Замок в ущелье - Картленд Барбара - Страница 6

— Это случилось с Макдональдом Кеппочем. Один из его гостей хотел поразить его рассказами о том, какие громадные канделябры доводилось ему видеть в английских домах.

Лорд Страткерн улыбнулся.

— Ну конечно, я помню этот случай! Он расставил вокруг стола высоченных воинов своего клана, и каждый из них держал в поднятой руке пылающий факел!

— Да, правильно, так оно и было! — радостно воскликнула девушка. — Затем он повернулся к своему гостю и с усмешкой спросил у него, видел ли он когда-нибудь хоть в одном доме Англии, Франции или Италии такие подсвечники!

— Мне жаль, что я не могу удивить вас чем-либо подобным, — заметил лорд Страткерн.

— Здесь все замечательно, и мне все это очень нравится, — возразила Леона. — Я не могу выразить, что значит для меня оказаться, наконец, в Шотландии!

— Так ваша мама была из рода Макдональдов? Думаю, у нас с вами найдется немало общих родственников. В моем генеалогическом древе значится не один Макдональд.

— Папа часто говорил, что, куда бы ты ни поехал — везде встретишь шотландца! Они достигают самых отдаленных уголков мира, и ничто не в силах их остановить! — лукаво улыбаясь, заметила девушка.

— Я рад приветствовать вас как свою родственницу по крови!

На столе появлялись все новые блюда, и Леона подумала, что никогда в жизни она не ела ничего вкуснее. Здесь была лососина, — гостеприимный хозяин сказал, что рыбу выловили в озере только сегодня утром, — а также жареные тетерева, подстреленные в вересковых пустошах накануне.

Леона в первый раз была за столом наедине с посторонним мужчиной; лорд Страткерн объяснил ей, что он обычно живет один, если только кто-нибудь из родственников не соберется навестить его, что бывает не очень часто.

— Недавно у меня гостила одна из моих тетушек; она вернулась в Эдинбург только на прошлой неделе, — заметил он. Затем, оглядев стол и множество прислуживавшей им за обедом челяди, добавил: — Надеюсь, вы будете довольны вашей компаньонкой, мисс Гренвилл, и не почувствуете себя слишком одинокой. Миссис Маккрей приказала одной из девушек лечь в гардеробной, которая примыкает к вашей спальне.

— С вами я чувствую себя в полной безопасности, — ответила Леона. Она сказала это совершенно искренне и тут же подумала, что с той минуты, как он усадил ее к себе на лошадь и обнял, заботливо придерживая своими крепкими, сильными руками, у нее появилось ощущение необыкновенной надежности и защищенности, которое рождало, казалось, само его присутствие.

Девушка заметила, что ее ответ доставил удовольствие хозяину.

— Вы действительно так думаете, — поинтересовался он, — или это простое выражение вежливости?

— Я говорю… правду, — очень тихо произнесла Леона.

Глаза их встретились, и ей показалось, что-то странное промелькнуло между ними, каким-то удивительным образом вдруг соединив их; девушка не могла объяснить себе, что это было.

В следующую минуту лорд Страткерн сказал:

— Мне хотелось бы в это верить. Помните, что где вы ни были, в каком бы уголке Шотландии ни жили, в моем замке для вас всегда найдется место и я в любой момент буду к вашим услугам.

— Благодарю… вас, — только и могла произнести Леона.

Она удивилась, что ей с таким трудом удалось выговорить эти слова.

Она снова взглянула прямо ему в глаза. Девушке показалось, что лорд Страткерн хотел что-то сказать, но в эту минуту послышался высокий, тонкий звук волынки; он становился все громче, и вот уже музыкант вошел в столовую.

Он был в полном облачении клана Маккернов; вновь и вновь волынщик обходил вокруг стола, его кильт развевался в такт музыке, а мелодии его рождали в душе воспоминания о героических битвах шотландских горцев, о прекрасных древних легендах, воспевающих их подвиги.

Леона вспомнила, как мать говорила ей, что величайшими из всех музыкантов были волынщики из рода Маккроммонсов; их музыка заставляла людей плакать или поднимала их на борьбу; наигрывая на своих костяных дудочках, они вливали в сердца людей мужество, делая их равными богам по могуществу и силе. Леона знала, что у вождя каждого клана есть свой волынщик, который будит его своей мелодией по утрам и играет для него перед сном, во время последней вечерней трапезы. Когда вождь отправляется на войну, волынщик следует за ним, и его яростная музыка, прославляющая великие деяния минувших веков, вдохновляет воинов на новые подвиги.

Музыкант сыграл три мелодии; закончив, он остановился около лорда Страткерна, приветствуя его; тот подал волынщику маленькую серебряную стопку, полную виски. Высоко подняв ее, словно показывая, что пьет за здоровье хозяина и его гостей, волынщик одним махом опрокинув стопку, еще раз поприветствовал лорда и покинул обеденный зал.

— Я так давно мечтала послушать эту музыку! — призналась Леона.

— Волынку? — переспросил лорд Страткерн.

— Теперь, когда я, наконец, услышала ее, я знаю, что во мне действительно течет шотландская кровь! — вместо ответа воскликнула девушка.

— Так эта музыка взволновала вас?

— Она всколыхнула всю мою душу, рождая в ней страсть и неистовую гордость, восторг и печаль. Она заставила меня почувствовать, что шотландский дух воистину непобедим!

Леона говорила горячо, искренне, слова, казалось, шли от самого ее сердца.

Лорд Страткерн протянул руку, коснувшись ее руки.

— Благодарю вас, — тихо произнес он.

Он поцеловал ее пальцы, и Леона почувствовала какое-то странное волнение, еще более чудное и сладкое, чем то, которое она ощутила, слушая звуки волынки.

Глава вторая

Поднявшись со своего стула с высокой резной спинкой, лорд Страткерн обратился к девушке:

— Не хотите ли посмотреть, как танцуют горцы, мисс?

— Я буду счастлива увидеть это! — с восторгом воскликнула Леона. — Но не следует ли мне на время оставить вас, пока вы будете пить послеобеденный портвейн?

— Думаю, сегодня вечером я могу обойтись без портвейна, — с улыбкой ответил хозяин, выходя с ней из обеденного зала и поднимаясь вверх по каменным ступеням лестницы, ведущей в комнаты второго этажа.

Мать рассказывала девушке, что в каждом шотландском замке обязательно имеется особая комната, называемая Зал вождя; в ней вождь клана принимает своих приближенных, разрабатывает планы сражений или отдыхает.

Леона представляла себе, что это должен быть громадный зал, роскошный, как во дворце, но то, что она увидела, удивило и потрясло ее.

Казалось, зал, открывшийся перед глазами, тянулся во всю длину замка. В одном его конце находились хоры для музыкантов, а стены украшали оленьи головы и рога, щиты и палаши. Но самым удивительным и необычайным показался девушке потолок этого зала, обшитый деревянными панелями и украшенный гербами Страткернов. Как она и ожидала, здесь был огромный камин с пылавшими в нем громадными поленьями, а вдоль стен стояли воины клана; на всех были кильты в красную и голубую клетку, выдающую их принадлежность к одному роду.

Зрелище было очень живописным, но Леона знала, что клетка с цветами клана — относительно недавнее новшество; в прошлом признаком принадлежности воина к какому-либо роду была не она — кильт был всегда не более, чем простым куском ткани, — а боевой клич и эмблема. У каждого племени был свой боевой девиз — дикий, яростный призыв к битве или напоминание о героическом прошлом, и каждый род имел свою собственную эмблему: вереск, дуб или мирт, — которая наподобие кокарды прикреплялась к берету. Каждое растение было символом, имевшим мистическое значение, и обладало магической силой, предохранявшей от злых чар и всяческих бедствий, или олицетворяло нужды повседневной жизни клана, вроде морской водоросли на гербе Макнейлов.

— Морские водоросли — это единственное, чем Макнейлы могли удобрить свою тощую, бесплодную землю западных островов, — объясняла миссис Гренвилл дочери.

В ладно скроенных кильтах Маккернов с развевающимися складками было что-то, напоминавшее стороннему наблюдателю пестрые причудливые одеяния, которые сами горцы называли «скалистыми уступами».