была подруга, которая знала другую девушку, что жила, как и они все, в подобном заведении, куда заглянул однажды благородный тэр (богатый купец, могущественный маг, прекрасный принц), влюбился без памяти в порочную красавицу и увез с собой в роскошный замок (в волшебную башню, в королевский дворец), и жили они там долго и счастливо душа в душу. Так вот и Миласе подумалось однажды, после того как в третий раз пришел к ней (именно к ней, а не к кому из других девиц!) саатарский красавец-эльф, отчего бы и у нее не случилось так, как во всех этих историях, и не увез бы ее сидэ Иоллар далеко-далеко за океан, где никто и слыхом не слыхивал о том, кто она такая и чем жила-пробивалась в герцогстве Марони. Или хуже она тех, о которых подобные байки ходят, или мало монет в храм Аурэли снесла, мало служб выстояла, чтобы отвернулась от нее пресветлая богиня? И в какой-то момент казалось, что к тому все идет. И видела она уже себя на огромном корабле, плывущем к незнакомому берегу, а то и вовсе живущей уже в богатом доме в далеком, ей лишь по сказкам известном Эльфийском Лесу…

Только не вышло ничего из этих мечтаний. Был сидэ Иоллар, красивый да ласковый, про родные свои края рассказывал, серебрушку сверху завсегда оставлял, был, да и сплыл. Одну длань не было. Две. А на третью Миласа сама его увидела. Увидела и сразу поняла: не придет больше. В весел это было, на Красном рынке, что у Южных ворот. Эльф ее сразу и не заметил. Да и где бы ему ее заметить, когда он с другой глаз не сводил. Миласа тогда от досады губу до крови прикусила: это ж надо такое — чародейка! Молодая совсем, как бы ее самой не младше, школярка небось, а все ж таки чародейка. Девица та тоже ее заметила, скривилась, сидэ Иоллару на нее кивнула. Тогда и он увидел, рукой махнул, улыбнулся — и опять на колдунью свою уставился. И так Миласе от этого обидно сделалось, едва ли не до слез. И про рыбу забыла, что тетушка купить велела, за ними пошла. Увидала, как волшебница в швейную мастерскую зашла, а саатарец керов у смотра привязал и по лавкам отправился, сперва в книжную зашел, а после в хозяйственную. В книжную Милли за ним не пошла, больно приметно, а в хозяйственную заглянула — народу там и без того полно было. Протолкнулась почти к самому прилавку, как раз чтобы услышать, как лавочник сидэ Иоллару про разные клеи рассказывает: тот для дерева, тот для тканей, а есть такой, что и железо к железу приклеит — не оторвешь. Только эльф попросил такой, чтобы фарфор склеил. Зачем ему клей, Миласа и не задумывалась, только стала так, чтобы он наверняка ее заметил, и сделала вид, что посуду в витрине рассматривает. Сидэ Иоллар от торговца баночку принял, в сумку спрятал, расплатился и к выходу пошел, только думал, видать, о чем-то своем, далеком, потому как прошел мимо, чуть плечом не задел, но все равно не увидел. Дальше Миласа за ним не следила. Зачем, когда и так понятно, что к чародейке своей побежал…