Последний хранитель - Колфер Йон - Страница 28

Пираты присели на корточки и затаились в темноте. Падавший снаружи свет тускло поблескивал на их клинках.

Покопайся Беллико поглубже в воспоминаниях Джульетты, она могла бы узнать, что бункер можно открыть или заблокировать снаружи, дистанционно или с помощью активируемой голосом программы. Но если бы и знала она об этом, что с того? Какой смысл людям отрезать себя от своего убежища? Бред сумасшедшего.

Батлер приостановился, проходя мимо двери бункера, и отчетливо сказал в маленький микрофон, установленный в стальной рамке:

— Батлер Д. Высшая категория допуска. Закрыть.

Тяжелая дверь скользнула вниз, полностью блокируя бункер и запирая внутри кучку пиратов. У Артемиса была секунда, чтобы взглянуть под дверь.

«Этот пират действительно в бочонке? — подумал он. — Да, сегодня меня сложно еще чем-то удивить».

Подойдя к открытой двери, ведущей в лабораторию и рабочий кабинет, Батлер вскинул вверх кулак. Не знакомый с военными сигналами, которые передаются с помощью рук, Артемис с размаха ткнулся в широкую спину охранника. К счастью, Артемис был недостаточно тяжелым, чтобы заставить Батлера сделать еще один шаг, который мог стать роковым — сестра телохранителя наверняка проткнула бы его своей стрелой.

— Понял, — прошептал Артемис. — Поднятый вверх кулак означает «Стоп!».

Батлер приложил к своим губам палец.

— А это означает «Заткнись», — шепнул Артемис. — Все ясно.

То, что шепот Артемиса был слышен за дверью лаборатории, стало понятно по последовавшей реакции. Эта реакция выразилась в форме алюминиевой стрелы, воткнувшейся в стенку и ушедшей в штукатурку, подняв облачко пыли.

Батлеру и Холли не нужно было обмениваться ни словами, ни взглядами. Оба они были опытными бойцами и знали, что лучшее время для атаки — короткий промежуток между выстрелами противника, стрелявшего в данном случае стрелами.

— Слева, — сказал Батлер, и этого было достаточно. В переводе для чайников это означало, что он берет на себя любых противников в левой половине комнаты, а правая сторона, таким образом, достается Холли.

Они, пригнувшись, влетели внутрь и сразу разделились.

Батлеру было легче — он был знаком с планировкой лаборатории и знал, что по логике лучшее место для укрытия находится позади длинного рабочего стола из нержавеющей стали, на котором Артемис ставил свои загадочные опыты и строил экспериментальные модели.

«Всегда хотел проверить, насколько надежно это укрытие», — подумал Батлер, бросаясь за стол, словно регбист, вступающий в схватку за мяч, решающий исход матча. Мимо его уха просвистела стрела, а в следующую секунду Батлер врезался в стол плечом, сдвигая тяжеленный предмет с места и обрывая подсоединенные к нему кабели, из которых посыпались искры и послышалось шипение газа.

Гобдоу взобрался на рабочий стол с короткой саблей в одной и пистолетом в другой руке, и в этот момент горючий газ поздоровался с оборванным электрическим кабелем. Прогремел взрыв, сбросивший берсерка с рабочего стола назад, на бархатные шторы.

Беллико быстро оценила ситуацию и бросилась к кабинету.

Увидев это, Батлер крикнул Холли:

— Я за Джульеттой. Скрути Майлса.

«Надеюсь, мальчик потерял сознание», — подумала Холли, но поняла, что ее надежды не оправдались, когда увидела, как Майлс Фаул выпутывается из бархатных штор. По его взгляду Холли поняла, что в теле Майлса по-прежнему находится берсерк, и он не намерен сдаваться. Теперь из оружия у него осталась лишь короткая сабля, но Холли знала, что берсерки сражаются до последней капли крови — даже если эта кровь, строго говоря, не их собственная.

— Не покалечь его, — попросил Артемис. — Ему всего четыре года.

Гобдоу оскалился, обнажая свои молочные зубы, которые Майлс благоговейно чистил зубной щеткой, сделанной в виде головы Эйнштейна с точащими из нее щетинками.

— Ты прав, предатель. Гобдоу всего четыре года, так что калечить меня нельзя.

Холли хотелось, чтобы Артемис держался подальше. Хотя выглядит этот Гобдоу совершенно невинно, боевого опыта ему не занимать, а по тому, как он крутит саблю в руке, ясно, что опыт он не растерял.

«Если бы этот парень был в своем собственном теле, мне бы несдобровать», — подумала Холли.

Проблема состояла в том, что у Холли сердце не лежало к этой схватке. Мало того, что перед ней был младший брат Артемиса, так внутри него находился еще сам Гобдоу, легендарный воин. Это он вынес раненого товарища через замерзшее озеро у Белланона. Это он скрылся в пещере, преследуемый двумя волками, и вскоре вышел из нее завернутым в их шкуры.

Сейчас Холли и Гобдоу кружили вокруг друг друга.

— Это правда насчет волков? — спросила Холли на гномском.

Удивленный Гобдоу на секунду сбился с шага.

— Те волки в Коули? Откуда тебе известна эта история?

— Смеешься, что ли? — ответила Холли. — Об этом все слышали. Это даже в школе проходят. Сказать по правде, меня уже тошнит от этой истории. Там двое волков было, верно?

— Да, их было двое, — ответил Гобдоу. — Правда, один из них оказался дряхлым.

Нападать Гобдоу начал на середине фразы, как, впрочем, и предполагала Холли. Его рука с клинком рванулась вперед, целясь в грудь противнице, но клинок не достиг цели — Холли сумела отбить его и в ответ сильно ударила Гобдоу по нервному сплетению дельтовидной мышцы, отчего его рука онемела и повисла от плеча, словно свинцовая трубка.

— Д'арвит, — выругался Гобдоу. — Ты хитра. Женщины всегда были коварными созданиями.

— Заткнись, — посоветовала Холли. — Ты мне нравишься все меньше и меньше, и это несколько упрощает мою задачу.

Гобдоу сделал три стремительных шага, вспрыгнул на старинный стул эпохи Регентства и схватил со стены одну из висевших там скрещенных пик.

— Осторожнее, Майлс! — по привычке крикнул Артемис. — Она очень острая.

— Острая, говоришь, Грязный мальчишка? Это хорошо, копье и должно быть очень острым.

Лицо воина перекосилось, словно он собирался чихнуть, и на секунду на его поверхность пробился Майлс.

— Это не копье, идиот! Это пика. А еще называешь себя воином, дубина.

Затем лицо вновь перекосилось, и вновь на нем появился Гобдоу.

— Заткнись, пацан. Я хозяин этого тела.

Эта короткая перепалка вселила в Артемиса надежду. Его братец был где-то здесь, и даже его язычок ничуть не притупился.

Гобдоу подсунул пику под согнутый локоть своей здоровой руки и бросился в атаку. В его маленькой руке пика казалась большой, как турнирное рыцарское копье.

Гобдоу быстро закрутил пикой из стороны в сторону — ее наконечник сливался в сверкающий полукруг и сумел задеть локоть Холли, прежде чем она успела отступить на шаг назад.

Рана была не серьезной, но болезненной, а у Холли не оставалось магической энергии, чтобы быстро залечить ее.

— Хвала бороде Дану! — крикнул Гобдоу. — Берсерки пролили первую кровь!

Два бойца вторично сошлись лицом к лицу, но теперь Холли оказалась прижатой спиной к углу, что лишало ее маневренности, и смертельное оружие Гобдоу грозно приближалось к ней. Берсерк ухватил пику обеими руками, чтобы ускорить и сделать увереннее свои движения. Он придвинулся еще ближе, и теперь у Холли совсем не оставалось пространства для перемещения.

— Это мне не доставляет удовольствия, — сказал Гобдоу, — но и сожаления я тоже не испытываю. Ты выбрала своего червя, эльфиня.

«Выбрать своего червя» — это был намек на эльфийскую игру с жеванием земляных червей. Группа детей выкапывала пять земляных червей, и каждый, выбрав себе одного, клал его в рот и жевал. По статистике как минимум один из червей должен был находиться в стадии умирания, и тогда рот маленького эльфа наполнялся горькой вонючей гнилью. Но самое главное, по условиям игры каждый был обязан проглотить своего червя, иначе все его стали бы презирать. Если перевести слова Гобдоу на понятный людям язык, они звучали бы так: «Ты выкопала себе могилу, теперь ложись в нее».