Тривейн - Ладлэм Роберт - Страница 12

– Хорошо... Далее. Неделю назад мы распространили другие слухи – одобренные, надо заметить, комиссией. Мы постарались, чтобы как можно больше людей знало о том, что вы категорически отказались от предложенного вам поста. Особое ударение делалось на том, что вы резко отвергли всю концепцию, считая ее агрессивной, и обвинили мою администрацию в том, что она применяет методы, свойственные полицейскому государству. Чтобы в это поверили, мы представили все как утечку секретной информации.

– И что же? – не скрывая возмущения, спросил Тривейн. Никто, даже сам президент, не имеет права приписывать ему подобные инсинуации!

– Очень скоро мы узнали о том, что вы не отказались, а, напротив, приняли предложение. Гражданская и военная разведки установили, что именно так считают и в некоторых влиятельных кругах. Наше опровержение просто игнорировали...

Президент замолчал. Молчал и Хилл. Видимо, они полагали, что их откровения должны подействовать на Тривейна. Так и произошло: Тривейн явно растерялся, не зная, как реагировать на то, что услышал.

– Значит, – произнес он наконец, – в мой «отказ» не верят... Впрочем, это неудивительно – для тех, кто меня знает. Во всяком случае, их должна была насторожить форма...

– Даже если об этом говорил сам президент? – спросил Уильям Хилл.

– И не только я, мистер Тривейн, но и все мои сотрудники! Кем бы ни были эти люди, они занимают высокое положение. Так просто их лжецами не назовешь. Особенно здесь.

Тривейн обвел обоих взглядом. Он начинал что-то понимать, хотя до полной ясности было еще далеко.

– Значит, – сказал он, – следовало создать атмосферу замешательства? И не важно, кто возглавит подкомитет?

– Нет, важно, мистер Тривейн! – ответил Хилл. – Мы прекрасно знаем, что за подкомитетом ведется наблюдение, и это понятно. Но нам неизвестно, насколько оно серьезно. Мы использовали ваше имя, а затем стали усиленно отрицать ваше согласие. Казалось бы, этого достаточно, чтобы переключить внимание на других кандидатов. Однако трюк не удался. Заинтересованные лица, серьезно озабоченные услышанным, принялись копать дальше и копали до тех пор, пока не узнали правды...

– Извини, Хилл, что я вмешиваюсь, – прервал посла президент, – но все сказанное означает, что возможность вашего назначения встревожила слишком многих и они сразу стали выяснять, кто вы и откуда. Им хотелось убедиться в вашем отказе, но выяснилось, что это не так, и слухи на сей счет распространились мгновенно. Думаю, они и сейчас готовятся...

– Господин президент, – ответил Тривейн, – я понимаю, что подкомитет заденет много крупных фигур, если станет работать как следует. И я сразу понял, что за мной будет наблюдать множество глаз.

– Наблюдать? – Хилл даже привстал со своего кресла. – Вы думаете, то, что будет происходить вокруг вас, уложится в простое понятие «наблюдать»? В таком случае знайте, что речь пойдет об огромных суммах, старых долгах и целой серии весьма опасных ситуаций, угрожающих самыми непредсказуемыми последствиями! Уверяю вас, так и произойдет!

– И мы хотим, – сказал президент, – чтобы вы знали об этом... Более того, хотим предупредить вас, мистер Тривейн, что слишком многие сейчас напуганы, и этим испугом они обязаны вам!

– Вы предлагаете мне, господин президент, – Тривейн медленно поставил стакан с виски на столик, стоявший рядом с его креслом, – пересмотреть мое отношение к назначению?

– Ни одной минуты! Ведь вас рекомендовал Фрэнк Болдвин, так что вряд ли вы относитесь к людям, которых можно запугать! И еще: ваше назначение ни в коей мере не какая-то дежурная акция, цель которой – остудить слишком горячие головы с помощью известного на всю страну предпринимателя. Отнюдь нет! Мы хотим видеть в первую очередь результаты. И я просто обязан предупредить вас о той грязи, с которой вам придется иметь дело, став председателем.

– Мне кажется, я для этого достаточно подготовлен.

– Так ли, Тривейн? – воскликнул Хилл, снова вставая с кресла. – Вы действительно так считаете?

– Да, мистер Хилл! Я довольно долго думал над всем этим, советовался с женой, а она весьма благоразумная женщина... И я далек от иллюзий, что это популистское назначение...

– Хорошо, – сказал президент. – Необходимо, чтобы вы поняли это.

Хилл встал и взял с бювара коричневую папку с металлическими застежками, необычайно толстую.

– Мы можем поговорить сейчас кое о чем другом? – спросил он.

– Да, конечно, – ответил Тривейн.

Он чувствовал на себе пристальный взгляд президента, но когда к нему повернулся, тот быстро перевел взор на посла. Не очень-то приятно.

– Это ваше досье, мистер Тривейн, – нарушил неловкое молчание Хилл, указывая на папку, которую как бы взвешивал в руке. – Чертовски тяжелая! Вы не находите?

– Толще, чем я думал... Сомневаюсь, чтобы содержимое было особенно интересным...

– Почему же? – улыбнулся президент.

– Потому что моя жизнь не богата событиями, поражающими воображение...

– Мне кажется, история любого человека, который к сорока годам достиг такого богатства, всегда представляет интерес, – сказал Хилл. – Одна из причин толщины этой папки в том, что я запрашивал дополнительную информацию. Замечательный документ! Правда, кое-что в ней неясно... Не могли бы вы, мистер Тривейн, помочь мне разобраться в некоторых деталях?

– Конечно.

– Вы покинули факультет права в Йеле за шесть месяцев до получения степени и более не пытались ни вернуться на факультет, ни заняться юридической практикой. И все же ваше положение не пошатнулось. Руководство университета уговаривало вас остаться, но безуспешно... Все это довольно странно...

– Ни в коей мере, мистер Хилл. К тому времени вместе с мужем сестры мы уже начали работать в нашей первой компании в Меридене, штат Коннектикут. Ни на что другое не хватало времени...

– А вашей семье не было тяжело обучать вас?

– Я получал стипендию... Неужели этого нет в досье?

– Я имею в виду налоги, мистер Тривейн.

– А-а-а... Понимаю, куда вы клоните. Не следует придавать этому такое значение! Да, действительно, в пятьдесят втором году мой отец объявил себя банкротом.

– При неясных обстоятельствах, полагаю. Вас не затруднит просветить нас на сей счет, мистер Тривейн? – спросил президент Соединенных Штатов.

– Конечно, нет. – Тривейн спокойно выдержал их взгляды. – Отец потратил тридцать лет на то, чтобы построить небольшой завод по производству шерстяной ткани в Хэнкоке, маленьком городишке неподалеку от Бостона, штат Массачусетс. Товар его был довольно высокого качества, и компаньоны из Нью-Йорка потребовали, чтобы на нем стоял фирменный знак. Они стали спонсорами фабрики, пообещав отцу сохранить за ним место управляющего до конца его дней. А потом обманули: присвоили его фирменный знак, закрыли фабрику и укатили на Юг, где дешевые рынки. Отец решил снова использовать старый фирменный знак – что было незаконно, – снова открыл фабрику и разорился...

– Грустная история, – спокойно сказал президент. – А ваш отец не пробовал обратиться в суд? Чтобы заставить компанию возместить убытки: ведь она не выполнила свои обязательства.

– Так ведь не было невыполнения каких бы там ни было обязательств. Отец ничего не смог подтвердить документально! С точки зрения права, он был обречен!

– Понятно, – сказал президент. – Тяжелый удар для вашей семьи, должно быть.

– И для города тоже, господин президент, – добавил Хилл. – Статистика...

– Это было тяжелое время, но оно прошло... – сказал Тривейн.

Да, время было тяжелым. Эндрю прекрасно помнил ярость, крушение... Разъяренный и сбитый с толку отец пытался что-то доказать молчаливым людям, а те лишь улыбались и показывали ему какие-то параграфы и подписи.

– Поэтому вы и оставили юридический факультет? – спросил Уильям Хилл. – Эти два события совпадают по времени... К тому же оставалось всего шесть месяцев до окончания университета, и вам предложили финансовую помощь...