Возвращение Борна - ван Ластбадер Эрик - Страница 53

Лифт остановился перед дверью, открыть которую можно было лишь с помощью магнитного ключа, который он постоянно носил с собой. Открыв ее и войдя в залитый солнцем холл его частной квартиры, Спалко подошел к окнам, выходившим на Дунай, зеленый массив острова Маргит и город, раскинувшийся внизу. Он стоял и смотрел на здание парламента, думая о том времени, когда немыслимая сила окажется наконец в его руках. Солнечные лучи танцевали на средневековом фасаде, ажурных, летящих по воздуху контрфорсах, старинных куполах и шпилях. В этих стенах ежедневно собирались люди, обладающие властью, и занимались никчемной, пустопорожней болтовней. Грудь мужчины раздулась. Только он, Спалко, знает, где в этом мире находится подлинная власть! Он протянул руку вперед и сжал ладонь в кулак. Скоро они все будут у него вот тут – и американский президент в своем Белом доме, и российский президент в своем Кремле, и шейхи в своих блещущих великолепием арабских дворцах! Скоро они все узнают, что такое настоящий СТРАХ!

Спалко разделся и прошел в огромную, роскошную ванную комнату, выложенную плиткой цвета ляпис-лазури. Встав перед восемью соплами, из которых вырывались тугие струи воды, он принял душ и терся мочалкой до тех пор, пока не покраснела кожа. Затем Спалко вытерся большим, толстым, белоснежным турецким полотенцем и оделся в джинсы и синюю хлопчатобумажную рубашку.

Подойдя к кофеварке, стоящей на сияющем стеклом и хромом баре, Спалко нацедил себе чашку свежесваренного кофе, добавил сахара и взбитых сливок, которые вынул из низкого холодильника. Потягивая кофе, он пару минут стоял неподвижно, позволив себе роскошь хотя бы в течение этого короткого времени не думать вообще ни о чем. Сегодня его ожидало так много различных приятных вещей!

Поставив чашку на полку бара, Спалко надел мясницкий клеенчатый фартук, а свои любимые, начищенные до зеркального блеска легкие кожаные туфли сменил на зеленые резиновые сапоги. Затем он снова взял чашку и подошел к обшитой деревом стене. Рядом с ней стоял маленький стол с единственным выдвижным ящиком, внутри которого находилась коробка с резиновыми медицинскими перчатками. Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, Спалко вытащил одну пару и натянул перчатки на руки. Экипировавшись столь необычным образом, он нажал кнопку на стене, и две деревянные панели скользнули в разные стороны, открыв проход в соседнюю комнату. Это помещение разительно контрастировало с апартаментами, в которых обитал сам Спалко. Стены из черного бетона, пол, выложенный белой плиткой, а посередине комнаты – углубление в полу и широкий, диаметром примерно в полметра, водосток, забранный решеткой. На одной из стен – катушка с намотанным на нее пожарным брандспойтом. Потолок выложен звуконепроницаемыми плитами. Вся обстановка состояла из деревянного стола, покрытого темными пятнами от крови и глубокими царапинами, а также кресла дантиста, несколько переделанного, в соответствии с пожеланиями Спалко. Позади кресла располагалась трехъярусная хирургическая тележка, а на ней, выложенные в несколько рядов, – сверкающие стальные инструменты самого что ни на есть зловещего вида: прямые, загнутые наподобие крючьев, зазубренные.

В кресле голый, как в первый день жизни, сидел Ласло Молнар. Его руки и ноги были схвачены широкими кожаными ремнями. Лицо и тело Молнара были покрыты порезами, кровоподтеками, опухолями, глаза провалились и были обведены черными кругами.

Спалко вошел бодро и деловито, как входит в палату к больному врач.

– Мой дорогой Ласло, должен вам сказать, что у вас несколько усталый вид. – Он остановился рядом с креслом и поэтому заметил, как ноздри Молнара расширились, когда тот ощутил аромат кофе. – Впрочем, чему тут удивляться, не правда ли? Ночь у вас выдалась довольно беспокойная. Совсем не такая, на какую вы рассчитывали, отправляясь в оперу, да? Однако не беспокойтесь, потеха еще только начинается. – Спалко поставил чашку на тележку и взял с ее поверхности один из инструментов. – Да, вот этот, я думаю, подойдет.

– Что… Что вы собираетесь делать? – тонким, надтреснутым голосом спросил Молнар.

– Где доктор Шиффер? – ровным, повседневным тоном проговорил Спалко.

Голова Молнара дернулась из стороны в сторону, челюсти, щелкнув зубами, сомкнулись, словно для того, чтобы не позволить словам вырваться наружу.

Спалко опробовал пальцем лезвие инструмента.

– Откровенно говоря, я не понимаю причин, заставляющих вас упорствовать, Ласло. Оружие уже у меня, хотя доктор Шиффер пока где-то пропадает…

– Выхвачен прямо у вас из-под носа, – прошептал Молнар.

Спалко с улыбкой вонзил острие инструмента в тело узника, и из груди Молнара вырвался пронзительный крик боли.

Сделав шаг назад, мучитель поднес к губам чашку с кофе и сделал глоток.

– Как вы уже наверняка успели убедиться к настоящему времени, эта комната абсолютно звуконепроницаема. Никто вас не услышит, никто не придет вам на помощь, и уж тем более Вадас. Он даже не знает о том, что вы исчезли.

Взяв с тележки другой инструмент, напоминающий штопор, Спалко ввинтил его в предплечье Молнара, заставив того издать еще один дикий крик.

– Так что, как видите, надеяться вам не на что, – проговорил Спалко. – Единственный выход для вас – это сообщить мне интересующую меня информацию. Так уж сложилось, Ласло, что теперь я – ваш единственный друг, и только я могу вас спасти. – Взяв Молнара за подбородок, он приподнял его голову и поцеловал в перепачканный кровью лоб. – Только я по-настоящему люблю вас.

Молнар закрыл глаза и снова отрицательно мотнул головой. Спалко смотрел на его лицо.

– Я не хочу причинять вам боль, Ласло. Вы ведь знаете это, не правда ли? – Голос Спалко звучал почти нежно. – Но ваше упрямство заставляет меня нервничать. – Он возобновил пытку, продолжая говорить: – Я вот думаю, до конца ли вы понимаете ситуацию, в которой оказались? Эту боль, которую вы ощущаете, причиняет вам Вадас, а не я. Это благодаря Вадасу вы попали в такую переделку. Конклин, конечно, тоже виноват, но он уже мертв.

Рот Молнара широко открылся в ужасающем вопле, обнажив черные провалы там, где еще вчера были зубы, медленно и мучительно вырванные Спалко.

– Позвольте заверить вас, что, пусть и без большой охоты, я намерен продолжать работать над вами, – с сосредоточенным видом проговорил Спалко. Для него было важно, чтобы, даже несмотря на страшную боль, его слова доходили до сознания Молнара. – Ваши страдания суть результат вашего же собственного упрямства. Неужели вам не понятно, что за все это должен расплачиваться Вадас?

Спалко сделал небольшую передышку. Перчатки на его руках были залиты кровью, а сам он дышал так тяжело, будто только что взбежал без лифта на третий этаж. Допрос с пристрастием был хотя и чрезвычайно приятной, но все же утомительной работой. Молнар еле слышно хныкал.

– О чем вы думаете, Ласло? Вы молитесь Богу, которого не существует и который не может поэтому вас защитить. А между тем русские говорят: на Бога надейся, а сам не плошай. – Спалко улыбнулся своему пленнику, как близкому и доверенному другу. – А уж кому об этом знать, как не русским, а? Их история написана кровью. Сначала – цари, потом – аппаратчики. Можно подумать, партийные бюрократы хоть чем-то лучше, чем череда тиранов!

Вот что я вам скажу, Ласло. Может, русские и потерпели полный крах в политике, но в том, что касается религии, они полностью правы. Религия – любая религия! – это сплошной обман и профанация. Это иллюзия для слабаков, нытиков, для овец, которые не способны повести за собой и могут только покорно, сбившись в стадо, следовать за другими. И знаете, куда приведут его те, другие? На бойню, можете мне поверить. – Спалко скорбно покачал головой. – Нет, Ласло, единственное, что реально, – это власть. Деньги и власть. Вот что имеет значение в этом мире, все остальное – прах.

За то время, пока продолжалась эта лекция, выдержанная в беспечном, дружеском тоне, Молнар немного пришел в себя. Однако его глаза расширились в паническом страхе, когда мучитель вновь заговорил: