Сестра Рока (Эрнани из гильдии Актеров) - Алексеева Яна - Страница 2

– Проезжай, что ли. – Он посторонился, пропуская меня вперед. Пригнувшись, я проехала мимо него под низкой дверной балкой. И выпрямилась. Под высокими сводами гулко цокали копыта прихрамывающей лошади. В узком коридоре по одной из стен тянулась редкая цепочка чадящих ламп. Задрав голову, в тусклом свете можно разглядеть щели для решеток-отсекателей, забитые пылью и мусором. Сколько лет уже не опускались стальные решетки. Амбразуры арбалетчиков были заложены свежим кирпичом. Я осуждающе покачала головой. Если сейчас вдруг я трансформируюсь в нечто странное, гарантией того, что это жадное до крови существо не ворвется в город, является только этот усталый пожилой стражник в потрепанной кольчуге с алебардой. Да еще, быть может, пикет в конце тоннеля – трое или четверо юнцов с пиками. Казалось бы, ворот в городе всего двое, и что стоит обеспечить этому стратегически важному для безопасности города месту надежную охрану?

Я оглянулась, и меня поразил внимательный, пристальный взгляд мужчины, несущего наперевес свою алебарду. Из этой позиции он мог бы без замаха, невозможного в узком коридоре, снести кому-то голову. Например, мне.

На выходе меня встретили пикейщики, остриями вперед. Я насмешливо прищурилась. Вряд ли вы, мальчики, смогли бы остановить нечто из Степи…

– Отставить, – раздалось сзади спокойное. И мальчишки смиренно опустили оружие, чуть смущенно встав у стены с пристроенной к ней караульней. Старшина приставил к стене свое оружие и обратился ко мне, скрестив на груди руки: – Что это вы, на ночь глядя?

– Так получилось… – Руки мои спокойно лежали на луке седла. Я не спешивалась. И вообще старалась не делать лишних движений. Имеется хороший обычай размещать дежурных арбалетчиков в надвратной башне. Причем караул смотрит не только в степь, но и в город. И они по большей части подозрительные и нервные типы.

– А гильдейский знак, будьте любезны, – продолжал положенную процедуру старшина, невозмутимо глядя на меня прищуренными глазами.

Хмыкнув, я продемонстрировала приколотый за отворотом рубашки знак.

– Ну что же, Эрнани из Гильдии актеров, есть ли у вас подорожная?

Я отрицательно мотнула головой.

– Так и запишем… – Он кивнул настороженному пареньку-писарю. – Без подорожной. Цель прибытия?

– Дальнейшее убытие, – недовольно буркнула я.

– Угм, – оценил шутку старшина, – проездом, значит. Хорошо, с вас, госпожа, серебрушка.

Я невольно расширила глаза. Ничего себе, подорожание. Заметив мое удивление, стражник хмыкнул и пояснил:

– Специальным указом светлейшего князя разрешено пускать в стены города путников без документов и подорожных за соответствующую плату… определяемую моментом прибытия. И прочими условиями.

Вот вымогатели, узаконили взятки! Скривившись, я вытащила из кошелька одну из последних мелких серебряных монет и щелчком отправила в руки старшины. Тот, ловко поймав ее, надкусил и повелительно кивнул:

– Вы свободны, мастер, и не задерживайтесь надолго в нашем городе…

Больно надо! Пришпорив задумчивую лошадку, я повернула к ближайшему переулку.

– Кстати, – донеслось сзади, – почему о вашем приближении не доложила стража с башни?

Я обернулась в седле. Смерила задумчивым взглядом стражников, караулку из выщербленного серого камня, ржавую решетку ворот.

– Потому, старшина, что я пришла с севера, – ответила спокойно и назидательно и свернула за угол, еще заметив удивленно вытянувшиеся лица стражников.

Регар Данварра задумчиво смотрел вслед поздней гостье. Он был готов поклясться всеми известными богами, что к водянисто-серым глазам и молочно-белой коже актрисы прилагаются светло-пепельные волосы и мерзкий характер. Кровница, чтоб ее… Солнце окончательно скрылось за горизонтом, в меркнущем свете дня старшина приказал запирать калитку. Смена караула ожидалась через пару часов.

– Старшина, почему же вы пропустили в город эту? – В голосе писаренка слышалось искреннее недоумение. – Поступил ведь приказ задерживать всякого подозрительного…

– Задержишь такую! – фыркнул старшина. – И по какому поводу?

– Так ведь приказ… и подорожная…

– Малыш, таких типов без подорожной в день бывает половина. И потом, сказала она правду, уж это я отличить умею, – довольно усмехнулся Регар, рассевшись в караулке. – При первой же возможности она отправится дальше.

– И все равно… – упрямился молодой писарь.

– Э, да ты, вижу я, ничего не знаешь о хальдах? Скажу тебе, не стоит с ними связываться, особенно с теми, кому так припекло, что они путь напрямую через Степь сократить решили… целее будешь. Знаешь, какие они нервные?

– Дядька Регар, расскажи… – подтянулись остальные стражники.

– Эх, молодость, – только и вздохнул он.

Старшина Данварра служил на восточных воротах десять лет, и успешно, а потому что и сам на четверть был хальдом и кожей чувствовал надвигающиеся неприятности. Проехавшая в эти ворота Мастер представляла такой запутанный клубок… змей, что даже бывалый страж почел за лучшее отправить ее подальше. Не хотелось нарываться на ссору с участием хальда, хальда и… богов.

Я медленно пробиралась по узким улицам к портовым кварталам. Восточные ворота выбраны были мною еще и потому, что от них ближе к порту. К порту контрабандистов и пиратов, чей промысел практически узаконен корсарскими патентами свободного города. И путь этот ведет через обитель бедноты, избегая дворцов, парков высокородной публики и особнячков-крепостей успешных купцов, которые теснились вокруг резиденции светлого князя-наместника, и набережной с официальными причалами. Наместник, светлый князь, кстати, из хейхольтской знати. Потому что город официально принадлежит лежащему за проливом королевству. И именно король Хейхольта назначает их сюда. Чаще всего в наказание. Уже десять лет над городом успешно властвует род Рыси, который сослан сюда за вольность и гордыню и вовсе не рвется обратно, за пролив.

Город ничуть не изменился. Все те же мрачные узкие улочки с нависающими верхними этажами. Сточные канавы и колодцы, забранные прочными решетками. Редкие фонари, смердящие рыбой, освещали темные, влажные стены и толстые ставни на всех окнах, уже плотно закрытые. Над головой нависали тряпки, растянутые на веревках поперек улиц. Иногда приходилось пригибаться, чтобы мерзкое, похожее на плетение неумелого паука тряпье не коснулось лица. Редкие прохожие, морща носы, спешили посередине улицы, желая оказаться в безопасном и уютном доме раньше, чем померкнет последний луч света. А в подворотнях уже копошились обитатели ночных улиц – нищие и воры, убийцы и проститутки, отверженные и изгнанные. Или кто похуже…

Равнодушно скользя взглядом по лицам встречных прохожих, я видела бледную, нездоровую кожу, потухшие глаза, угнетенные проблемами души. Лоточник с полупустым лотком спешит домой, парочка рисковых бретеров, прикрывшись широкими шляпами, поджидают случайную жертву. Лошадь все замедляла и замедляла ход. Мы посторонились, пропуская богато изукрашенный паланкин. Среди шелковых, шитых серебром занавесей мелькнула изящная рука. И куда это так спешит леди из рода Рыси? На кожаных безрукавках пропотевших, беспрестанно озирающихся носильщиков была вытиснена именно голова рыси, символ наместника. Не то это место, где ожидаешь встретить молодую Рысь из Дворца. Да без охраны! Тайны, тайны… Напряжение последних дней начало рассеиваться, взамен принося давящую усталость и головную боль.

Тошнотворный запах сточных вод постепенно сменялся солеными портовыми ароматами. С моря подул свежий ветер, а на небе начала проявляться россыпь серебристых звезд. Что для неба и древнего, уходящего глубоко под землю города значат пятнадцать лет? А вот с «Кошкиным подворьем» годы обошлись нелучшим образом. В год, когда, осиротев после большой резни, я напросилась в труппу странствующих актеров, эта таверна была гостеприимным и популярным местом, особенно для матросов. Веселье часто выплескивалось из большого дымного зала под свежепобеленные стены трехэтажного здания, а широкую вывеску над входом, на коей бродяга художник изобразил жирного, наглого кота, не раз сшибали разошедшиеся пираты.