Рукопись Ченселора - Ладлэм Роберт - Страница 28

– Благодарю вас, Жак.

– Пройдите, пожалуйста, сюда. Ожидающий вас господин здесь.

В отдельном кабинете ее ждал молодой человек с внешностью херувима и вкрадчивыми манерами. При виде Филлис он вскочил со стула и угодливо поклонился, заискивающе заглядывая ей в глаза. Еще один продажный лжец. Сколько же их вокруг? Сейчас он начнет ей пудрить мозги. Филлис представила себе, как перед встречей с ней хозяева этого подонка давали ему указания, что и как говорить.

– Прошу извинить за опоздание, – сказала Максвелл.

– О каком опоздании идет речь? Я сам только что появился, – улыбнулся херувим.

– Итак, установлено, что это вы опоздали, – заявила журналистка.

Молодой человек неловко улыбнулся, не зная, что сказать.

– Пропустите стаканчик, Пол. Вам это просто необходимо. И не бойтесь – я не настучу, что вы пьете при исполнении служебных обязанностей.

Пол трижды заказывал виски, но едва прикоснулся к еде. Ему не терпелось перейти к делу.

– Послушайте, Фил. Вы идете по ложному следу. Вы ведь не собираетесь рубить сук, на котором сидите?

– Приберегите для себя ваши метафоры. Это вы нередко стараетесь обрубить концы. Обычно, когда вам надо что-то скрыть.

– Нам нечего скрывать.

– Давайте лучше о деле, – прервала молодого человека Максвелл: пустая светская болтовня всегда раздражала ее, стремительный натиск – вот этот прием она считала самым эффективным.

– Мне стало известно следующее. Две авиакомпании просили разрешить им открыть два новых маршрута. Им было заявлено, причем в довольно откровенных выражениях, что комитет гражданской авиации министерства торговли может отказать, если компании не сделают солидный взнос в избирательный фонд и так далее. Другой случай. Профсоюз водителей грузового транспорта предъявляет ультиматум одной крупнейшей автотранспортной фирме: вносите деньги на избирательные цели, иначе не исключена возможность забастовки. От известной фармацевтической фирмы, действующей на Восточном побережье, потребовали выплаты большой суммы. Два дня спустя ей пригрозили, что, если она не поторопится, управление по контролю за качеством пищевых продуктов, медикаментов и косметических средств начнет расследование ее деятельности. Пришлось уступить домогательствам и выплатить затребованные деньги. Расследование не состоялось. Еще один пример. Четыре банка, причем ведущих банка, – два в Нью-Йорке, один в Детройте и один в Лос-Анджелесе – обратились за разрешением создать объединение. Им намекнули, что рассмотрение их просьбы может затянуться на годы. Чтобы этого не случилось, им следует связаться с некими людьми, которые отнесутся к ней благожелательно. Опять денежные взносы – и просьба удовлетворена.

А теперь, Пол, слушайте внимательно. Все сказанное здесь я могу подтвердить документально. Я располагаю списками имен, знаю точные даты и суммы. Если вы не докажете мне, что все эти случаи не имеют никакого отношения к избирательной кампании, разразится большой скандал. Обещаю вам, что сделаю это. Вам не удастся купить выборные должности – ни сейчас, ни когда-либо потом. О господи, какие же вы идиоты!

– Вы не должны этого делать, – взмолился побледневший херувим. – Это вызовет раскол нации, поколеблет основы государства, нанесет удар по нашей свободе… – Заткнись, ты, осел!

– Мисс Максвелл, – подошел с аппаратом в руке Жак, – вас к телефону. Позвольте соединить?

– Пожалуйста.

Старший официант включил вилку аппарата в розетку, поклонился и вышел.

– Филлис Максвелл слушает.

– Извините, что беспокою вас во время ленча.

– Говорите громче, я вас плохо слышу.

– Постараюсь, – произнес кто-то зловещим шепотом.

– Кто вы? Что за шутки?

– Это ни в коем случае не шутка, мисс Мингас.

– Под своими корреспонденциями я подписываюсь как Максвелл, но вы напрасно надеетесь шокировать меня тем, что вам известно мое подлинное имя. В конце концов, оно стоит в моем паспорте.

– Это я знаю, – послышался в ответ странный, пугающий шепот. – Именно под этим именем вы регистрируетесь каждый раз, когда приезжаете на Гренадины, точнее, на остров Сент-Винсент, мисс Мингас.

Филлис почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, страшная боль словно обручем сжала голову, а руки задрожали. Ее начало мутить.

– Вы у телефона? – снова напомнил о себе зловещий шепот.

– Кто вы такой? – с трудом выговорила Филлис.

– Я тот, кому вы можете доверять. Будьте уверены в этом.

«О господи! Этот человек знает про остров! Откуда? И вообще, кому какое до этого дело? Каким мерзким интриганом надо быть, чтобы не полениться копаться в чужом белье!.. Неужели все это проделали ради так называемой добродетели? Да и добродетель ли это – мешать людям делать то, что им хочется? Разве мы кому-нибудь приносим вред?..»

Ежегодно Филлис Максвелл на три недели уезжала из Вашингтона в Каракас якобы для того, чтобы найти там тихий приют и полное уединение. На самом же деле Пола Мингас в Каракасе не задерживалась. Вместе с подругами она направлялась на Гренадины, на их остров. Там они могли быть самими собой, находя наслаждение в любви друг с другом.

В интересах карьеры Филлис Максвелл тщательно скрывала свои наклонности, никогда и нигде не проявляла их. Нигде, кроме острова Сент-Винсент…

– Неприлично делать такие намеки, – прошептала Филлис.

– Ну, знаете, большинство людей, пожалуй, скажут, что это вы непристойно себя ведете. Достаточно представить неопровержимые доказательства, и вы станете посмешищем, а с журналистской карьерой будет покончено.

– Что вам от меня нужно?

– Сейчас вы, кажется, обсуждаете с одним честным молодым человеком деликатный вопрос. Оставьте эту тему, и не надо писать о ней.

Со слезами на глазах Филлис Максвелл положила трубку.

– Наверное, нет такой гнусности, на которую бы вы не были способны?

– Фил, клянусь тебе…

– О господи! Да пропади все пропадом, и эти выборы тоже!

Она вскочила из-за стола и выбежала из ресторана.

Кэррола Куинлена О’Брайена коллеги звали просто Куин. Было почти восемь вечера, когда он вошел в свой кабинет и сел за письменный стол. К этому времени половина кабинетов уже опустела, потому что ночная смена приступила к исполнению своих обязанностей.

«Как странно получается! – думал О’Брайен. – Шестьдесят четыре процента всех преступлений совершается между девятнадцатью тридцатью вечера и шестью часами утра, но именно в эти часы главный орган страны по поддержанию порядка функционирует вполсилы».

О’Брайен был не прав. ФБР создавалось не для того, чтобы выполнять оперативные задачи. Его главная цель – сбор информации, а это удобнее всего делать тогда, когда страна и ее граждане бодрствуют. Правда, сейчас началась крупная реорганизация. Все только об этом и говорят.

«Многое у нас давно устарело, – продолжал размышлять О’Брайен. – Запутанная организационная структура, нечеткое распределение обязанностей, малочисленность подразделений с обширными и важными функциями и, наоборот, раздутые штаты сравнительно второстепенных отделов. Кодекс одежды, правила поведения социального, сексуального и еще черт знает какого. Целая система наказаний за недостойное поведение. Впрочем, лесть и низкопоклонство помогают виновным избежать неприятностей. И на каждом шагу страх, страх, страх… Все те годы, что я, Куин, работаю в ФБР, здесь царит страх». Четыре года О’Брайен смотрел на все и помалкивал. Кроме него, были и другие сотрудники, искренне полагавшие, что их деятельность будет способствовать торжеству здравого смысла, поможет руководству ФБР принимать разумные решения.

Они надеялись, что смогут вовремя подмечать опасные отклонения от нормы и доводить их до сведения тех, кому об этом положено знать.

Сам О’Брайен регулярно поставлял информацию разведывательным органам.

Каждый раз, когда директор ФБР приходил в ярость от действительных или мнимых оскорблений, нанесенных ему разведчиками, и запрещал передачу необходимых им сведений, те обращались к Куину. Однажды в благодарность за помощь сотрудник Совета национальной безопасности Стефан Варак подарил О’Брайену серебряный трилистник на цепочке, который теперь висит у него на письменном приборе.