Саммерленд, или Летомир - Чабон Майкл - Страница 9

— Часто бывает так, — терпеливо продолжал Пройдисвет, — что две ветки на дереве начинают тереться одна о другую. Это можно наблюдать, когда поднимается достаточно сильный ветер. Ветки трутся так, что на каждой из них появляется что-то наподобие раны. Со временем, когда рана затягивается новой корой, обе ветки срастаются вместе, и место такого срастания называется наплывом.

— Да, знаю, — сказал Этан. — Я видел такое дерево во Флориде.

— Так вот, в случае с таким древним и раскидистым деревом, как Столб, вокруг которого постоянно дуют свирепые ветры Времени, наплывы возникают то и дело. Они отмечают места, где смыкаются два разных мира, и эти места слывут волшебными. Священные рощи, заколдованные пруды и так далее. Ваш Саммерленд — как раз такое место.

— Ясно. Саммерленд существует и в моем Мире, и в этом. — Этану очень хотелось доказать и Пройдисвету, и Клеверу, что он не совсем уж тупой. — Одновременно. Вот почему здесь никогда не бывает дождя, да?

— Никогда не знаешь, что может случиться в месте наплыва, — ответил Пройдисвет. — Там всегда происходят какие-то чудеса. Солнечная погода посреди вечного ненастья — только одна из возможностей.

— И теперь Койот хочет снова разделить два этих Мира?

Лис кивнул.

— Но зачем?

— Трудно понять, зачем Койот делает то или другое. Он вечно блуждает по Древу со своей Ратью и разрубает все наплывы, которые ему удается найти. Но этот наплыв, местный, находится в таком далеком уголке Миров, что до сих пор Койоту не попадался.

— Понял, — сказал Этан. — То есть вроде бы понял. Но ведь я… ну… правда еще не взрослый. Я… это… не владею мечом, и верхом тоже не езжу, если от меня требуется что-то такое.

Все приумолкли, как будто ожидали, что Этан все-таки окажется на высоте и сумеет спасти Саммерленд, а теперь эта надежда исчезла окончательно. На краю луга раздался чей-то презрительный смех, и огромная ворона — та же самая, готов был поклясться Этан, — взлетела в небо. Феришеры-лучники послали стрелы ей вслед, но птица не обратила на это никакого внимания. Она махала крыльями медленно, лениво, даже как-то нагло, показывая, что спешить ей некуда. Хриплый, подхваченный ветром хохот тянулся за ней хвостом.

— Ладно, хватит языками чесать, — мрачно отрезал вождь и снова кинул Этану мячик, который Этан на этот раз кое-как удержал. — Пошли потолкуем с этим старым психом-моллюском.

Все двинулись через луг, мимо белого стадиона, к морю. В этом Белолесье не было ни ветхой гостиницы, ни разрушенного танцевального зала, ни пирса — только длинная полоса песка с призрачными деревьями по одну сторону и бесконечными темно-зелеными водами по другую. А посередине — та самая древняя коряга, суковатая и наполовину ушедшая в песок, на которой Этан с отцом как-то ели сандвичи с цыпленком и пили горячий куриный бульон из термоса. Неужели правда та самая? Может ли какой-то предмет существовать в двух разных Мирах одновременно?

— Говорят, что эта щетинистая старая колода и есть наплыв, — сообщил Пройдисвет. — Место соединения двух Миров.

Феришеры действительно направлялись прямо к ней.

— Но ведь ты говорил, что Древо невидимо и что оно нематериально, — напомнил Этан.

— А можно ли, например, увидеть любовь? Или потрогать ее?

— Нет, — ответил Этан, надеясь, что этот вопрос не содержит никакого подвоха. — Любовь тоже невидимая и нематериальная.

— А когда твой отец надевает свою большую спортивную майку и сидит на трибуне, улыбаясь тебе что есть мочи? И хлопает тебя по ладони после матча, даже если ты пролетаешь четыре раза подряд?

— Ну-у…

— Некоторые невидимые и нематериальные вещи можно, тем не менее, видеть и ощущать.

Около дюжины феришеров по знаку Клевера опустились на колени рядом с корягой и принялись медленно, до странности бережно разрывать руками песок. Участок их раскопок ограничивался тенью от торчащих вверх корней. Пригоршни вынутого песка они просеивали между пальцами, выписывая каракули на гладкой прибрежной кромке. Песчаные капли складывались в ромашки, головки клевера и солнца. Наконец у одной женщины получился узор в виде скрещенных молний, и все феришеры, сгрудившись вокруг нее, стали раскапывать ее ямку. Вскоре яма стала такой большой, что в глубину в ней могли поместиться три феришера, а в ширину — два. Послышался чей-то возглас, а потом кто-то, как показалось Этану, громко и без стеснения рыгнул. Копальщики засмеялись и стали вылезать из ямы.

Последние трое вытащили наверх самого большого из виденных Этаном моллюсков. Величиной с крупный арбуз, он казался еще больше в ручонках тащивших его феришеров. Раковина была бугристой и шероховатой, как старый бетон. Из створок сочилась зеленая вода и какая-то бурая слизь. Феришеры обступили раковину, и Безымянник Браун легонько подтолкнул Этана в спину.

— Подойди, парень, послушай, что скажет Джонни Водосказ.

Этан мог бы перешагнуть через феришеров, но инстинктивно почувствовал, что это будет грубо с его стороны. Он осторожно вошел в их круг, а вождь опустился перед моллюском на одно колено.

— Эй, Джонни, — сказал он тихо — так человек будит своего друга, чтобы позвать его туда, куда они давно собирались: на рыбалку, скажем, или в поход. — Джонни Водосказ! Давай, дружище, открывайся. Потолковать надо.

В раковине что-то зарокотало, и Этан с бьющимся сердцем увидел, как открываются соленые створки. В песок полилась вода, и верхняя половина со скрипом оторвалась от нижней — на дюйм, не больше. Внутри колыхалась розовато-серая масса.

— Блюрхлюпчвакщурпблюрпгургль, — сказал моллюск.

Клевер кивнул, и один из феришеров достал из кожаного футляра у себя на плече что-то скатанное в трубочку. Вместе с другим феришером он развернул свиток — кусок выделанной кожи, весь исписанный таинственными знаками неизвестного Этану алфавита. Как дощечка, которой пользуются на спиритических сеансах, только буквы не печатные, а написанные от руки. Феришеры стали на колени, держа развернутый пергамент перед моллюском.

Клевер задумчиво, сам того не замечая, погладил верхнюю створку раковины — наверно, решал, как лучше задать свой вопрос. Из мифологии Этан знал, что с оракулами дело иметь не так-то просто. Иногда они отвечают на то, о чем ты мог бы спросить, или на то, о чем ты хочешь узнать без собственного ведома. Этан задумался, о чем бы спросил моллюска-оракула он сам, будь у него такая возможность.

— Джонни, — сказал вождь, — ты предупредил нас, что Койот придет, и оказался прав. Ты сказал, что нам надо найти чемпиона, и мы постарались. Потратили на это половину своих бесценных сокровищ. Но посмотри на него, Джонни. — Клевер махнул рукой в сторону Этана. — Он совсем еще детеныш и может не справиться. Мы долго наблюдали за ним, и у нас были надежды, но Койот пришел быстрее, чем мы ожидали. И вот я спрашиваю тебя еще раз, Джонни: что нам делать? Как остановить Койота? Куда обратиться?

Некоторое время Джонни булькал и посвистывал, как чайник. Пергамент дрожал в руках феришеров, и где-то издевательски каркала ворона. Наконец моллюск с особенно громким «гургл» выбросил из своей раковины струю прозрачной воды, которая брызнула на пергамент и попала в букву наподобие извилистой «У» с крестиком в середине.

— Ай! — хором вскричали феришеры, а Клевер нарисовал «У» с крестиком на песке.

Джонни выплевывал свое пророчество медленно, методически, с великой точностью орошая одну букву за другой. Как только очередной его плевок хлопался о пергамент, Клевер перерисовывал новую букву на песок, а потом тщательно вытирал слюну с листа. Моллюск, немного ускорив темп, выдал нужное количество плевков и остановился. Он испустил слабый моллюсковый вздох и со скрипом закрылся снова. Феришеры столпились вокруг надписи на песке, читая ее вслух, и уставились на Этана с обновленным интересом.

— Что там написано? — спросил Этан. — Чего они смотрят на меня?

Безымянник Браун потер плешь на своей седой голове и протянул руку. Клевер вручил ему свою палочку, и Браун нацарапал на песке под надписью феришеров две новые строчки.