Железная маска - Ладусет Эдмон - Страница 11

В том самом роскошном особняке, во флигеле которого укрылись наши беглецы, четыре человека обсуждали в это время упомянутое печальное событие, искренне их опечалившее. Впрочем, их печаль была вызвана скорее эгоистическими, нежели сентиментальными чувствами. По зову маркизы де Монтеспа в ее дом явились графиня де Суасон, герцог Лотарингский и граф де Роан. Предвидя скорый конец своей покровительницы, все четверо условились помогать друг другу, дабы не оказаться не у дел после ее ухода. Им требовался некто, а именно девушка, достаточно молодая, красивая и воспитанная, чтобы король, влюбившись в нее, возвел ее на трон, но в то же время достаточно послушная и наивная, чтобы беспрекословно действовать по указке четырех заговорщиков.

Однажды, проезжая через окрестности Дижона, Людовик XIV посетил монастырь урсулинок и, увидев там молодую дочь графа де Бреванна, весьма благосклонно отозвался о ее красоте. Маркиза де Монтеспа этого не забыла и позднее, когда близкая смерть королевы-матери уже не вызывала ни у кого сомнений, разработала плен, довела его до сведения остальных, и все четверо осуществили его. Речь шла, конечно же, о похищении мадемуазель де Бреванн и ее временном заточении в доме маркизы, которая должна была представить девушку при дворе короля.

Это и многое другое обсуждали заговорщики, когда в дверь залы осторожно постучалась служанка, а войдя, в испуге заявила:

— Госпожа, здесь его величество король!

Услышав подобную новость, все вскочили со своих мест.

— Король здесь? — воскликнула маркиза де Монтеспа. — ты в своем ли уме? Объясни, что произошло!

— Я была во флигеле вместе с мадемуазель Сюзанной, — ответила служанка. — На какое-то время я оставила ее одну, она хотела помолиться… Затем я услышала, как отпирают дверь, когда же я вошла проверить, все ли в порядке, то увидела короля, стоящего на коленях перед мадемуазель де Бреванн.

— Хорошо, ступай, — распорядилась маркиза де Монтеспа и, повернувшись к своим гостям, сказала: — Стоит ли ломать голову над разгадкой этой тайны, если в конечном счете это нам на руку…

Подойдя к стене, маркиза отодвинула гобелен, и взорам присутствующих открылся вход в соседнюю комнату.

— Пройдемся сюда, господа, — сказала хозяйка дома, — здесь мы услышим все, о чем они говорят. В случае же опасности мы покинем дом через дверцу, замаскированную в том углу… Она ведет к потайной лестнице, а оттуда — в парк, где нас никто уже не сможет найти.

Оказавшись столь неожиданно перед владычицей своих грез, монсеньор Людовик позабыл обо всем на свете.

— Ах, Сюзанна, Сюзанна! — говорил он, вновь и вновь целуя ей руки. — Ты еще помнишь и любишь меня, как тогда, в детстве, когда наши чувства и мысли сливались в едином порыве?

— Да, — отвечала девушка, — да, Людовик. В ту роковую ночь, увидев тебя спешащим мне на помощь, я выкрикнула твое имя, стремясь закрыться им, словно щитом, от неминуемой, как мне казалось, смерти.

— Благодарю тебя, Сюзанна, за эти слова… Но скажи, зачем тебя привезли сюда?

— He знаю… А ты, Людовик, как ты попал в эту глушь? Ты говорил, что с тобой друзья, и один из них ранен.

Юношу охватил стыд. Как мог он забыть о своих друзьях, которым был обязан жизнью и счастьем! Монсеньор Людовик быстро поднялся и направился к двери. Сюзанна позвонила в колокольчик, и на ее зов тут же явились две служанки.

— В двух шагах отсюда, — сказал им юноша, — вы найдете моих товарищей. Им необходима помощь: среди них женщина, она ранена…

— Женщина! — побледнев, воскликнула Сюзанна.

— Да, — ответил монсеньор Людовик, — почти девочка, которая по доброте душевной рисковала из-за меня жизнью. Это Ивонна, моя молочная сестра, дочь мадам Жанны.

— Боже мой! Ивонна! — сказала девушка и, обращаясь к служанкам, распорядилась: — Уложите ее на мою постель.

Секунду спустя во флигель вошли Мистуфлэ и Фариболь, держа на руках бесчувственную Ивонну. В сопровождении служанок, которым была поручена забота о них, они проследовали в смежную комнату; Сюзанна и Людовик сели на софу; девушка вкратце рассказала ему о своих приключениях; юноша, в свою очередь, поведал ей о происшедшем во дворце и по дороге в Пиньероль, а также о тайне своего рождения.

Закончив свой рассказ, он увидел, что глаза Сюзанны полны слез.

— Я плачу, Людовик, потому что дочь бедного дворянина недостойна любви короля Франции.

— Ах, Сюзанна! — ответил монсеньор Людовик, сжимая ее руки. — Ты забываешь, что я всего лишь изгнанник, вынужденный хранить инкогнито, беглец, которому судьба уготовила тюрьму, а не трон.

— Кто знает, монсеньор, кто знает! — внезапно раздался позади них чей-то громкий решительный голос.

В испуге молодые люди одновременно обернулись. Четверо заговорщиков, столь нескромно подслушавшие их беседу, теперь стояли перед ними. Оба мужчины склонились в придворном поклоне, коснувшись пола перьями шляп.

— Кто вы такие? Что вам угодно? — вскричал монсеньор Людовик, хватаясь за шпагу.

— Монсеньор, — ответил ему герцог Лотарингский, — наши имена многое значат при дворе, и мы — самые верные подданные своего короля.

— Значит, вы мне враги?

— Монсеньор, — возразил герцог, — я сказал «своего короля», а не узурпатора…

— Как, господа! Вы слышали… Вы полагаете…

— Что перед нами единственный сын Людовика XIII, законный наследник трона, а посему мы смиренно повергаем к вашим ногам свои шпаги, свои сердца и свою верность, дабы вы могли воспользоваться ими по своему августейшему усмотрению.

— О! — воскликнул юноша. — Не сплю ли я? Правда ли то, что я вижу? Возможно ли, что, когда все складывается против меня, фортуна повернулась ко мне лицом, приподнеся сразу дружбу людей, способных возвести меня на трон, и любовь женщины?

Легкий вздох, скорее, даже сдавленное рыдание, заставило его оглянуться. На пороге комнаты, поддерживаемая Мистуфлэ и Фариболем, стояла Ивонна. Сильно побледнев, с печалью и смирением во взоре, она молча наблюдала за происходящим.

— Подойдите! — позвал их монсеньор Людовик. — Ты, моя дорогая Ивонна, и вы, мои верные друзья. Вы всегда будете жить в моем сердце! Если я когда-нибудь стану королем, я хочу, чтобы весь мой народ, все люди Франции, знатные и нет, были одной большой семьей, равно защищенные моей властью и любимые мною.

И, взяв их за руки, он повернулся к своим новым знакомым, но графиня с улыбкой сказала:

— Ваше величество позволит дать вам один совет?

— Говорите, сударыня.

— Лучше отложить наше знакомство до лучших времен… Я слышала удары в ворота парка, посмотрите, сколько там факелов. Вас, без сомнения, ищут.

— Верно! — ответил монсеньор Людовик, выглянув в окно. — Обнажим наши шпаги и…

— Сир, в данных обстоятельствах шпаги нам не помогут. Я молю вас укрыться ненадолго там, где до сих пор прятались мы… Помещение, конечно же, недостойно вас, но… отнеситесь к нему, как к прихожей Лувра.

Оценив по достоинству мудрость данного совета и понимая, что нельзя терять время, монсеньор Людовик еще раз поцеловал Сюзанне руку и вместе с Фариболем, Ивонной и Мистуфлэ отправился в потайную комнату.

Вскоре в коридоре раздались шаги, и на пороге появились Сен-Map и Росарж. Увидев перед собой герцога Лотарингского, Сен-Map смутился.

— А, месье де Сен-Map! — воскликнул герцог. — Подойдите-ка сюда!

Сен-Мару было за что бояться могущественного придворного. Он робко подошел, комкая в руках поля шляпы.

— Прошу прощения, монсеньор, — сказал он. — Я разыскиваю одного бежавшего заключенного, охрану которого поручил мне его величество король.

— Да ну! Не сомневаюсь, что он решил вознаградить вас за добрые дела, творимые вами в часы досуга…

— Что вы имеете в виду, монсеньор?

— Как? Вы не узнаете эту девушку? — спросил герцог, указывая на Сюзанну.

— Зато я его узнала! — в испуге воскликнула мадемуазель де Бреванн. — Это тот самый человек, что похитил меня!

— Ого! У этой очаровательной девочки память лучше вашей, мой славный Сен-Мар!