Железная маска - Ладусет Эдмон - Страница 6

В порыве слепого гнева король выхватил шпагу, и мгновение спустя братья, одержимые яростью и жаждой убийства, бросились друг на друга. Маркиз де Лувуа поспешил на помощь своему августейшему господину, но налетел на длинную и тощую фигуру, облаченную в ворох кое-как застегнутых, комично коротких юбок; фигуру венчала голова с лохматой шевелюрой и огромными усами. Маркиз так и застыл в изумлении, и только звон шпаги незнакомца, скрестившейся с его собственной, вернул его к действительности. Ему так и не удалось осуществить задуманное, поскольку одетая в юбки фигура, в которой читатель, конечно же, сразу узнал Фариболя, быстрым ударом выбила у него из рук шпагу.

Между тем братья фехтовали с равной ловкостью и упорством. Тем не менее исход поединка не трудно было предугадать: тогда как Людовик XIV яростно атаковал, почти не заботясь об обороне, монсеньор Людовик хладнокровно и уверенно отбивал удары, явно дожидаясь момента, чтобы сделать один-единственный решающий выпад, когда противник устанет и окажется полностью в его власти.

Король, понимая, что он погиб, если не сумеет воспользоваться преимуществами молниеносной атаки, низко пригнувшись, снова бросился вперед, но споткнулся л, издав крик отчаяния, растянулся на полу. Одним прыжком монсеньор Людовик оказался рядом и уже занес над головой врага свою шпагу, когда тонкая слабая рука коснулась его запястья и тихий, слабый голос произнес:

— Сын мой! Остановись, ведь это же братоубийство!

Смутившись, монсеньор Людовик обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить умирающую мать. Бедной королеве ценой сверхъестественного усилия удалось подняться с ложа и помешать убийству. Теперь, поддерживаемая одним сыном, она протягивала руки ко второму, которого также никогда не переставала любить и который медленно вставал с гневом в глазах и местью в сердце.

— Дети мои, — обратилась к братьям Анна Австрийская, — Богу было угодно наказать меня на смертном одре, сделав свидетельницей смертельной схватки своих сыновей… Ты, Людовик, мой сын, ставший королем, прислушайся к словам своей умирающей матери и поверь им. Тот, кому суждено вот-вот предстать перед Создателем, не лжет. Так вот, я клянусь тебе, что единственным законным наследником французского трона был и остается мой второй сын, до сегодняшнего дня носивший имя монсеньора Людовика и живший в безвестности, оставленный всеми, даже мной! Клянусь, что только он имеет право занимать престол моего мужа, его величества Людовика XIII.

— И где же доказательства, сударыня? — немного помолчав, осведомился король.

— Они в этой шкатулке… на полу… вон там, у ног маркиза де Лувуа…

Король бросил быстрый взгляд на шкатулку, затем его глаза встретились с глазами маркиза, и они поняли друг друга без слов.

— В таком случае, дорогая матушка, — с притворной покорностью сказал Людовик XIV, — я отступаю перед величием вашей клятвы и…

— О, Людовик, сын мой! — воскликнула королева, возвращенная к жизни его словами. — Принося подобную жертву, ты проявляешь величие, благородство и щедрость, Ты понимаешь, что уязвленное самолюбие не должно мешать исполнению долга… Я верю в нерушимость твоего слова, Людовик. Клянешься ли ты исполнить свой долг до конца?

— Клянусь, что поступлю по велению моей совести!

— Что же, сын мой, — обратилась королева к монсеньору Людовику, — ты, еще вчера бывший никем, познаешь завтра величие власти. Но молю тебя: люби, береги и защищай того, кто сошел с трона, дабы ты взошел на него… Он ведь тоже мой сын!

Монсеньор Людовик запечатлел на лбу матери долгий сыновний поцелуй и, повернувшись к брату, сказал:

— Трон Франции достаточно велик для нас обоих. Брат мой, я предлагаю тебе половину королевства!

— Господь, благодарю тебя! — промолвила Анна Австрийская. — Если между моими сыновьями воцарился мир, значит… я… прощена…

С этими словами королева уронила голову на плечо своего только что обретенного сына, и ее душа отлетела.

— Матушка! — вскричал монсеньор Людовик. — Она скончалась!.. Скончалась!

Растроганные Фариболь и Мистуфлэ преклонили колени. Король быстро подошел к маркизу де Лувуа и шепнул:

— Маркиз, королева мертва. Этим надо воспользоваться… Берите шкатулку и следуйте за мной.

Минуту спустя они уже покинули комнату и, видя, что убитый горем монсеньор Людовик не замечает ничего вокруг, заперли за собой дверь. Щелкнул ключ в замке, что привлекло внимание Фариболя. Но было уже поздно. За дверью раздался голос Людовика XIV:

— Господа, королева скончалась. Останьтесь здесь на страже и никого не выпускайте из этой комнаты до моего возвращения!

— Гром и молния! — пробормотал Фариболь. — Похоже, он забыл, что уже не король, по крайней мере наполовину! О, черт! — внезапно вскричал он. — Она исчезла!

— О чем вы, хозяин? — осведомился Мистуфлэ.

— Мы пропали! Этот нечестивый обманщик унес шкатулку!

— О Боже!

— Гром и молния! Как же я не догадался подобрать ее!

Затем, приняв решение, он приблизился к монсеньору Людовику, молившемуся у тела матери, и, дотронувшись до его плеча, сказал:

— Монсеньор, самое время бежать! Ваш брат забрал шкатулку с документами и приказал охранять дверь. Дай Бог, если нам удастся ускользнуть по потайной лестнице, если же нет — нам конец!

— Вы заблуждаетесь! — ответил монсеньор Людовик. — Мой брат не способен на предательство.

Сказав это, он вернулся к молитве.

Дверь отворилась, и на пороге возник сержант королевских мушкетеров с наипочтительнейшим выражением лица:

— Его величество желает побеседовать с монсеньором Людовиком.

— Хм! Что-то не нравится мне физиономия этого бездельника, — пробурчал Фариболь.

Монсеньор Людовик встал осторожно, словно боясь разбудить мать, закрыл ей глаза, крестообразно сложил руки, поцеловал в лоб и, взяв маленький нательный крестик покойной, повернулся к мушкетеру со словами:

— Я иду, сударь.

Фариболь и Мистуфлэ хотели было последовать за ним, но мушкетер остановил их:

— Монсеньор пойдет один.

— Подождите меня здесь, — сказал юноша, желая успокоить их, — я скоро вернусь.

Но как только за ними закрылась дверь, Фариболь и Мистуфлэ услышали шум борьбы, сдавленные крики и звук падения тела, а затем возглас монсеньора Людовика:

— Предатели! Гнусные предатели!

Потом так же внезапно крики и шум смолкли.

— Гром и молния! — вскричал возмущенный Фариболь. — Бедняга угодил в подлую ловушку! Высади эту дверь, Мистуфлэ! Нет, бесполезно… Мы тоже окажемся у них в руках. Будем сооружать баррикаду!

Приятели дружно взялись за дело, и вскоре дверь была завалена мебелью.

— Хозяин! — воскликнул Мистуфлэ. — Я слышу шаги. Они идут! Боже, защити нас!

— Пусть идут! У тебя остался ключ от потайной двери?

— Да, хозяин.

— Отлично. Теперь скажи мне, как высоко от земли это окно?

— Метров пять, хозяин!

— Сможешь спрыгнуть?

— Да… Но там внизу стоят два мушкетера.

— Тем лучше! Прыгай прямо на них, заодно и врагов поубавится!

— А как же вы?

— Я спущусь по потайной лестнице, а ты откроешь мне дверь, когда…

Мощный удар в дверь потряс баррикаду и помешал Фариболю закончить свою мысль. Слуги короля перешли в наступление.

— Проклятие! Живее, Мистуфлэ! Прыгай и поработай кинжалом, а я попробую задержать этих голодных псов, хотя и не думаю, что протяну больше десяти минут!

С этими словами Фариболь бросился к баррикаде и, просовывая клинок шпаги в образовавшиеся щели, нанес два удара, ответом на каждый из которых был крик боли.

— Есть! — вскричал ловкий фехтовальщик. — Двое готовы!

Он снова пустил свое оружие в ход, и снова услышал стук упавшего тела.

— Трое! — хладнокровно констатировал он.

Разъяренные столь успешной обороной мушкетеры все разом навалились на ветхую дверь, выломали ее и, словно спущенные с цепи дикие звери, ворвались в комнату королевы-матери. Дружный крик ужаса вырвался у них, когда в неверном свете факела на кровати под высоким балдахином они увидели труп Анны Австрийской. Сняв шляпы, мушкетеры почтительно отступили.