Фантастика 1979 - Севастьянов Виталий - Страница 29

Вот уже в третий раз за время стоянки на этой планете по кораблю разнеслись сигналы общей тревоги. Снова люди заняли свои места по тревожному расписанию. Снова ожили генераторы защитных полей, развернулись снаружи лепестки дальномеров и пеленгаторов, корабль изготовился к бою и замер в тревожном ожидании.

Теперь достаточно было ничтожной случайности, ошибки или недоразумения, и руки сами собой надавят нужные клавиши, непослушные губы отдадут необходимые команды, и все вокруг затопят реки огня…

«Страх руководит нами… Мы боимся неизвестной опасности, и это хуже всего», — с горечью подумал Ронг. Он занял кресло Глеба в управляющей рубке рядом с координатором.

По тревожному расписанию в случае гибели первого пилота он занимал его место… Глеб, возможно, еще не погиб, а его рабочее кресло уже перешло к нему… Надо что-то сделать, как-то задержать развитие событий…

Пискнул сигнал вызова. На большом экране появилось лицо Кирилина.

— В чем дело? — хрипло, почти недовольно спросил координатор.

— Мне удалось установить, какие блоки Центавра несли основную нагрузку. — Кирилин замолчал, внимательно всматриваясь в их искаженные тревогой лица. Ронг отчетливо слышал звук секундомера на центральном пульте. Ему казалось, что это какой-то гигантский метроном отсчитывает последние, еще оставшиеся им для разумного решения секунды.

— Продолжай, я слушаю, — сухо бросил Рент.

— Эти блоки содержали в себе данные по лингвистике, структуре и словарному запасу нашего языка. В передаче были задействованы только эти блоки. Они готовятся к разговору с нами или, быть может, с Глебом…

Ронг видел, как разжались руки Рента, за секунду до этого сжимавшие пусковые рукоятки противометеорных пушек. Как словно бы сама собой ушла в сторону от педали его нога… Как медленно слабел, уходил куда-то в небытие стук гигантского метронома, превращаясь в обычное тиканье пультовых часов.

И никто из них не узнал самого главного. В отсеке долговременной памяти Центавра появились новые блоки, которых там раньше не было…

Ноль двадцать четвертый стоял в глубине стеклянного леса неподвижно. Все его двенадцать анализаторов напряженно прощупывали пространство. Цель была где-то здесь, совсем близко. Вокруг него бурлила чужая полумеханическая жизнь.

Снизу к нему поднялся человек по имени Глеб. У него был второй номер. Это означало, что его приказы мог отменить только один человек, тот, у кого номер был меньше.

Этот человек остался на корабле, и, следовательно, Глеб был здесь самым главным. Ноль двадцать четвертый внимательно выслушал его приказ.

Связь с кораблем не отвлекла его от наблюдения за окружающей местностью, он добросовестно нес охрану.

Нелегко было попасть сюда. Зато теперь он может разрушить эту ненавистную обильную чужую жизнь, разложить ее на мелкие атомы, раздробить сами атомы и превратить их в ничто, в пустоту. В ту самую пустоту, в которую обратится он сам, выполнив задание, и прекрасней которой не было ничего.

Человек стал лишь частью материи, которую следовало разложить. Он был пылинкой, букашкой, пытавшейся помешать ему осуществить цель. Но когда ноль двадцать четвертый включил спусковые механизмы лазера, в нем вдруг проснулись древние инстинктивные запреты, они наполнили ужасом все его существо, и он бежал, сам не зная зачем и куда.

Теперь страх прошел, и лишь стремление разрушать владело им. Только одна мысль мешала ему немедленно включить на полную мощность дезинтегратор и лазеры. Он понимал, что окружавшая его жизнь сильна здесь, в своем логове, и справиться с ней будет не так-то просто. Он убедился в этом сразу после выстрела лазера, когда его луч не причинил ни малейшего вреда. Скорее всего у него будет один-единственный шанс.

Нужно постараться одним выстрелом уничтожить сразу все. Найти центр всей этой конструкции. Центр, в который стекались отовсюду информативные потоки. Он ощущал их своими, чувствительными датчиками. Лазер был здесь бессилен, но у него есть другое оружие — интегратор, разрушающий любую материю… Ноль двадцать четвертый остановился на краю открытого пространства. Перед ним высоко, под самым центром купола, висела огромная черная груша. Это и был информативный центр. Но, прежде чем он навел на него аннигилятор, его датчики сообщили о присутствии человека…

Снова он, снова второй… Опять он встал у него на пути, мешая осуществить Цель. В сотую долю секунды его автоматические анализаторы, нимало не считаясь с его волей, проанализировали окружающую обстановку и выдали результат. Выстрел дезинтегратора уничтожит вместе с центром и человека. Сразу же из глубин его существа хлынула знакомая волна ужаса. Он не сможет испытать ее еще раз в полной мере… Тот первый раз он не знал, какой силой она обладает, он не сможет убить человека… Но цель… Вот она, рядом… Калейдоскоп противоречивых мыслей вспыхивал в его электронном мозгу. Металлическая глыба его тела замерла неподвижно. Текли секунды… Их оказалось достаточно, чтобы человек в конце концов заметил его… Их глаза встретились. Если бы сейчас человек отдал приказ, ноль двадцать четвертый, наверно, подчинился. Но человек молчал. Секунды падали между ними тяжелые, как глыбы. Время было упущено. Ледяной холод, поселившийся в голове ноль двадцать четвертого, постепенно делал свое дело. Гасил все второстепенные мысли, отключал ненужные блоки, снимал глубинные запреты. Ничего не осталось в сознании, кроме злобы, и тогда сквозь раздвинувшиеся створки блеснул ствол дезинтегратора…

Корабль ждал. Застыли арктаны в подземном туннеле.

Операторы на своих постах, командиры в управляющей рубке. Люди верили, что ответ придет. Не может не прийти после того, как купол связался непосредственно с Центавром, минуя управляющую рубку корабля… и получил данные о строении и составе языка людей. Понял ли он их? Текли часы напряженного ожидания, и ничего не менялось. Пылевая пустыня выглядела на экранах до того неподвижной, что казалась ненастоящей, нарисованной на полотне неизвестным художником.

— Прошло уже четыре часа, — тихо напомнил Ронгу координатор, словно Ронг был ответственен за слишком долгое молчание купола.

— У них может быть другое измерение времени, отличное от нашего.

— Смотрите, там что-то происходит! — крикнул дежурный техник.

Все повернулись к центральному экрану. На нем в самом центре пустыни вскипал огромный пылевой волдырь. Он стремительно рос вверх и вширь, захватывал километры пространства, наливался изнутри багровым отсветом и разбрасывал во все стороны черные клочья ваты.

— Вот он, ответ… — с горечью проговорил координатор. — Я был прав, и они все-таки ударили первыми…

Никто не возразил ему.

Огненный столб, вырвавшийся из центра песчаного волдыря, закручивался, расширялся, шел к кораблю… Люди молчали, подавленные масштабом надвигавшейся на них катастрофы.

Прежде чем завыли сигналы тревоги, поданные наружными датчиками, Рент включил защитное поле на полную мощность. Корабль вздрогнул. На нижних палубах завыли генераторы, принимая на свои холодные роторы полную нагрузку. Заискрили контакты, зафыркали, запели на разные голоса десятки механизмов сложной системы защиты корабля.

— Здесь нет атмосферы, ударной волны не будет, зачем такая мощность? — прокричал Ронг, стараясь перекрыть тонкий визг вибрирующих переборок.

Рент молча кивнул в сторону экрана. Протуберанец ширился, выбрасывал во все стороны столбы пламени. Вдруг вся пылевая пустыня дрогнула и медленно поползла к кораблю. Ронг глянул на шкалу мощности и не поверил прибору. Сто двадцать гигаватт хватало, чтобы погасить излучение короны звезды. А стрелка прибора еще продолжала ползти вверх. Пустыни на экране уже не было видно. Вдоль всего корабля струилось холодное голубое пламя, обозначившее границу, на которой столкнулись две могучие силы. Корабль мелко вибрировал. Указатель вертикали чуть заметно, на волосок, отошел от нулевой отметки.

— Под нами оседают скалы. Запускайте двигатели! — крикнул главный инженер.