Протокол «Сигма» - Ладлэм Роберт - Страница 68

Цифры плясали перед мысленным взором, и в конце концов в мозгу что-то щелкнуло.

Вена, Австрия.

Звонили из Вены. У этих людей есть преемники, наследники, сказала ему Лизл. Один из них, по словам Меркандетти, жил в Вене: сын чудовища по имени Герхард Ленц. После смерти Россиньоля он может выйти на первый план с таким же успехом, как и любой другой. Бен не ощущал уверенности – нет, ни в малейшей степени, – но по крайней мере это было возможно. Когда нет верных путей, приходится идти по тем, которые кажутся возможными.

Через несколько минут он оказался в сердце города, около Банхофплатц, где Джимми Кавано пытался убить его. Где все это началось.

Он должен попасть на ближайший поезд в Вену.

Австрийские Альпы

В дверь негромко постучали.

– Да?! – раздраженно откликнулся старик.

В комнату вошел врач в белом халате; низенький толстяк с круглыми плечами и выпирающим животом.

– Как дела, сэр? – спросил врач. – Как вам нравится номер?

– Вы называете это номером? – едко откликнулся пациент номер восемнадцать. Он лежал на узкой односпальной кровати, не сняв своего успевшего измяться костюма-тройки. – Это же какая-то поганая монашеская келья!

Действительно, обстановка в комнате была крайне простой – стул, стол, настольная лампа и телевизор. Каменный пол ничем не застлан.

Врач чуть заметно улыбнулся.

– Я доктор Лёфквист, – сказал он, усаживаясь на стул около кровати. – Я рад приветствовать вас, но должен сразу же вас предупредить. Вам предстоят очень насыщенные и трудные десять дней. Вы пройдете самое развернутое физическое и психическое обследование из всех, каким вам когда-либо приходилось подвергаться.

Пациент номер восемнадцать не пожелал утруждать себя тем, чтобы сесть.

– Какого черта еще психическое?

– Поскольку, видите ли, не каждый человек годится.

– И что произойдет, если вы сочтете меня сумасшедшим?

– Каждый, не получивший приглашения присоединиться к нам, будет с изъявлениями нашего сожаления отправлен домой.

Пациент промолчал.

– Пожалуй, вам стоит отдохнуть, сэр: вторая половина дня будет утомительной. Вам сделают компьютерную томограмму, рентген грудной клетки, а затем проведут ряд психологических обследований. И, конечно, стандартный тест на депрессию.

– У меня нет депрессии! – рявкнул пациент.

Доктор пропустил его выпад мимо ушей.

– Сегодня вечером вам не следует есть, чтобы мы могли точно измерить уровень холестерина в плазме, триглицериды, липопротеины и так далее.

– Не есть? Вы хотите сказать, что я должен голодать? Я не согласен сам себя морить голодом!

– Сэр, – ответил доктор, поднимаясь, – вы можете уехать отсюда в любой момент, когда захотите. Если же вы останетесь и если вы получите приглашение присоединиться к нам, то узнаете, что процедура будет продолжительной и весьма болезненной; в этом я должен заранее честно сознаться. Но это не будет походить ни на что из того, что вам когда-либо приходилось испытывать на протяжении всей вашей долгой жизни. Ни на что. Это я вам обещаю.

Кестинг даже не пытался скрыть своего удивления, когда через несколько часов Анна возвратилась с адресом. По правде говоря, Анна и сама удивлялась успеху своих действий. Она сделала то, что сочла целесообразным, и это сработало. Несколько раз прочитав с начала до конца досье Россиньоля, она обратила внимание на имя, принадлежавшее человеку, который мог оказаться полезным: цюрихского государственного служащего по имени Даниэль Тайн. Это имя повторялось несколько раз в различных контекстах, и дальнейшие запросы подтвердили правоту интуиции Анны Наварро. Гастон Россиньоль был первым работодателем Тайна и, как оказалось, в известной степени его наставником. В семидесятых годах Тайн и Россиньоль были партнерами в предприятии с ограниченной ответственностью, занимавшемся высокодоходными еврооблигациями. Россиньоль поддержал кандидатуру Тайна, когда тот захотел вступить в «Кифкинтлер», мужской клуб, в составе которого числилось большинство наиболее влиятельных жителей Цюриха. Теперь, удачно сколотив небольшое состояние, Тайн служил на различных почетных постах в кантоне. Он был как раз таким человеком, в должной мере приближенным к власти и к финансам, который мог бы гарантировать успех осуществления планов своего старого учителя.

Анна без предупреждения явилась к Тайну домой и выложила свои карты на стол. Ее объяснение было очень простым: Гастону Россиньолю угрожает серьезная и неизбежная опасность.

Тайн явно был встревожен, но все равно крепко держал язык за зубами. Впрочем, Анна была к этому готова.

– Ничем не могу вам помочь. Он переехал. Никто не может точно сказать куда, да это никого и не касается.

– Кроме убийц?

– В том случае если они вообще существуют, эти убийцы, – Тайн говорил с показным скептицизмом, но слишком уж быстро соглашался с ее предположениями. – Кто может поручиться за то, что они смогут найти его, если даже вы не смогли этого сделать. А ведь вы располагаете, я бы сказал, экстраординарными возможностями.

– У меня есть основания считать, что они уже преуспели в своих поисках.

Собеседник кинул на Анну острый взгляд.

– Неужели? И какие же это основания?

Анна покачала головой.

– Есть некоторые вопросы, которые я могу обсуждать лишь с самим Гастоном Россиньолем.

– Но почему вы предполагаете, что кто-нибудь может стремиться убить его? Он относится к числу самых уважаемых жителей Цюриха!

– Тогда зачем же ему жить, скрываясь? – вопросом на вопрос ответила Анна.

– Что за ерунду вы говорите, – после непродолжительного раздумья проронил Тайн.

Анна несколько секунд пристально разглядывала собеседника, а потом протянула ему карточку со своим именем и телефонами Управления специальных расследований.

– Я вернусь через час. Мне кажется, что вы тоже обладаете неплохими возможностями. Проверьте мою личность. Удостоверьтесь в том, что я именно та, за кого себя выдаю. Сделайте все, что сочтете нужным, чтобы убедиться в моих добрых намерениях.

– Но как могу я, простой швейцарец…

– У вас есть для этого свои пути, мистер Тайн. А если нет у вас, то есть у вашего давнего патрона. Я совершенно уверена, что вы захотите ему помочь. Я думаю, что мы с вами понимаем друг друга.

Через два часа Анна Наварро позвонила Тайну по его служебному телефону. Министерство экономики располагалось в облицованном мрамором здании в вездесущем стиле «боз ар», в котором строились едва ли не все здания конца девятнадцатого столетия.

Личный кабинет Тайна оказался просторным, хорошо освещенным солнечным светом, со множеством книг вдоль стен. Анну проводили к нему, как только она вошла в здание. Полированная дверь из темного дерева бесшумно, но плотно закрылась за ее спиной.

Тайн спокойно сидел за своим ореховым столом.

– Это было не мое решение, – подчеркнул он. – Это решение мсье Россиньоля. Я не одобряю его.

– Вы проверили меня?

– Вы были проверены, – осторожно подбирая слова, ответил Тайн, используя грамматическую форму страдательного залога. – До свидания, мисс Наварро. – Он протянул ей карточку.

Адрес был записан карандашом мелкими буквами на пустом месте слева от ее имени.

Первый звонок она сделала Бартлету, чтобы поставить его в известность о том, что добилась успеха.

– Вы никогда не перестанете удивлять меня, мисс Наварро, – ответил тот, и Анне показалось, что в его голосе проскользнули нотки подлинной теплоты.

Когда Анна и Кестинг ехали в Хоттинген, швейцарец сказал:

– Вашу просьбу о наблюдении сегодня утром одобрили. Для этого выделят несколько немаркированных полицейских автомобилей.

– А его телефон?

– Да, в ближайшие часы на его телефоне будет установлен «жучок». А в Mutterhaus будет дежурить офицер Kantonspolizei и контролировать разговоры.

– Mutterhaus?