Возвращение Борна - ван Ластбадер Эрик - Страница 114

Следом за американским президентом появился президент России Александр Евтушенко в сопровождении Бориса Карпова и группы агентов ФСБ с мрачными физиономиями. Затем шли руководители исламских государств, каждый – со своей свитой охранников.

Толпа зрителей подалась вперед, к помосту, на котором уже заняли места высокопоставленные гости, но тут же была оттеснена обратно. Были опробованы микрофоны, ожили телевизионные камеры. Первым слово взял американский лидер. Это был высокий, статный мужчина с крупным носом и взглядом сторожевого пса.

– Дорогие друзья! – начал он громким, уверенным голосом, выработанным в ходе сотен встреч с избирателями, смягченным множеством пресс-конференций и отточенным во время десятков доверительных бесед с другими лидерами в Розовом Саду и Кемп-Дэвиде. – Я обращаюсь к жителям всего мира! Сегодня мы с вами снова оказались на историческом перепутье мировой истории. Позволит ли человечество ввергнуть себя во мрак страха и непрекращающейся войны, или же мы сплотимся, чтобы поразить в сердце нашего общего врага, где бы он ни пытался укрыться?

Силы террора, – продолжал президент, – поднялись против нас, и мы не должны строить на этот счет никаких иллюзий. Сегодняшний терроризм – это гидра, чудовище со множеством голов. Мы понимаем, как трудна дорога, лежащая перед нами, но никто не собьет нас с пути и не помешает нам двигаться вперед – твердо, последовательно и, главное, сообща. Только объединившись, сумеем мы уничтожить многоглавое чудовище. Только объединившись, нам удастся сделать мир более безопасным.

Закончив речь, президент США был удостоен громких аплодисментов, а затем микрофоном завладел президент России, который сказал примерно то же самое, что его американский коллега, и тоже был награжден аплодисментами. Затем поочередно говорили лидеры четырех арабских государств, и, хотя их речи были более витиеватыми и иносказательными, они также сделали упор на острой необходимости совместных действий, направленных на то, чтобы раз и навсегда истребить столь гибельное явление, как терроризм.

Затем последовала непродолжительная фаза пресс-конференции, в ходе которой высокие гости отвечали на вопросы представителей прессы, после чего шестеро мужчин встали в ряд и позволили журналистам поснимать себя на фото– и телекамеры. Это было впечатляющее зрелище, кульминация которого оказалась совершенно неожиданной: президенты сцепили руки и в едином порыве взметнули их вверх – беспрецедентная демонстрация солидарности между Востоком и Западом.

Зрители медленно повалили наружу. В воздухе царило ликование, и даже самые брюзгливые журналисты были вынуждены признать: начало встречи на высшем уровне оказалось блистательным.

– Вы понимаете, что из-за вашего ослиного упрямства я вынужден менять уже третью пару резиновых перчаток?

Степан Спалко находился возле поцарапанной и заляпанной кровью хирургической тележки, расположившись на том же самом стуле, на котором накануне сидела Аннака. Перед ним лежал сандвич с беконом, ломтиками помидоров и салата-латука. Пристрастие к сандвичам выработалось у Спалко в течение долгих периодов, когда после той или иной опасной операции он отсиживался в Соединенных Штатах. Сандвич лежал на тарелке из тончайшего фарфора. Рядом с правой рукой Спалко стоял изысканный хрустальный бокал, наполненный превосходным бордо.

– Впрочем, неважно. Становится уже поздно. – Спалко постучал ногтем по стеклу циферблата своих наручных часов. – Боюсь, что замечательное времяпрепровождение, которому мы с вами тут предавались, подходит к концу. Вы даже не можете представить, какую волшебную ночь подарили мне! – Спалко хохотнул. – Боюсь, я не смогу ответить вам тем же.

Сандвич был разрезан на аккуратные треугольные кусочки – так любил Спалко. Он взял один из них, положил в рот и с наслаждением принялся жевать.

– Знаете, мистер Борн, сандвич с беконом, помидором и салатом-латуком ни к черту не годится, если только бекон не является свежайшим и не нарезан толстыми ломтями.

Проглотив еду, Спалко взял бокал, отпил немного вина, а затем встал, отодвинул свой стул и подошел к зубоврачебному креслу, в котором, пристегнутое ремнями, обвисло тело Джейсона Борна. Его голова свесилась на грудь, а пол вокруг кресла на добрых полметра был залит кровью.

Костяшками пальцев Спалко вздернул голову Борна кверху. Его глаза, в которых читалась нечеловеческая боль, провалились и были окружены черными кругами, лицо стало мертвенно-бледным.

– Прежде чем уйти, я открою вам иронию данной ситуации. Час моего триумфа почти настал. То, что вам известно, не имеет никакого значения. Не имеет значения и то, стали бы вы сейчас говорить или нет. Имеет значение лишь одно: то, что вы сейчас в моей власти, обездвижены и лишены возможности действовать, а значит, не сможете путаться у меня под ногами. – Он снова засмеялся. – Ах, мистер Борн, мистер Борн! Какую страшную цену вы заплатили за свое молчание! И самое обидное, что все это – совершенно напрасно!

Оказавшись в коридоре, Хан увидел охранника, стоящего возле лифта, и осторожно двинулся к двери, которая вела на лестницу. Сквозь армированное стекло двери он увидел еще двоих вооруженных охранников, курящих и болтающих на лестничной клетке. Примерно каждые пятнадцать секунд один из них выглядывал в дверное стекло, чтобы осмотреть коридор шестого этажа. Нет, лестница также находилась под надежной охраной, следовательно, необходимо искать другой путь.

Развернувшись, Хан непринужденной походкой двинулся по коридору. Незаметно вытащив пневматический пистолет, купленный у Оскара, он прижал его к ноге, а в следующую секунду после того, как охранник у лифта повернул голову и увидел его, поднял оружие и всадил дротик в шею стражника. Тот скрючился и безвольным мешком рухнул на пол, парализованный лекарством, содержащимся в «летающем шприце».

Подбежав к неподвижному телу охранника, Хан схватил его за ноги и потащил в мужской туалет, но в ту же секунду открылась дверь с лестницы и в ее проеме появился другой охранник. Ствол его автомата был направлен точнехонько в грудь Хана.

– Не шевелись! – приказал он. – Брось оружие и подними руки!

Хан выполнил приказание, но, поднимая руки вверх, он незаметно привел в действие приспособление, прикрепленное к задней части его запястья, спустив маленькую, но тугую пружинку. Когда миниатюрный дротик впился в шею охранника, тот ощутил что-то похожее на укус насекомого и схватился за горло. В следующий момент он перестал видеть, а затем, как и его коллега за несколько секунд до этого, кулем повалился на пол.

Хан втащил обоих в туалетную комнату, а затем, выскочив обратно в коридор, надавил на кнопку вызова лифта. После того как двери, мелодично звякнув, открылись, он вошел в кабину и нажал на кнопку четвертого этажа. Двери сдвинулись, и кабина пришла в движение, но, спустившись чуть ниже пятого этажа, дернулась и застыла на месте. Хан наугад нажал несколько других кнопок, но ничего не произошло. Кабина застряла между двумя этажами, и было очевидно, что это – не случайная поломка. Хан понимал, что у него в запасе – очень мало времени, чтобы выбраться из ловушки, тщательно расставленной Спалко.

Встав ногой на хромированный металлический поручень, который шел по периметру кабины, он вытянул руки вверх, к люку в потолке лифта, и уже собрался было его открыть, как какое-то неосознанное чувство заставило его остановиться. Приглядевшись повнимательнее, он заметил странный металлический блеск. Что это может быть? – подумалось ему. Вытащив из набора, полученного от Оскара, миниатюрный фонарик, Хан включил его, направил луч на шуруп в дальнем конце люка и увидел, что вокруг его шляпки обмотан тонкий медный провод. Люк был заминирован! Хан понял, что в тот момент, когда он попытается приподнять крышку люка, сработает детонатор, и заряд, заложенный на ней, взорвется.

В этот момент кабина лифта дернулась и рывками стала спускаться вниз.