Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт - Страница 32

– Привет, Дру.

– Покушения на меня множатся, Стэнли.

– Похоже на то, – согласился ветеран разведки. – Оставайся в укрытии, пока обстановка не прояснится.

– Куда уж яснее! Они хотят ликвидировать меня!

– Тогда нам придется убедить их, что это им невыгодно. Ты должен выиграть время.

– Как, черт возьми, мы сможем это сделать?

– Чтобы ответить, я должен узнать кое-что еще, но надо дать им понять, что живой ты представляешь большую ценность, чем мертвый.

– Что ты хочешь знать?

– Все. Соренсон – твой босс, твой главный куратор. Я знаю Уэсли не очень хорошо, но мы знакомы; свяжись с ним, сделай мне допуск к информации и быстро меня подключи.

– Зачем мне связываться с ним? Это моя жизнь, и я принимаю решения на месте. Записывай, но потом сожги записи, полковник. – И Лэтем стал рассказывать, начав с исчезновения Гарри в Хаусрюкских Альпах, о его захвате и побеге из долины, затем о пропавшем в Вашингтоне досье на неизвестного французского генерала, о Жоделе, его самоубийстве в театре и его сыне Жан-Пьере Виллье. Тут Стенли Витковски прервал его:

– Это тот актер?

– Он самый. У него хватило глупости на свой страх и риск отправиться под видом уличного бродяги в трущобы. Правда, оттуда он вернулся с информацией, которая может оказаться ценной.

– Значит, старик действительно его отец?

– Проверено и перепроверено. Он был участником Сопротивления, немцы поймали его, отправили в лагерь, а там довели до сумасшествия… почти до полного сумасшествия.

– Почти? Как это понять? Человек либо сумасшедший, либо нет.

– Малая толика разума у него все же осталась. Он знал, кто он… кем был… и почти пятьдесят лет ни разу не пытался встретиться со своим сыном.

– И никто не старался войти в контакт с ним?

– Его считали погибшим, как тысячи других, кто не вернулся.

– Но он не погиб, – задумчиво произнес Витковски, – только стал умственно и, без сомнения, физически неполноценным.

– Мне говорили, его было почти невозможно узнать. И все же он продолжал преследовать генерала-предателя, приказавшего расстрелять его семью. Имя генерала исчезло вместе с досье. Виллье узнал, что этот тип живет в долине Луары, но там обитает около сорока или пятидесяти генералов. Обычно им принадлежат скромные сельские домишки, но иногда они живут в больших домах, принадлежащих другим людям. Такова информация Виллье. Кроме того, он сообщил и номер машины «капо», который привязался к нему, услышав, что он задает вопросы.

– О генерале?

– О человеке, который был генералом пятьдесят лет назад, сейчас ему далеко за девяносто, если он жив.

– Судя по всему, это маловероятно, – заметил полковник. – Участники боевых действий редко живут дольше восьмидесяти – их добивает что-то связанное со старыми травмами. Несколько лет назад Пентагон исследовал этот вопрос для определения возраста консультантов.

– Довольно мерзко.

– Но необходимо, когда дело касается конфиденциальной информации, а умственные способности зависят от здоровья. Эти древние старцы обычно живут замкнуто, тихо увядая, как сказал Большой Мак. И если они не хотят, чтобы их нашли, вы их и не найдете.

– Ты преувеличиваешь, Стэнли.

– Я думаю, черт побери… Жодель что-то узнал, затем на глазах своего сына, которому дотоле не объявлялся, покончил с собой, выкрикивая, что Виллье его сын. Почему?

– Вероятно, он узнал что-то такое, с чем сам не мог бороться. Перед тем как Жодель сунул ружье в рот и разнес себе голову, он крикнул, что недостоин сына и жены. Это свидетельство полного поражения.

– Я читал в газетах, что Виллье отменил «Кориолана» без особых причин. Он только сообщил, что на него сильно повлияло самоубийство старика. В статье много неясного; впечатление такое, будто ему известно что-то, о чем он умалчивает. Конечно, всех, как и меня, интересует, говорил ли Жодель правду. Никто не хочет верить этому, поскольку мать Виллье – знаменитая звезда, а отец – один из самых известных актеров «Комеди Франсез», и оба они живы. Прессе до них не добраться: предполагают, что они на каком-то острове в Средиземном море. Колонки сплетен – сущая клоака.

– Все это делает Виллье такой же мишенью, как и меня. Это я объяснил твоей сотруднице миссис де Фрис.

– За Виллье следовало следить, надо было остановить его.

– Я думал об этом, Стэнли. Я назвал Виллье идиотом за то, что он сделал, и это правильно, но он не слепой идиот. Не сомневаюсь, он готов рисковать жизнью, уверенный в своих актерских способностях. Однако ни на минуту не допускаю, что он согласится рисковать жизнью жены или приемных родителей и высовываться, помогая нам и становясь мишенью для них.

– Ты считаешь, что он получил задание?

– Не хочу даже думать об этом, потому что Моро – последнее осведомленное официальное лицо, встретившееся с Виллье перед тем, как тот объявил об уходе со сцены.

– Не понимаю, – неуверенно произнес Витковски. – Клод Моро у них самый лучший. Я, право, чего-то не улавливаю, Дру.

– Пристегни ремень, полковник. Гарри привез список имен. – И Лэтем подробно рассказал о тех сведениях, которые добыл его брат, находясь в плену у неонацистов. Не утаил он и того, какую тревогу и недоумение вызывали внесенные в этот список имена многих влиятельных людей, якобы не только сочувствующих целям неонацистов, но и работающих на них.

– Не впервые со времен фараоновых легионов нации начинают гнить с головы, – заметил Витковски. – Раз списки привез Гарри Лэтем, они надежны как швейцарский банк. Он, как и Клод Моро, обладает редкими качествами: умом, интуицией, талантом и хваткой. Лучше них в нашем деле нет никого.

– Моро – в списке Гарри, Стэнли, – тихо сказал Дру. Казалось, за молчанием вот-вот последует взрыв, – так было и с Соренсоном, когда Лэтем сообщил ему об этом. – Надеюсь, ты еще здесь, полковник.

– Лучше бы меня не было, – буркнул Витковски. – Не знаю, что и сказать.

– Может, «вранье»?

– Это первая мысль, но есть и вторая, не менее убедительная. Их привез Гарри Лэтем.

– Я это знаю… по тем же причинам, которые ты упомянул, и по десяткам других, которые тебе неведомы. Но даже мой брат может ошибиться или поверить дезинформации, пока не проанализировал ее. Вот почему мне необходимо поговорить с ним.

– Миссис де Фрис сказала, что его ждут в Париже через день-два, что ты просил его позвонить тебе, ну, а сейчас он явно не сможет этого сделать.

– Я даже не могу дать ему номер, ибо и сам не знаю его. Но у тебя он есть.

– Этот номер погребен в засекреченных телефонных дебрях.

– Так что же нам делать?

– В обычной ситуации такую доверчивость не одобрили бы ни Соренсон, ни я, но все же скажи миссис де Фрис, где найти в Лондоне Гарри. Мы отыщем его и устроим вам встречу. Передаю ей трубку.

– Дру? – услышал он голос Карин. – В «Мэзон-Руж» все в порядке?

– Только одиноко, леди… простите, а если «добрая подружка»?

– Перестаньте шутить, это не помогает. Антинейцы иногда ведут себя довольно враждебно, даже с проверенными союзниками.

– О, они великолепны, но изъясняются только восклицаниями.

– Таков обычай, не обращайте внимания. Вы слышали, что сказал полковник, как же мне найти Гарри?

– Он в «Глостере», под именем Уэнделла Мосса.

– Я все устрою. Ждите и старайтесь не волноваться.

– Это не так-то просто. Я попал в эту заваруху и вместе с тем оказался вне ее. Я не могу действовать, и это меня тревожит.

– В вашем положении вы не можете «действовать», мой дорогой. А мы с полковником можем и постараемся ради ваших интересов, наших общих интересов, поверьте мне.

– Придется поверить, и спасибо за «мой дорогой». Весьма признателен за эту теплую нотку именно сейчас. Здесь очень холодно.

– Я не скуплюсь, как и вы на слово «леди», с которым обращались даже к матери, более красивой и менее какой-то такой, чем я. Теперь мы en famille – ведь немного найдется семей, где люди ближе друг к другу, независимо от того, нравится нам это или нет.