Атавия Проксима - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 26

Чем ближе к дому, тем быстрее становились шаги беженцев. Они ждали худшего и, найдя свои жилища в целости, переживали короткие минуты радости и успокоения. Но почти тотчас же ими овладевала мысль о чуме, которая если еще их и не поразила, то с минуты на минуту должна была настигнуть. И та же неотступная, тяжкая, леденящая сознание мысль о чуме притупляла горе тех, кто обнаруживал вместо родного дома лишь груду дымящихся головешек.

И вдруг на горизонте, совсем как утром, возникли несколько точек, приблизились, выросли, превратились в силуэты самолетов. Снова послышался все усиливающийся, такой ненавистный с сегодняшнего утра рев моторов.

И люди внизу заметались ожидании воздушного боя над их головами, в ожидании новых смертей, новых бомб и пожаров. Истерические вопли женщин, пронзительный плач детей разорвали сумрачную тишину серого зимнего дня. Те, кто еще сохранил способность бежать, ринулись на шоссе, остальные забились в подвалы, в подворотни или попросту попадали ничком на мокрую мостовую и заткнули себе уши.

Но прошла минута, другая, третья, а пушек и пулеметов не было слышно, бомбы не рвались. Гул моторов, прогремев над городом, стал удаляться в сторону Монморанси и вскоре совсем затих.

Тогда те, кто лежал ничком на мостовой, подняли головы и увидели: в низком белесом небе висели, медленно снижаясь, пять белоснежных парашютов. Под тремя раскачивались человеческие фигурки, под остальными – большие коричневые округлые тюки.

И, кроме того, сверху, вихляя и вертясь по воле слабого промозглого ветерка, падали на Кремп сотни, тысячи белых листочков бумаги. Профессор Гросс вышел из подъезда, куда они с женой забежали, и поднял один из листков.

Листовки извещали население, что на парашютах сброшены врачи-эпидемиологи с достаточным запасом противочумных вакцин и сыворотки. Указывалась стоимость прививки, условия кредита для тех, кто не располагает для этого наличными средствами, перечислялись правила, которые нужно соблюдать во время чумных эпидемий, туманно намекалось на чью-то чужеземную преступную руку, навлекшую такое страшное бедствие на Атавию.

Не прошло и двадцати минут, как почти все население Кремпа выстроилось в три длиннейшие очереди у тех пунктов, где, по слухам, будут производить прививки.

Супруги Гросс, ознакомившись с листовкой, решили первым делом зайти к Онли Наудусу. Он встретился им неподалеку от своего дома. С ним была энергичная шатенка лет двадцати. Это и была его невеста Энн. Они спешили в очередь.

Оказалось, что в суматохе забыли одну важную деталь: негров. Их проживало в Кремпе около девятисот человек, и все они тоже не хотели умереть от чумы.

– Ого! – сказал запыхавшийся Наудус, когда они с Энн добежали до аптеки, где находился ближайший прививочный пункт. – Тут уже полным-полно черномазых.

– Господин Бишоп! – крикнул он хлопотавшему на крылечке костлявому человеку лет пятидесяти пяти, с белобрысенькими бровками на длинном кирпично-багровом лице. – Господин Бишоп! Никак ваша аптека в первую очередь обслуживает цветных?

– Я ничего не могу поделать, Наудус, сейчас здесь не моя аптека, а эпидемиологический пункт.

– Но это, надеюсь, все же атавский эпидемиологический пункт? – подхватил бакалейный торговец Фрогмор. Он стоял в самом хвосте очереди, и это обстоятельство заставляло его особенно болезненно переживать унижение, которому подвергалась в связи с этим белая раса. – Надеюсь, мы не в Африке?

– Я ничего не могу поделать, Фрогмор, – оправдывался аптекарь. Честное слово, я здесь ни при чем.

– Зато мы-то здесь при чем! – побагровел бакалейщик. – Займемся сами, Наудус. Ты как?

– Эти черномазые, как клопы, заползают во все щели. Они совсем распоясались, господин Фрогмор… Хорошо бы поставить их на место, – с готовностью отвечал Наудус.

– Отлично сказано, Наудус! Они себе слишком много стали позволять, эти ниггеры! Пускай убираются к себе в Африку! А ну, ниггеры, слышали?! – крикнул Фрогмор. – Чтобы вашего духу здесь не было!..

Несколько негров молча вышли со своими семьями и встали в самый конец очереди. Остальные, – их было человек полтораста, – остались на своих местах.

– Они, видимо, оглохли, – продолжал Фрогмор. – Как вы думаете, господа, – обратился он к белым, – не стоит ли им прочистить уши?

Он подошел к высокому негру со шрамом над правым виском. Это был истопник Нокс, богатырь с железными кулаками, один из виднейших боксеров Кремпа. Будь он белым, плюгавый коротышка Фрогмор обходил бы его за два квартала.

– А ну, убирайся, пока цел! – бесстрашно приблизился к нему бакалейщик. Он был Ноксу еле до плеча. – Чего молчишь? Оглох?..

– Я пришел раньше вас, сударь, – очень спокойно отвечал негр. Только его дрожащие мелкой дрожью руки показывали, какого труда ему стоило это спокойствие. – Господин Бишоп разъяснил вам: здесь не аптека, а прививочный пункт. Перед чумою, сударь, все равны.

– Рассуждаете?! – удивленно пожал плечами Фрогмор, горестно взывая к общественному мнению. – Этот безграмотный, паршивый негр собирается читать мне лекцию! Эта черномазая трусливая собака…

– Я не трусливая собака, сударь. Я капрал морской пехоты. Я доказал в Арденнах, что я не трусливая собака, сударь.

– Ты хочешь сказать, что я вру?! – накалял себя бакалейщик, вдохновляемый всеобщим вниманием.

Еще несколько негров покинули свои места и пристроились к хвосту очереди.

– Я только хотел сказать, сударь, что вы ошибаетесь и что я не трусливая собака.

– Может быть, тебе угодно было намекнуть, что это я трусливая собака? Ты что-то слишком часто козыряешь передо мною, что ты не трус.

– Нет, сударь, я не хотел этого сказать. Я не мог бы этого сказать, потому что не видел вас на фронте.

Кругом заулыбались. Те, кто постарше, отлично помнили, как Фрогмор умудрился избежать призыва в армию, хотя тогда, во время войны, у него еще не было никакой язвы желудка.

– А ну, вон из очереди! – рванул Нокса за рукав побелевший от злобы бакалейщик. – Чтобы здесь духу твоего не было!

Нокс легонько оттолкнул его, и бакалейщик как перышко отлетел в сторону.

– Господа, он меня ударил! – взвизгнул Фрогмор и бросился с кулаками на посеревшего от волнения Нокса.

И сразу, точно по сигналу, человек двадцать опоздавших белых кинулись на негров, стоявших впереди, и стали их вышвыривать из очереди. В ход пошли кулаки. Потекла кровь из носов и ртов. Кто-то уже упал на мостовую, и над ним барахтались родные, пытавшиеся выволочь его из боя.

– Взбесились вы, что ли?! – пытался разнять их человек, в котором Наудус узнал рабочего велосипедного завода Бигбока. – Нашли время для драки?.. Макс, идиот, и ты туда же?! – Он оттащил в сторону тяжело дышавшего парня в расстегнутом пальто поверх промасленного синего комбинезона. – Вот как дам тебе по уху – сразу придешь в себя. Вытри рыло! У тебя из носа хлещет, как из водопроводного крана.

– Он меня стукнул по голове, точно кувалдой, – пожаловался Макс и носовым платком Бигбока стал размазывать по лицу кровь.

– Если ему удалось встряхнуть тебе мозги, ты должен ему руки целовать, шакал лопоухий!

– Они поналезли вперед белых… – оправдывался Макс.

– Не понимаю, что меня удерживает от того, чтобы назвать тебя идиотом.

– Ты уже называл меня идиотом, Джеф, – неожиданно ухмыльнулся Макс. Ты просто забыл.

– Тогда все в порядке. И чтобы этого больше не было!

– Я ничего не могу поделать с собой, Джеф. Я ужасно нервный.

– А раз ты нервный, тогда помогай мне разнять этих сумасшедших. Они, кажется, совсем забыли про чуму.

– Хорошо, Джеф, – снова улыбнулся Макс, – хорошему человеку почему не помочь…

– Хорошему человеку, хорошему человеку! – передразнил его Бигбок, и они оба кинулись в самую гущу свалки разнимать дерущихся.

Драка была в полном разгаре, когда примчались на полицейской машине представители порядка, арестовали человек двадцать негров, на которых Фрогмор и его друзья указали как на главных зачинщиков, а остальных поставили в самый хвост очереди, на том уже вполне законном основании, что очередь перемешалась, призвали своих белых сограждан к спокойствию и увезли арестованных в тюрьму.