Долина смерти - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 16

Неожиданно темный большой квадрат на стене вспыхнул голубым и засветился – да телевизор же! Вот пошли титры… Да это же фильм «Белое солнце пустыни»! Ничего сервис. Должно быть, чтоб больные нервы успокаивали.

Федор Сухов шел с чайником по пескам, с бархана на бархан. Сейчас Абдуллу найдет, закопанного по горло, водой напоит… Все помню!

– Тим? Тимошка? – вдруг послышался за спиной слабый голос, заставивший вздрогнуть. Спина заледенела – будто с того света говорят. Не оборачиваться! Не реагировать! Пусть хоть черти лохматые выползут!

– Тимофей, мы где вчера так надрались? Что-то забыл… Кто раскошелился-то?

Фу, блин! Да это же Лобан очнулся! Тимоха резко обернулся – старшой боялся тряхнуть головой, лишь глазами хлопал, как кукла.

– Дай водички, Тима…

– Где я возьму? – проворчал Тимофей. – Водички ему…

– Сходи на колодец… Холодненькой…

– Разбежался!.. Башку-то свою подыми, посмотри, где мы.

– А где мы? В вытрезвителе, что ли?

– Ага! – зловредно протянул он. – В вытрезвителе! Хмелеуборочная подобрала!

– Тебя-то за что?

– Балда, в самолете мы! Летим!

Лобан помолчал, помыслил, предположил:

– Не помню… Меня что, пьяного погрузили? И Дитятев согласился?.. Придется фуфырь поставить…

– Поставишь. Вставай, погляди кругом. Самолет-то не наш. Санборт пригнали, импортный. С телевизором вон.

– А я думаю, что там горит на стене… Куда это нас?

– В дурдом, куда… – Слегка взвинченный тон в общении среди десантуры считался хорошим тоном, ребятишки-то все крутоватые…

Тимоха чувствовал себя уже хозяином положения, эдаким «старожилом» в брюхе урчащего, как холодильник, аппарата. Успел кое-что обдумать, понять…

– Слышь, Тим, – Лобан с трудом сел, – в самом деле, куда летим-то?

– Сказал же – в психбольницу. Куда еще нас?

– Кончай балдеть… Почему?

– Потому что ты – дурак. Напился до чертиков.

Старшой только простонал, попробовал собраться с мыслями – не вышло. Матюгнулся обреченно.

– Тебя сопровождать послали?

– Ну! До Москвы!

– Теперь из летной книжки талоны выстригут, – отчаянно проговорил Лобан. – А мне до пенсии – три года…

– Жрать меньше надо было! – подзадорил Тимоха.

– Слышь, Тимоха, – воющим каким-то, волчьим голосом протянул старшой. – Я ведь и правда чертиков видел. Будто повесился на сосну, а подо мной бегают. Зеленые…

Тимофей незаметно и облегченно перевел дух: значит, не один видел! Вдвоем уже легче, можно биться спиной к спине…

– Рожки-то были? Хвосты?

– Не-а… На них одежа… Как у нас защита. И будто вместо касок гермошлемы. Рожи мерзкие, зеленые…

– Во-во! Белая горячка! – определил Тимоха.

– За чей счет самолет-то наняли? – вдруг спохватился Лобан. – Мне же за такое лечение за всю жизнь не рассчитаться. В Москву! Ничего так… Мог бы в Петрозаводске спокойно подшиться. Или закодироваться. За каким фигом в Москву, Тим?

– Давай поднимать остальных! – распорядился тот. – Хватит дрыхнуть.

– Кого – остальных? – с опаской и не сразу спросил старшой.

– Десантуру. Ты оглядись, оглядись. Вся группа с тобой.

Лобан сполз с кресла, механично переставляя ноги, поплелся по салону. Глазел с любопытством и страхом, как на покойников, и врубался трудно, со скрипом в мозгах.

– Тимоха… А мы все – живые? Или… того?

– Пока я мыслю – я живу! – вспомнил тот. – Великие так говорили. Все. Ничего не мыслю, – признался старшой. – Ладно, меня на психу. Ну еще Азария… Молодняк-то куда? Зачем? Пашка только женился, в рот не берет… Почему, Тимошка? Ну, ты же всегда по трезвяку! Ты-то все помнишь!

– Однозначно, в дурдом! – Тимофей потряс тяжелую богатырскую тушу Азария – бесполезно. Запечатал ему ладонями рот и нос.

– Зачем?..

– Затем, что все тут чертиков видели, маленьких и зелененьких! Вот разбудим и спросим. Буди!

Старшой, как обычно в таких случаях, почувствовал острое желание действовать и руководить.

– Подъем! – заорал он и стащил на пол сначала Шуру, потом Игоря. Растряс, растолкал, полусонных поставил на ноги. Наконец заворочался и замычал Азарий, лишенный кислорода, разлепил глаза. Молодожен Пашка от суеты и голосов проснулся сам, сел, принюхался и вдруг сказал совершенно трезвым, нудноватым голосом:

– Мужики, ну кто опять в штаны наделал? В одной казарме с вами спать невозможно. Опять вонища…

И тут началось – где, почему, зачем? Хлопали глазами, вертели головами, щупали себя, металлические стены, глазки приборов. Тимоха объяснял популярно – кто верил, кто сильно сомневался, а кто и вовсе отрицал, что палата – салон санитарного самолета.

В том, что видели зеленых мужичков под деревьями, признался один только Азарий.

Рассказал откровенно, без утайки; остальные, включая Тимоху, напрочь отрицали чертей. И терялись в догадках, каким образом угодили в эту камеру без окон и дверей.

А Тимоха-то сразу понял, что зеленых мужичков видели все без исключения! Темнили только по своим соображениям, чтоб за дураков не приняли. Это Лобану с Азарием все равно: они и так были на грани белой горячки – что им не признаваться!

Горлопанили почти час и даже немного развеселились, что хоть и оказались в заднице, но зато всей группой, как на пожаре. Плевать на этих уродцев, что под деревьями чудились!

Потом всем скопом навалились на Тимоху, разобравшись, что он очнулся раньше всех, а может, и вовсе не спал, хитрец-трезвенник.

– Откуда мы здесь взялись? – орали. – Кто сюда посадил? И насколько?

– Пошли вы! Не знаю! – решил не отделяться от коллектива Тимоха. – Меня тоже одели, как вас, обули! И в такое же кресло закопали!

– Мужики! – вдохновился Лобан. – Тимоха – ментяра! Стукач! Давно подозревал! Давно! Почему не пьет никогда?.. Ах ты, козел!

– Ах, падло! – громыхнул Азарий и буром пошел на Тимоху. – Своих корешей заложить? Куму десантуру сдать?!

Он после армии с годик посидел в тюрьме за хулиганку и считался мужиком бывалым и невероятно честным – век воли не видать! И если уж Азарий взорвался и слово молвил – чистая правда…

Тимоха вновь ощущал себя почти здоровым, попятился к стене, вжался спиной, изготовившись драться со всей командой – десант умирает стоя! Что с них взять – дураки же! Толпа во главе с Азарием приблизилась вплотную: кто в каратистской стойке, кто в боксерской, кто выбросил руку, чтоб схватить за шею, как в вольной борьбе. Зека Азарий по-кошачьи держал перед собой руку с двумя растопыренными пальцами – фазы замкну! Тимоха выставил защитный блок и больно ударился локтем о металлическую стенку, замозжило руку, задергало, будто ток пробежал…

Да чего это они, полудурки? Глаза вытаращили, рты разинули… И глаза устремили куда-то мимо Тимохиной головы…

За спиной что-то тихо зажужжало и зашевелилось…

И спиной же он ощутил бесконечную пустоту, открывшуюся сзади…

Как зачарованный, он медленно повернул голову и оцепенел.

Большой сегмент, из которых состояли стенки этой палаты номер шесть, отъехал в сторону. А за ним обнаружился приличный овальный иллюминатор с выпуклым стеклом.

Где-то на высоте пояса…

За стеклом была звездная чернота ночи. И больше не требовалось ни разборок, ни объяснений, ибо, единожды взглянув в эту бездонную пропасть, все становилось предельно ясно, как божий день.

За бортом медленно плыл открытый космос.

И планета Земля хоть и была далеко, хоть и выглядела не крупнее школьного глобуса, но все еще четко различались на ее поверхности материки и крупные острова, разбросанные в голубом океане…

6

Поспелову очень хотелось увидеть пострадавших «новых русских» воочию, побеседовать с ними, попробовать из полного бреда выстроить хоть какую-нибудь логическую картинку, однако он не имел права раскрываться и вступать в контакты с кем бы то ни было, кроме сотрудников спецслужб, и то под другой фамилией и легендой. В Петрозаводск он якобы прибыл из Москвы для выяснения обстоятельств, связанных с пропавшим вертолетом и объявившимися «новыми русскими». Командированным из главной конторы на местах обычно лишних вопросов не задавали, обходились шифрованным предписанием оказывать всяческое содействие.