Крысявки. Крысиное житие в байках и картинках - Громыко Ольга Николаевна - Страница 16

Если крысодевочек нужно содержать хотя бы парой, то крысомальчики вполне могут обойтись обществом человека. Порой крысак сам уходит из стаи и ведет одинокую холостяцкую жизнь, ничуть от этого не страдая. И наоборот: подселение к мужской стае зачастую проходит быстрее и легче. У крысявок с иерархией все сложнее и серьезнее.

«Когда ж вы наконец на крысаков-то перейдете!» — с досадой восклицает Крысболит, когда мы виновато вываливаем ему на стол кучу крыс с испуганно выпученными глазами. Опухоли молочных желез — обычное дело как у рожавших, так и у целомудренных крысявок. Большинство из них хоть раз в жизни да посетили операционную — и не все из нее вышли... Крысаки же от этой напасти избавлены. Но я хоть и люблю ностальгически потискать чужого крысомужчину, все-таки верна крысявкам. С ними веселее. В отличие от ленивого, вальяжного крысака крысявка не станет спокойно сидеть у вас на плече: все облазит, все обнюхает, а если зазеваешься, то и прогрызет дыру в кармане халата, пытаясь добраться до забытого там конфетного фантика. К тому же крысак, как любой уважающий себя самец, стремится пометить каждый столбик, и чем обильнее, тем лучше. В период созревания это дополняется специфическим запахом, который через пару месяцев пропадает, но еще долго мерещится в каждом дуновении ветерка. Впрочем, кобели и коты ароматически тоже отличаются от слабого пола не в лучшую сторону, однако их хозяев это не отпугивает.

Так что если вы хотите большую, ласковую и ленивую плюшку, которая будет дрыхнуть у вас на коленях кверху «фи», то есть пузом, то выбирайте крысака.

А если веселую стаю мелких поскакух и хулиганок — то крысявок.

P.S. На самом деле главное, от чего зависит успешный выбор «спутника жизни», — это характер конкретной крысы и конкретного хозяина. А пол уже дело десятое.

27. Мать-героиня

Как выяснилось, правильно развести крысу (даже при ее горячем желании) о-го-го как непросто. Во-первых, она должна быть подходящего возраста — от пяти до восьми месяцев, во-вторых — не мельче трехсот граммов, в-третьих — без наследственных, а в идеале и перенесенных заболеваний, в-четвертых — с хорошим характером, в-пятых — рожать ей дозволяется всего два раза в жизни. Родословные родителей изучаются Суровыми Минскими Заводчиками почище генеалогического древа царственных особ, не оставляя бедным животным ни малейшего шанса на мезальянс и свободную любовь.

Сама удивляюсь, как я умудрилась выклянчить-таки разрешение на вязку Весты!

Вернувшись из свадебного путешествия, крыса примерно неделю вела себя как обычно, а потом, под ехидные комментарии Суровых Минских Заводчиков, начала пухнуть как на дрожжах.

— Неужели рекорд питомника наконец будет побит? — возрадовалась СМЗ Аня, когда я сообщила, что ежеутренний привес крысы достиг двадцати граммов.

— А это сколько? — с тихой паникой уточнила я.

— Шестнадцать штук, — ревниво сообщила СМЗ Лиза, этот самый рекорд и установившая (в смысле своей крысой!) — А максимум у них может быть и двадцать пять!

— Весточка, — дрожащим голосом обратилась я к крысе, — а давай ты родишь мне всего пять? Ну ладно, шесть? Куда я их девать-то буду?!

Крыса посмотрела на меня как на психическую. С такими объемами «шесть» она могла родить разве что котят.

К двадцатому дню Веста напоминала воздушный шарик с лапками и хвостиком. Взгляд у нее сделался недобрый-недобрый, как у Колобка, подзакусившего всеми лесными зверями и вернувшегося к бабушке с дедушкой. У крыс вообще очень портится характер во время беременности — самая спокойная начинает кусаться, самая трусливая — нападать. Не говоря уж об изначальных злюках.

Рожать крысе предстояло в отдельных апартаментах — пластиковой одноэтажной клетке с решеткой только сверху, чтобы крысята не попадали с полок, а когда подрастут — не пролезли сквозь стенки.

— А накануне родов ты должна свить ей гнездо! — обрадовала меня СМЗ Лиза.

— Это как? — опешила я.

— Нарви меленько-меленько салфеточек, сделай из них такой ободок... — начала деловито проводить мастер-класс заводчица.

— И сесть в них, подавая пример?! — фыркнула я.

— Ну, может, она сама догадается, для чего оно, — оптимистично предположила Лиза, и я приступила к работе.

Веста с подозрением следила за моими манипуляциями. Она явно сомневалась, что крысам положено нереститься в гнездах. Однако, видя мой энтузиазм, тоже воодушевилась и принялась строить гнездо. Только из тряпок и в общей клетке.

Гнезда мы закончили одновременно, минут через пятнадцать. Мое выглядело правильнее, зато Вестино — живописнее, и она не зря возмущалась и орала благим матом, когда я запихивала ее в роддом.

Два дня Веста сидела в нем, как узник совести, объявив бойкот алчущей крысят хозяйке. Но потом природа взяла свое.

Роды начались в обед. Веста пыхтела и топталась в гнезде, как курица-несушка, готовящаяся отложить первое в жизни яйцо, а потом под ней как-то неожиданно образовались сразу три крысенка, которых крыса с легким сомнением принялась вылизывать.

Увы, это оказалось только начало. Не закончив работы, мучимая потугами роженица снова закружила по клетке, присела в другом углу и отложила там еще пару детей. Едва их обнюхав, она снова сказала «ой!!!» и засеменила в третий угол, накрысячив и там. А потом и в четвертом, и в центре...

Крысенке на десятом Веста окончательно изнемогла. Не обращая внимания на рассыпанное по всей клетке потомство, она уткнулась лбом в стенку и обреченно закрыла глаза. Крысята сыпались из нее, как какашки. Кучка под хвостом росла на глазах.

Зрелище было душераздирающее, я не выдержала и ушла пить чай, чтобы не нервировать страдалицу.

Когда через десять минут я вернулась, Веста уже очухалась, собрала детей в один угол, хозяйственно подгребла к нему все бумажки и засела сверху, распушившись, как наседка. Я предложила ей кусочек творожка для подкрепления сил, но в благодарность была укушена за палец и, обидевшись, оставила молодую мать в покое.

Доступ к гнезду я получила только на следующее утро, когда у Весты затекли лапы и вымя: крысята болтались на нем пиявками, не отрываясь, даже когда мать вставала на дыбы. Кое-как стряхнув потомство, крыса отправилась на прогулку — точнее, больше это напоминало крестовый поход против сил Зла. На осунувшейся Вестиной морде пропечатался классический послеродовый психоз: где-то рядом таятся враги и надо уничтожить их раньше, чем ироды найдут ее драгоценных детишек. Она забежала в общую клетку, нервно обнюхалась с подружками, заорала и бросилась на Паську, чуть та косо на нее посмотрела, энергично раскопала наполнитель, убедилась, что змей там нет, жадно напилась из поилки и кинулась обратно к гнезду. Ан нет! Коварная хозяйка уже уволокла его вместе с клеткой на диван и, пока безутешная мать заламывала лапки, без помех изучила свалившееся на нее богатство.

— Какая мерзость! — умиленно приговаривала я, перебирая попискивающих «креветок» — новорожденные крысята напоминают их как размером, так и цветом лысой шкурки. Искренне восхищаться ими способны только крысы и крысоводы.

Деток оказалось пятнадцать штук, все здоровые и накормленные — молоко просвечивало сквозь тонкую шкурку на брюшке. Кое-где прилипли кусочки салфеток, легко снимавшиеся послюнявленным пальцем. Налюбовавшись, я сложила крысят в обновленное гнездо (после родов часть салфеток была окровавленной и испачканной) и воссоединила мать с детьми. Почуяв родной молоковоз, крысята дружно запищали и присосались на прежние места. Троих опоздавших (сосков у крыс всего двенадцать) Веста тоже подгребла себе под брюхо — ожидать, пока кто-нибудь из первой очереди отвалится — и уставилась на меня волком.