Кольцо Атлантиды - Бенцони Жюльетта - Страница 15

— Хорошо. Но не слишком задерживайся, я ведь не собираюсь торчать тут полгода...

— Во всяком случае, у нас есть телефон! Можешь в любой момент позвонить мне в «Шепардс».

— Само собой, — согласился Альдо нарочито покорным тоном человека, которому приходится проявлять чудеса терпения. — Иди, спи...

— Если ты остаешься, то о сне не может быть и речи! Высплюсь в поезде, а сейчас, если хочешь, покажу тебе великий храм Амона в Карнаке!

Как тут отказаться! Адальбер был великодушен и счастлив оттого, что скоро увидит свою красавицу... Оставалось только надеяться, что их отношения не закончатся трагедией, как в случае с Алисой Астор, американкой, выдававшей себя за египетскую принцессу. И все же следовало признать, что археолог обладал хорошим вкусом. Его избранницами еще ни разу не становились дурнушки. И, хотя эти романы обычно плохо заканчивались, Адальбер, придя в себя после бурных сцен и объяснений, снова радовался своему холостяцкому безбедному житью. Он не знал ни уколов совести, ни сожалений. Всех его амурных историй Альдо, конечно, не знал: их крепкая дружба началась около двенадцати лет назад. Но он был свидетелем двух пылких романов Адальбера: один был с международной воровкой, чуть не отправившей обоих друзей на тот свет, и второй с американской миллиардершей, решившей, что ее обокрали, и загнавшей бедного археолога в тюрьму. Нынешняя любовная история, скорее всего, тоже не будет безоблачной, поскольку уже сейчас шли разговоры о предательстве, но кто мог бы поручиться за благополучный исход? Прозрачные глаза красавицы еще не означали, что в голове у нее не таятся страшные козни...

А пока друзья отправились осматривать гигантский Карнак: несколько сот гектаров гордых развалин, где, как в раскрытой книге, можно было прочитать все о величии фараонов и всемогуществе Амона Ра. Адальбер был прекрасным гидом: древность как будто оживала перед глазами Альдо. Словно ослепленный увиденным великолепием, Морозини смог по достоинству оценить глубину его знаний и удивительную способность проводить параллели. Его слова вдыхали в камень жизнь. Оседлав своего конька, Адальбер несся вперед с уверенностью бывалого всадника, впрочем, совсем не чуждого поэзии. За целый час Альдо не проронил ни слова, так что его друг даже удивился:

— Тебе скучно?

Тот энергично замотал головой:

— Конечно, нет! Наоборот! Не скрою, я просто поражен! И не хочу вообще никуда теперь ходить тут без тебя. Жаль только, что с нами нет Лизы, тетушки Амели и План-Крепен!

Рассказчик покраснел, как спелая вишня, и, отвернувшись, кашлянул.

— Всегда приятно слышать такие слова! — скромно ответил он.

Вечером они наскоро поужинали, и Альдо проводил друга на вокзал. Но его снедало непонятное беспокойство.

— Позвони мне завтра утром! — неожиданно даже для самого себя попросил он. — Хотя бы только затем, чтобы сказать, что хорошо доехал.

— Конечно, позвоню!

Но назавтра Адальбер не позвонил, и смутная тревога не покидала князя, хотя Альдо пытался убедить себя в том, что, встретив свою драгоценную Салиму, его друг начисто о нем забыл. Все это время Альдо провел в комнате или в саду. Он лишь однажды зашел в бар пропустить стаканчик с полковником Сэржентом, с которым ему хотелось бы познакомиться поближе... тот действительно был ему симпатичен. Полковник рассказывал об индийской армии с таким же увлечением, с каким Адальбер говорил о своих храмах, но после полудня они с женой должны были сесть на пароход, отплывающий в Асуан. Вечером Альдо почувствовал себя настолько одиноким, что не знал, куда бы податься; его спасла лишь беседа с барменом, которая, к счастью, принесла облегчение. Альдо попросил его позвонить в «Шепардс», а тот ответил, что на линии какие-то неполадки и с Каиром невозможно было связаться с самого утра.

— Такое иногда бывает, — утешал его бармен. — Мы делаем все возможное, чтобы этого не случалось, но бывают всякие непредвиденные обстоятельства...

Бармен так и не понял, отчего вдруг этот элегантный клиент так обрадовался и даже оставил ему щедрые чаевые. Он решил, что знатный итальянец, приехавший из страны, где правил тот ужасный человек, возможно, как-то связан с сопротивлением... В общем, бармен подумал, что не следует упускать Альдо из виду.

А Морозини, успокоившись, покуривал в саду, прислушиваясь к звукам гостиничного оркестра, наигрывавшего английские вальсы. Затем поднялся к себе в номер и быстро заснул. Наутро, когда он собрался узнать, исправили ли телефонную линию, через открытое окно послышался голос Адальбера, заказывающего себе завтрак. Альдо выскочил на балкон. Никаких сомнений! Это был он! Полускрытый за гигантскими зелеными пальмовыми листьями, но вполне, вполне узнаваемый!

Пять минут спустя он уже входил в комнату к другу.

— Уже вернулся?

— Как видишь!

Тон был мрачен, и лицо под темными стеклами очков отнюдь не лучилось счастьем. Альдо уселся по другую сторону плетеного столика, на котором официант установил поднос. Археолог с отвращением уставился на еду и ни к чему не прикоснулся.

— Что с тобой? Ты не голоден?

— Нет. Сам не знаю, зачем я все это заказал.

— Да потому, что внутренний голос подсказал тебе, что питаться необходимо. Ну, проглоти хотя бы кофе! — посоветовал Морозини другу, наполняя большую чашку, а затем взял тост и, не смотря на Адальбера, стал намазывать его маслом. — Вы что, поссорились? — спросил он наконец.

— Тут уж поссоришься: она испарилась!

— Как это: испарилась?

— А как это называется: квартира заперта, ключи сданы и не оставлен даже адрес для пересылки корреспонденции?

Адальбер машинально засунул в рот намазанный джемом тост и выпил кофе. Альдо вздохнул с облегчением.

— Наверное, без толку спрашивать тебя, ходил ли ты в музей?

— Ее там не видели с тех пор, как ты с ней встретился, да, кстати, я убедился, что они вообще ничего особенного о ней не знали, а о ее семье — и того меньше. Ничего, абсолютно ничего узнать не удалось. Действительно, она будто бы растворилась в воздухе, как джинн из арабских сказок.

Оба умолкли. В молчании Адальбер налил себе еще одну чашку кофе и протянул руку за очередным тостом.

— Все-таки странно, — тихо произнес Альдо. — Кто-то же знает ее в этой стране? Ты, например, еще когда вы работали вместе... Неужели она тебе никогда о себе не рассказывала?

— Она не любила говорить о себе. Сирота, воспитывалась дедом, вот и все, что я знал... О, чуть не забыл, вот это мне передали в отеле для тебя.

Он вытащил из кармана пиджака тонкий голубоватый конверт, который Альдо узнал без труда. Шакияр так и не пожелала оставить его в покое. Вскрытие конверта и прочтение нескольких строк много времени не заняли. Принцесса выражала сожаление, что он не смог быть на вечере, устроенном в его честь, и надеялась на скорую встречу. И еще добавляла, что, по-видимому, нашла приемлемый для них обоих выход из положения. Прочитав письмо, Альдо пожал плечами и сунул его в карман.

— Бред какой-то! — прокомментировал он и, отвечая на вопросительный взгляд Адальбера, рассказал ему о своем визите к принцессе. — Ни много ни мало жемчуга Саладина! Ты представляешь? С таким багажом меня бы взяли на первой же границе и дали бы пожизненный срок! Но поговорим лучше о тебе. Что ты собираешься теперь делать?

— А что, по-твоему, я могу предпринять? Моя находка превратилась в дым, а Салима растворилась в пространстве. Поездим с тобой по окрестностям, я покажу тебе мой собственный Египет, а потом отправимся домой! До следующего года, если богу будет угодно!

— Но пока ты мог бы мне помочь разобраться в странной кровавой трагедии, свидетелем которой я оказался около месяца назад. Я не могу поверить, что приглашение Шакияр не связано с этим делом. Оно пришло почти сразу же после той драматической истории.

— Какой еще драматической истории? Ну-ка расскажи! — с деланной небрежностью попросил Адальбер.

По своему обыкновению, Альдо точно и кратко изложил суть произошедшего: убийство Эль-Куари, свои попытки его спасти, черный замшевый мешочек, найденный у того в носке. Рассказывая, он наблюдал за другом: вначале рассеянный (все из-за Салимы!), Адальбер, слушая Альдо, с каждой минутой становился все более сосредоточенным. Чтобы убедиться в этой перемене, Морозини нарочно прервал свое повествование, когда дошел до последних слов умирающего. Адальбер тут же переспросил: