Уик-энд Остермана - Ладлэм Роберт - Страница 35

Джон стоял у окна спальни. Он смотрел на лужайку за домом и на темнеющую невдалеке рощу. Внезапно он вздрогнул. Может быть, ему почудилось? В темноте блеснул огонек сигареты. Кто-то шел и курил, не скрываясь. Боже праведный! Таннер похолодел. Неужели этот идиот не понимает, что выдает расположение охранников?

Он присмотрелся внимательнее и облегченно вздохнул. Да это же Берни Остерман.

Однако через мгновение его снова охватило беспокойство. Неужели Берни что-то заподозрил?

Таннер бесшумно покинул спальню, спустился вниз и вышел во двор.

– Я ждал, что встречу тебя здесь… – Берни сидел у края бассейна, задумчиво глядя на ровную поверхность воды. – Вечер прошел сегодня ужасно.

– Мне так не показалось.

– Значит, ты просто ослеп и оглох. Это была ненастная ночь в Малибу… Если бы у нас были кинжалы, вода в бассейне давно окрасилась бы кровью.

– Твое воображение явно в плену голливудских штампов. – Таннер уселся рядом с ним и спустил вниз ноги.

– Я писатель. Я наблюдаю и анализирую.

– По-моему, ты не прав, – сказал Таннер. – Просто у Дика неприятности: он сам мне об этом сказал… А Джо напился. Ну и что?

Остерман подался вперед.

– Ты, вероятно, удивишься, почему я вышел из дома и сижу здесь у бассейна. Меня привела сюда какая-то подсознательная мысль, что ты не сможешь сегодня спать, как и я.

– Ты меня заинтриговал.

– Я не шучу. Нам пора поговорить.

– О чем?

Остерман поднялся и закурил. Немного помедлив, он спросил:

– Что ты больше всего хочешь? Что ты хочешь для себя и для своей семьи?

Таннер не поверил своим ушам: Остерман начал разговор самыми банальными, избитыми фразами. Однако Джон ответил так, будто воспринял вопрос всерьез:

– Покоя, наверное… покоя, надежной крыши над головой, обычных человеческих благ… Такой ответ ты ожидал услышать?

– Я не о том. Все это у тебя есть, сейчас по крайней мере.

– Тогда я тебя не понимаю…

– Тебе никогда не приходило в голову, что ты уже давно лишен возможности выбирать? Что ты не живешь, а лишь выполняешь определенные функции?

– По-моему, это естественно. Я с этим не спорю.

– Ты и не сможешь спорить. Система не позволит тебе… Ты умеешь что-то делать, ты этому научился и обречен заниматься этим до конца своих дней. И спорить тут бесполезно.

– Из меня не получился бы физик-ядерщик, а ты не годишься в нейрохирурги, – пожал плечами Таннер.

– Конечно, все относительно. Но то, что я говорю, не просто фантазии. Всеми нами управляют силы, которые мы сами не способны контролировать. Мы достигли того возраста, когда человек становится профессионалом, но в этом есть и дурное предзнаменование. Мы живем и работаем внутри заданного нам круга; нам не дано переступить черту, даже оглянуться… А ты, боюсь, связан еще больше, чем я. У меня, по крайней мере, есть возможность выбрать, на какую тему писать очередную «мыльную оперу», но все-таки всего лишь «мыльную оперу» и ничего больше… Мы задыхаемся.

– Я – нет. Мне не на что пожаловаться. Меня в моем положении все устраивает.

– Но у тебя же нет крепких тылов! У тебя ничего нет! И не пытайся возражать мне. Ты даже еще не расплатился за это… – Остерман сделал выразительный жест рукой, указывая на бассейн, дом и двор Таннера.

– Возможно, если речь идет о деньгах, ты прав. Но, по-моему, все мы в таком положении…

Остерман придвинул к себе стул и опустился на него. Внимательно глядя в глаза Таннеру, он мягко заговорил:

– Выход есть. Я с радостью помогу тебе. – Он помолчал немного, словно подыскивая нужные слова, затем снова заговорил: – Джонни… – Остерман отшвырнул сигарету и опять надолго замолчал. Таннер испугался, что Берни так и не решится начать.

– Я слушаю. Продолжай.

– Прежде мне нужны определенные… гарантии. Это очень важно. – Остерман теперь говорил торопливо, словно боялся не успеть.

И вдруг в одном из окон вспыхнул свет. Они оба резко повернули головы. Это была спальня маленькой Дженет.

– Что это? – с тревогой спросил Берни.

– Дженет. Это ее комната. Нам наконец удалось добиться, чтобы она включала свет, когда идет в ванную. Иначе она сбивает все стоящие на пути предметы, а мы все еще полчаса не можем за… – Он не договорил. Воздух прорезал леденящий душу крик. Кричал ребенок.

Таннер вскочил на ноги и рванулся к дому. Крик не стихал. В трех других окнах тоже вспыхнул свет. Берни Остерман почти догнал Таннера у спальни девочки. Они появились здесь первыми. Элис и Лейла еще только выходили из своих комнат.

Джон изо всех сил ударил в дверь плечом, забыв о дверной ручке. Дверь распахнулась, и четверо взрослых вбежали в комнату.

Девочка стояла босиком в центре комнаты и истошно кричала.

Ее любимый щенок лежал в большой луже крови. Голова была отделена от туловища.

Джон Таннер схватил на руки дочь и выскочил с ней в коридор. Сознанием завладело ужасное зрелище обезглавленного трупа в роще и щенка с отрезанной головой в комнате дочери.

«Обезглавленное тело значит террор» – так говорил один из агентов Фоссета в мотеле Ховарда Джонсона.

Он должен взять себя в руки. Должен.

Таннер не помнил, как отдал дочь Элис. И только теперь он увидел, что Элис качает дочь на руках, тихо шепча ей какие-то слова на ухо, а в нескольких футах от него плачет Реймонд, уткнувшись в грудь Берни Остермана. И вдруг он отчетливо услышал слова Лейлы:

– Я возьму Дженет, Эли. Иди к Джонни.

Таннер злобно крикнул:

– Если ты до нее дотронешься, я убью тебя! Ты слышишь: убью!

– Джон! – в ужасе воскликнула Элис. – Что ты несешь!

– Она же была рядом! Всего в нескольких шагах! Ты что, не понимаешь? Она была совсем рядом!

Остерман бросился на Таннера и, отбросив его к стене, сильно ударил по щеке.

– Эту собаку убили несколько часов тому назад! Опомнись!

– Несколько часов назад? Не может быть! Это произошло только что. Загорелся свет, и щенку отрубили голову. А Лейла была рядом. Всего в нескольких шагах.

Берни ладонями сжал ему виски.

– Мне пришлось ударить тебя. Прости. У тебя начиналась истерика. Успокойся. Возьми себя в руки. Это ужасно… просто ужасно, я знаю. У меня тоже есть дочь.

Таннер попытался сосредоточиться. Он обвел глазами холл. Все смотрели на него, даже Реймонд, который все еще всхлипывал, прислонившись к косяку своей двери.

Джон высвободился из рук Остермана.

– В доме кто-нибудь есть? – Таннер не смог сдержаться, его тревожил вопрос: «Где были люди Фоссета? Где они были?»

– О ком ты, дорогой? – Элис обняла его за плечи, словно боясь, что он упадет.

– Значит, никого, – еле слышно проговорил он.

– Мы здесь. И сейчас позвоним в полицию. Прямо сейчас! – Берни положил руку Таннера на перила лестницы и потянул его вниз.

«Что задумал Берни? Он же из „Омеги“. И жена его из „Омеги“. Зачем же им нужно звонить в полицию?» – лихорадочно соображал Таннер.

– В полицию? Ты хочешь вызвать полицию?

– Разумеется. Если кто-то пошутил, то более отвратительной шутки я в жизни не видел. Я хочу, чтобы приехала полиция. А ты против?

– Нет. Конечно, надо позвонить.

Они вернулись в гостиную, и Остерман скомандовал:

– Эли, быстро звони в полицию. Если не знаешь номера, спроси на телефонной станции. – Он повернулся и вышел на кухню.

«Где были люди Фоссета?»

Элис сняла трубку. Но через мгновение стало ясно, что звонить никуда не надо.

Луч фонаря скользнул по стеклам и заплясал на стене гостиной. Это наконец прибыли люди Фоссета.

Раздался звонок в парадную дверь, и Таннер, резко вскочив с дивана, бросился в холл.

– Мы услышали крики и увидели, как загорелся свет в окнах. Что-то случилось?

– Вы, как обычно, немного опоздали! – тихо произнес Таннер. – Входите. «Омега» уже побывала здесь.

– Успокойтесь. – Дженкинс вошел в холл. За ним показался Макдермотт.

Из кухни вышел Остерман.