Возвращение Борна - ван Ластбадер Эрик - Страница 100

Драйвер немного помолчал, а затем поднял взгляд на Линдроса.

– До смерти хочется курить. Не возражаете против сигары?

– Курите сколько угодно, – разрешил Линдрос, догадавшись, что означает запах в кабинете. Каждый раз, покурив, Драйвер, видимо, использовал освежитель воздуха.

Здесь, как и в любом правительственном здании, действовал строжайший запрет на курение.

– Не хотите присоединиться? – спросил Драйвер. – Отличные сигары. Их, кстати, подарил мне Алекс.

Когда Линдрос отказался, он выдвинул ящик стола, вынул сигару и, вытряхнув ее из специального цилиндра, произвел сложный ритуал раскуривания. Линдрос прекрасно понимал: собеседнику просто нужно время, чтобы успокоить нервы. Когда по комнате поплыли клубы душистого дыма, он потянул носом воздух. Сигары были гаванские.

– Итак, – продолжил свой рассказ Драйвер, – ко мне пришел Алекс… Впрочем, нет, не совсем так. Он пригласил меня на ужин и, когда мы сидели в ресторане, рассказал о том, что познакомился с этим человеком, Феликсом Шиффером. Шиффер, дескать, ненавидит армейские порядки, которые царят в АПРОП, и мечтает вырваться оттуда. Алекс спросил, не соглашусь ли я помочь его протеже.

– И вы так просто согласились?

– Конечно, согласился. В прошлом году генерал Бейкер, начальник АПРОП, переманил у нас одного парня. – Драйвер выпустил дым из легкий. – Вот я и подумал: а почему бы не отплатить этому паразиту его же монетой?

Линдрос напрягся.

– Конклин рассказал вам, над чем работал Шиффер в АПРОП?

– Разумеется. Коньком Шиффера были летучие препараты. Он изучал проблему очистки помещений, подвергшихся воздействию болезнетворных биологических патогенов.

Линдрос выпрямился на стуле.

– Таких, например, как сибирская язва?

– Вот именно, – кивнул Драйвер.

– Как далеко он продвинулся?

– Работая в АПРОП? Откуда мне знать!

– Но вы же наверняка следили за его исследованиями после того, как он перешел к вам?

Драйвер прижал к своему компьютеру какой-то электронный ключ и повернул монитор так, чтобы он был виден Линдросу. Тот подался вперед.

– Для меня все это – тарабарщина, китайская грамота, но, в конце концов, я же не ученый, – пробормотал он.

Драйвер не отрывал взгляда от кончика сигары, будто сейчас, в момент истины, у него не хватало смелости посмотреть на собеседника.

– На самом деле это и есть тарабарщина.

Линдрос окаменел.

– Что, черт возьми, вы имеете в виду?

Драйвер все так же завороженно разглядывал свою сигару.

– Это не может быть тем, над чем работал доктор Шиффер, поскольку это бессмысленный набор символов. Полный бред.

Линдрос растерянно покачал головой.

– Я все равно не понимаю.

Драйвер вздохнул.

– Не исключено, что Шиффер на самом деле не является тем экспертом, за которого он себя выдавал.

– Но, возможно, существует и другая вероятность, не так ли? – спросил Линдрос, чувствуя, что откуда-то из живота к горлу поднимается ледяной комок ужаса.

– Ну что ж, коли вы сами заговорили об этом… Возможно, Шиффер на самом деле работал над чем-то совершенно иным и не хотел, чтобы об этом знали ни в АПРОП, ни у нас, в ЦРУ.

На Линдросе не было лица.

– Так почему вы не спросите об этом самого Шиффера?

– Я бы спросил, – ответил Драйвер, – но беда в том, что я не знаю, где сейчас Феликс Шиффер.

– Кому об этом знать, как не вам?! – сердито воскликнул Линдрос.

– Алекс – единственный человек, которому это было известно.

– Господи, но Алекс Конклин – мертв! – Линдрос вскочил со стула, подался вперед и, выдернув сигару изо рта у Драйвера, отшвырнул ее в сторону. – Рэнди, как давно отсутствует доктор Шиффер?

Драйвер закрыл глаза.

– Уже полтора месяца.

Теперь Линдросу все стало ясно. Вот причина, по которой Драйвер встретил его в штыки во время его первого визита сюда. Он до смерти боялся, что агентству стало известно о его трагическом, вопиющем провале в области обеспечения режима секретности.

– Господи, как же вы позволили этому случиться? – воскликнул Линдрос.

Драйвер поднял на него взгляд своих голубых глаз и после короткой паузы ответил:

– Это все из-за Алекса. Я знал его сто лет, я верил ему. Да и с какой стати мне ему не доверять? Он был ходячей легендой ЦРУ! И что же он потом делает? Берет и прячет Феликса Шиффера от всего белого света.

Драйвер посмотрел на сигару, лежащую на полу так, будто она вдруг превратилась в какое-то опасное ядовитое пресмыкающее.

– Он использовал меня, Линдрос, играл на мне, как на дудочке. Ему было нужно вовсе не то, чтобы Шиффер работал в моем управлении или вообще в агентстве. Ему было нужно только одно: вытащить Шиффера из АПРОП, чтобы получить возможность спрятать его ото всех.

– Почему? – спросил Линдрос. – Зачем ему это понадобилось?

– Господи, если бы я только знал! – устало вздохнул Драйвер. В его голосе звучала такая неподдельная боль, что Линдросу впервые с того момента, когда они познакомились, стало искренне жаль этого человека. Все, что он когда-либо слышал про Алекса Конклина, оказалось чистой правдой. Тот действителльно являлся гениальным манипулятором, с легкостью игравшим людьми, хранителем самых темных секретов, разведчиком, который не верил никому на этом свете, не считая Джейсона Борна – своего любимца и единственного протеже.

Линдрос с ужасом подумал о том, чем этот новый поворот событий обернется для Директора. Они с Конклином дружили на протяжении нескольких десятилетий, вместе поднимались по служебной лестнице агентства. Это была их общая жизнь. Они полагались друг на друга, доверяли друг другу, и вот теперь – такой страшный удар! Конклин нарушил все основные заповеди агентства, и только для того, чтобы заполучить человека, который был ему нужен, доктора Феликса Шиффера. Он подставил не только Рэнди Драйвера, а все агентство. Господи, да ведь Старика хватит удар, когда он услышит все это! Однако сейчас Линдросу предстояло решить гораздо более неотложную проблему. Он стал размышлять вслух:

– Видимо, Конклин знал, над чем на самом деле работает Шиффер. Но что же это, черт возьми, такое?

Драйвер ответил ему лишь беспомощным взглядом.

Степан Спалко стоял в центре площади Капиштран, в десятке метров от поджидающего его лимузина. Над его головой возвышалась башня Марии Магдалины – все, что уцелело от францисканской церкви XIII века, неф и алтарь которой были разрушены нацистскими авиабомбами в годы Второй мировой войны. Порыв холодного ветра поднял воротник его плаща и проник под рубашку.

Не обращая на это внимания, Спалко посмотрел на часы. Сидо опаздывал. Спалко давно научился не волноваться, но эта встреча имела для него столь большое значение, что он все равно испытывал беспокойство. Глокеншпиль башенных часов сыграл сигнал, обозначающий прошедшие четверть часа. Сидо опаздывал очень сильно.

Потоки людей то накатывали на площадь, то отступали, подобно морскому приливу. В нарушение всех правил, он был готов позвонить Сидо по номеру сотового телефона, который вручил ему для экстренной связи, однако в этот момент он увидел ученого, торопливо выходящего из-за башни Марии Магдалины. В руке тот держал предмет, напоминавший футляр, в каких хранятся ювелирные украшения.

– Вы опоздали, – сухо проронил Спалко.

– Знаю, но я ничего не мог поделать. – Доктор Сидо вытер вспотевший лоб рукавом своего плаща. – Вынести образцы из хранилища оказалось весьма непростым делом. Там находились сотрудники, и мне пришлось ждать, пока они покинут холодильное помещение, чтобы не вызвать…

– Не здесь, доктор!

Спалко хотелось ударить Сидо за то, что тот болтает о подобных вещах на улице, но вместо этого он крепко взял его за локоть и, как полицейский – задержанного преступника, поволок в густую тень, которую отбрасывала пугающая махина башни.

– Учитесь следить за своим языком в присутствии посторонних, Петер! – прорычал Спалко. – Не забывайте о том, что мы с вами принадлежим к числу избранных. Я уже говорил вам об этом.