Ошибка кота Люцифакса - Андерсен Кеннет Бёг - Страница 24

— Но почему… Разве… Я думал…

Слова застревали в горле Филиппа.

Многого из того, что происходило в Подземном царстве, он не мог понять. Но вот это было полным безумием. Все дети знали историю о Давиде маленького роста, который убил гиганта Голиафа выстрелом из пращи, и все знали, что Давид — герой.

— Почему вы попали сюда?

Свет в глазах Давида потух, и он стыдливо опустил голову.

— Обо мне рассказывается много историй, а не только та, где я и Голиаф, — сказал он тихо. — Я был королем, очень жадным. И одна женщина… — Голос совсем пропал, а когда вернулся, источал стыд. — Ее звали Вирсавия, она была замужем. В то время мой народ воевал с аммонитами. Я отдал приказ, чтобы ее муж Урий был послан в бой. Два дня спустя его убили, и я смог заполучить мою Вирсавию.

Он поднял голову, и Филипп увидел слезы в его глазах.

— Поэтому я здесь и вечные времена буду таскать камни.

Он повернулся и пошел. Филипп попытался догнать его, но ноги опять завязли в грязи.

— Подождите! — крикнул он. — Давид, подожди! Вы должны мне помочь!

Но Давид уже исчез в толпе. Филипп выбрался из грязи и схватил первого попавшегося мужчину, который вздрогнул от его прикосновения.

— Вы мне не поможете…

— Отпусти! — испуганно закричал мужчина и высвободился из рук Филиппа. — А то ударят кнутом!

— Но это ошибка! Я вообще не должен быть здесь! Раздалось много голосов:

— Я тоже.

— И я.

— Я с самого начала это говорю, но меня никто не слушает. Вообще никто не слушает!

— Всем закрыть рот и шевелить ногами! — прорычал грагорн с возвышения, и Филиппу показалось, что воздух взорвался, когда кнут засвистел над их головами.

Гнусавое бормотание тут же мгновенно прекратилось, грешники двинулись дальше. Филиппу пришлось двигаться вместе с ними, чтобы не оказаться втоптанным в грязь.

Он очень скоро понял, что чем быстрее он идет, тем ему легче. А если долго стоять на одном месте, то начинаешь тонуть.

Поэтому Филипп пошел быстрыми шагами, думая о том, что бы такое сделать, чтобы выбраться отсюда.

— Помогите, если можете. Я… больше не могу.

— Заткнись, парень!

— Убери ноги, а то ударят кнутом.

Мир состоял из камня, грязи, пота и крови. Ничего другого не было.

Филипп с громкими стонами шел по грязи, спотыкаясь о свои собственные ноги, и заметил, что камень, который он нес, сделал вмятину на его руке. Но боли больше не было. Он слишком устал, чтобы испытывать боль.

Сколько времени он пробыл здесь? Два часа? Двадцать часов? Он не имел об этом ни малейшего представления. Время погрузилось в грязь вместе с его ногами, и у него не было сил закончить хотя бы одну связную мысль.

Сначала он шел бодро, потому что так было легче. Но вскоре наступили усталость и истощение сил, и теперь каждый шаг давался ему с таким трудом, что он практически не двигался.

Пот тек в глаза, все стало неотчетливым, Филипп спотыкался о свои цепи. Камень выскользнул, он упал в грязь. Никто ему не помог. Напротив, Филипп почувствовал, как они отскочили от него. Как будто он был опасным зверем.

Филипп попытался встать, но не смог. Руки не реагировали, ноги умерли, он чувствовал, как погружается в грязь.

Далеко вдали он услышал чей-то низкий голос, прокричавший что-то непонятное. Потом раздалось хлопанье мощных крыльев, словно прогремел гром.

Грязь пожирала его, проглотила кисти руки, руки целиком, ноги. Стало даже приятно, что грязь охлаждает его горячую кожу, и Филипп перестал что-либо делать, чтобы подняться наверх.

Последнее, что он услышал, прежде чем грязь заполнила уши и остановила все звуки, был сильный взмах кнута, который разорвал над ним воздух. Потом он почувствовал, как кто-то тянет его за лодыжку…

И потерял сознание.

23

Неприятное открытие

— Филипп? — Голос в темноте произнес его имя.

Голос низкий, грохочущий. И в то же время ласковый. Озабоченный. — Филипп?

Он попытался ответить, но губы и язык ему не повиновались. Получалось какое-то слабое кваканье.

Что-то холодное попало ему на лоб, стало очень приятно. Потом кто-то раздвинул его губы, и маленькими порциями в рот потекла холодная вода. Часть попадала на щеки, но больше текло в рот, и он глотал ее. Это была самая лучшая вода, которую он пил в жизни.

— Филипп? — снова прозвучал голос. На этот раз голос был более отчетливый, и когда он попытался ответить, это получилось.

— Да? — сказал он.

Филипп открыл глаза и увидел черное, как у древнего ящера, лицо с длинными рогами и желтыми горящими глазами.

Он чуть не охнул от страха, но подавил этот позыв.

— Я так и подумал, что это должен быть ты, — сказал демон, и его острые зубы обозначили дружескую улыбку. Филипп узнал его. Это был тот грагорн, который кричал на переносивших камни и хлеставший их кнутом, если те слишком долго отдыхали.

Филипп посмотрел по сторонам и увидел, что лежит на деревянном столе.

Комната была темной и большой, с длинными столами и стоявшими рядом деревянными скамейками.

Демон осторожно смочил его лоб влажной тряпкой.

— Где же… — начал Филипп, но сухой кашель прервал его вопрос.

— Спокойно, дружок. Пей. Я думаю, это тебе нужно.

Грагорн протянул ему кувшин с водой, и Филипп начал ее глотать.

Он сделал еще одну попытку:

— Где же я?

— В нашей столовой, — ответил палач. — Я вытащил тебя в последнюю секунду. Я увидел в грязи твой черный плащ. На грешниках нет одежды, поэтому я понять не мог, что случилось. И что же вытащил мой кнут из грязи? Грязного мальчишку, очень похожего на того странного парня, о котором рассказывала моя дочь.

— Ваша дочь? — Филипп уставился на демона. — Вы говорите о Сатине?

Грагорн кивнул:

— Она много болтала о своем новом друге. О мальчике по имени Филипп, у которого нет рогов на лбу и крыльев на спине.

— Вы папа Сатины? — недоверчиво повторил Филипп, и не понимая, как грубый великан может быть отцом такой изящной и красивой девочки, как Сатина.

— Да. — Демон выпрямился на стуле и улыбнулся гордой отцовской улыбкой. — Тебе кажется, что она не похожа на меня?

— Нет-нет, — ответил Филипп и почувствовал, как его волосы взлетели от громкого смеха грагорна.

— Она рассказывала, что ты очень вежливый, а еще, что ты абсолютно не способен лгать! — засмеялся стражник и хлопнул себя по ляжкам. — Сатина никогда не была на меня похожа, и в этом ее счастье. Да, Сатина похожа на свою мать, и больше ни на кого. Но я, друг мой, тоже люблю приветливость. А зовут меня, между прочим, Чернорог.

Смех утих, и папа Сатины кивнул в сторону плаща Филиппа, испачканного в грязи:

— Тебе повезло, что я тебя заметил. Если бы не плащ, лежал бы ты сейчас в земле. А за каким чертом тебя туда занесло? В цепях и так далее?

— Тут замешан Азиэль, — тихо сказал Филипп.

— Азиэль? — повторил Чернорог. — Это дело рук Азиэля? Похоже на него, проклятого. Он тебя преследует?

Филипп пожал плечами. Ему не хотелось выглядеть слабаком в глазах папы Сатины. — У нас были стычки. Ничего серьезного.

Чернорог улыбнулся и покачал головой:

— Да-да, ну ладно. Иногда парень заходит слишком далеко, но, пожалуй, можно похвалить его за изобретательность. Хорошо, но надо бы тебе помыться, парнишка. Ты сейчас чуть ли не грязнее меня.

Чернорог бросил тряпку в таз, стоящий на полу.

— Послушай. Моя работа на сегодня кончилась. Пойдем вместе ко мне домой. Там помоешься горячей водой, перевяжешь раны, пока постирают твой плащ. Останешься пообедать. Сатина обрадуется.

Филипп открыл рот, чтобы ответить, но демон опередил его и похлопал по плечу.

— Договорились, — сказал он. — Как ты думаешь, сам идти сможешь?

Филипп кивнул, хотя ноги все еще были тяжелыми и напоминали желе.

— Хорошо, парень. Пошли.