Влюбленная в море - Картленд Барбара - Страница 4

Она неожиданно опустилась на траву рядом с братом.

— Френсис! — произнесла она властно, требуя от него внимания. — Я места себе не нахожу. Если бы только нам уехать отсюда и добраться до Лондона!

— Ты же знаешь, Катарина не позволит, — ответил он.

— Катарина, Катарина! Как будто весь мир вертится вокруг Катарины.

— Ты ей просто завидуешь, — хмыкнул он. — Временами она бывает очень даже ничего.

— Ты это говоришь, потому что ты мужчина. С мужчинами она всегда такая ласковая. Одному Богу известно, почему отец не замечает, как она строит глазки направо и налево. Мне-то до этого нет дела, но, когда я вспоминаю, какой доброй и благородной была матушка, и вижу, как Катарина сидит в ее кресле, лежит в ее кровати, скачет на ее лошади, мне… не хочется жить.

Голос девушки дрогнул, она закрыла глаза ладонями.

— Бедняжка Лизбет, — сочувственно произнес Френсис. — Тебе до сих пор так не хватает матери. Уже четыре года прошло, как ее не стало.

— Да, четыре, и два из них с нами живет Катарина, — горько проговорила Лизбет, отняла ладони от глаз и смахнула слезы, заблестевшие на длинных черных ресницах. — Я знаю, слезами тут не поможешь, — пробормотала она. — Что нельзя исцелить, то надо терпеть, ведь так нас учила няня в детстве, и это чистая правда. Можно сколько угодно бороться, но только за что-то реальное, а если человек умер, тут уже ничего не поделаешь. Как бы мы ни бились, ее назад не вернуть.

— Ох, Лизбет, ты больше сама себя изводишь, — сказал ее брат. — Ты всегда была такой. Слишком близко принимаешь все к сердцу. Пусть жизнь идет своим чередом. Бессмысленно бороться с Катариной, и с отцом тоже. В открытую, по крайней мере. Принимай жизнь такой, какая она есть. Я, по крайней мере, пытаюсь это делать.

И он вздохнул, как бы признавая свое поражение в жизненной борьбе.

— Да уж, знаю! — нетерпеливо воскликнула Лизбет. — Ну и куда это тебя привело? Матушка недаром говорила, что тебе следовало родиться девочкой, а мальчиком — мне. Перед смертью она просила меня заботиться о тебе. Тебя она заботиться обо мне не просила.

— Она не сомневалась, что ты сама прекрасно с этим справишься. Да, я знаю про себя, что ленив, кроме того, терпеть не могу скандалов. И как могу, стараюсь их избегать. А сейчас мне хочется только одного — лежать на траве и наслаждаться солнцем.

— Да уж, милый Френсис, лентяй ты порядочный, — ласково усмехнулась Лизбет. — В противном случае не пришлось бы мне быть такой активной. Это из-за тебя я прострелила шляпу нашего гостя. Если бы ты вместо того, чтобы валяться на траве, практиковался в стрельбе из лука, как велит тебе отец, я бы не взяла твой лук и не поддалась искушению сбить его красное перышко на землю. — Она задумалась на мгновение. — Думаешь, он пожалуется отцу?

— Если пожалуется, он жалкий трепач и предатель, — отрезал Френсис. — С этими неотесанными морскими волками ничего нельзя знать наверняка.

— Можно подумать, ты встречал их тысячами, — расхохоталась Лизбет. — Почему бы тебе не нанять корабль и не отправиться за добычей в испанские моря? Я бы так и сделала, будь я мужчиной.

— Да уж, лихой пират бы из тебя вышел, — хмыкнул Френсис. — Не лучше ли тебе вернуться в дом?

— Пожалуй, ты прав, — вздохнула Лизбет. — И получить очередной нагоняй. Катарина не велела мне мыть волосы, а я вымыла. Она приказала мне оставаться в кладовой и перебрать гвоздику и шафран, а я, разумеется, этого не сделала, так что ей есть от чего прийти в ярость.

— Хотя бы не показывайся ей такой растрепой, — сказал Френсис. — На прошлой неделе она прочитала тебе целую лекцию о том, как подобает выглядеть леди.

— Пропади пропадом все леди вместе взятые! — воскликнула Лизбет. — Хочу быть мужчиной и уехать отсюда. Хочу плавать с Дрейком, быть представленной ко двору, сражаться с голландцами и бить испанцев!

— Чудесное времяпрепровождение для знатной юной леди, — захохотал Френсис.

Лизбет топнула ногой, но тут же подсела к нему и растрепала его волосы.

— Иногда я тебя просто ненавижу, когда ты вот так меня злишь — сказала она, — но на самом деле только одного тебя и люблю. Если ты захочешь, то можешь быть самым славным братом на свете, но, когда ты меня начинаешь дразнить, мне хочется наброситься на тебя с кулаками.

— Прибереги силы для нашего гостя, — посоветовал Френсис. — Если ты правда испортила его лучшую шляпу, у него есть все основания для недовольства.

— Но он все-таки не разозлился, — ответила Лизбет. — Он поцеловал меня…

Последние слова она проговорила так тихо, что Френсис их не расслышал. Он томно прикрыл веки, а когда снова открыл глаза, то увидел, что остался в одиночестве. Лизбет, прячась за кустами, пробиралась к дому. Она таки прокралась к нему никем не замеченная. Взбежав наверх, она бросилась к своей спальне и распахнула дверь, ожидая найти комнату пустой, но обнаружила там свою няню, которая раскладывала на кровати платье и что-то бормотала себе под нос.

Няня была уже старой женщиной, ее некогда румяные щеки сейчас напоминали печеное яблоко.

— Вот и вы, госпожа Непоседа, — воскликнула она, увидев Лизбет. — Где вы пропадали, хотела бы я знать? Миледи надрывалась, клича вас по всему дому, и очень рассердилась, когда вас не смогли доискаться. Ваше счастье, что она не застала вас в таком виде. Что это вы на сей раз натворили?

— Я убежала из кладовой, вымыла волосы и пошла в парк. Сегодня чудесный день, почему меня заставляют сидеть в четырех стенах и любоваться на имбирь, гвоздику, миндаль, изюм, инжир и прочую дребедень, которая хранится в кладовой?

— Миледи, следует отдать ей должное, хорошая хозяйка, — промолвила няня.

— Хуже, чем была матушка, — немедленно вставила Лизбет.

— Милая, обе мы хорошо знаем, что ваша матушка-праведница, царство ей небесное, три года хворала, прежде чем уйти на небеса. Когда в дом пришла миледи, здесь много к чему следовало приложить руку. Я не говорю, что ее не в чем упрекнуть, но женщина она домовитая, а это немалое достоинство для всякой дочери Евы.

— Я ее ненавижу, — процедила Лизбет.

— Тсс! — Няня оглянулась через плечо, словно боялась, что их подслушивают.

— Да, я ненавижу ее, а она меня! — крикнула Лизбет.

— Ну почему вы нисколечко не похожи на вашу сводную сестрицу? — заворчала няня, расшнуровывая на Лизбет платье. — Госпожа Филлида прекрасно ладит с миледи. Никогда ей не перечит.

— Ох! Филлида! Филлида поладит с кем угодно, — сказала Лизбет. — Ты это знаешь не хуже меня, няня. Она живет в своем собственном мире, ей безразлично, что происходит со всеми нами. Если даже наш дом начнет рушиться, она спокойненько выйдет наружу и сядет среди руин. Она никого не любит, никого не ненавидит, она просто существует. Если бы я родилась такой, я утопилась бы в пруду.

— Хорошо бы вам стать хоть немножко такой, как она, — назидательно возразила няня. — Но вы с детства другая. Бывало, вопите на чем свет стоит, если только не получаете, чего хотите, и немедленно. Я сколько раз говорила вашей матушке — с этим ребенком мы намучаемся. И то сказать, с вами пришлось труднее всего. Мастер Френсис и в детстве был спокойный и всем довольный, у барышни Филлиды просто золотой характер, а вы — чисто дьяволово семя.

Лизбет расхохоталась:

— Ах, няня, ведь ты бы и сама не хотела, чтобы я изменилась!

— Я и не говорю, что не люблю вас такой, какая вы есть, — спохватилась няня. — Но я еще не настолько состарилась, чтобы закрывать глаза на ваши недостатки, а для того, кто их специально выискивает, их предостаточно. А теперь поспешите-ка, не то опоздаете к ужину. Уже без десяти шесть, а вам известно, что говорит ваш отец, когда кто-то опаздывает к столу.

— Я не опоздаю, — успокоила старушку Лизбет. — Но зачем ты достала мое лучшее платье? Я думала, его приберегают для особого случая.

— А разве это не такой случай? — возразила няня. — В доме гостит крестник сэра Уолсингема, и к тому же такой писаный красавчик. Вам бы лучше подумать о том, как вы выглядите, вместо того чтобы сетовать на миледи.