Наследие Скарлатти - Ладлэм Роберт - Страница 61

Скарлетт заметил этот взгляд. Он приблизился к пожилому генералу и протянул руку.

– Господин генерал!

Рейнгардт перевел взгляд на Скарлетта, и, хотя внешне это никак не проявилось, вид Скарлетта явно его смутил. Они пожали друг другу руки.

– Пожалуйста, присаживайтесь, герр генерал! – Гесс не скрывал восторга перед столь высокопоставленными гостями. Рейнгардт сел во главе стола. Скарлетт огорчился: ему хотелось самому занять то место – командную позицию.

Гесс осведомился, что предпочитает Рейнгардт – виски, джин или вино. Генерал решительным жестом руки отверг предложение.

– Мне тоже ничего, – заявил Алстер Скарлетт, усаживаясь слева от Рейнгардта. Гесс даже не взглянул на поднос и тоже сел. Геббельс вернулся, прихрамывая, к стулу у стены.

Скарлетт заговорил:

– Я приношу свои извинения за опоздание. Непростительный факт, но, к сожалению, возникло безотлагательное дело с нашими союзниками в Лондоне.

– Простите, как вас зовут? – перебил его Рейнгардт. Он говорил по-английски с сильным акцентом. Скарлетт быстро глянул на Гесса.

– Крюгер, герр генерал. Генрих Крюгер.

Рейнгардт не отводил взгляда от Скарлетта:

– Не думаю, что это ваше настоящее имя, сэр. Вы ведь не немец.

– У меня немецкая душа. Поэтому я выбрал себе немецкое имя.

Гесс вмешался:

– Вклад герра Крюгера в наше общее дело бесценен. Без него мы никогда не добились бы таких успехов.

– Мне кажется, вы американец… Вы не говорите по-немецки?

– Вскорости этот недостаток будет устранен, – сказал Скарлетт.

В действительности он говорил по-немецки вполне сносно, но порой все-таки испытывал затруднения.

– Я не американец, генерал… – Скарлетт также пристально посмотрел на Рейнгардта и резко отчеканил: – Я – гражданин нового мира!.. И я, как никто другой, вправе стать свидетелем установления нового порядка. Прошу вас иметь это в виду в ходе нашей беседы.

Рейнгардт пожал плечами:

– Разумеется, у меня нет никаких сомнений, что у вас, как и у меня, имеются основания для сегодняшней встречи.

Скарлетт успокоился и чуть пододвинул стул.

– Итак, господа, к делу. Я хотел бы покинуть Монбелье сегодня же ночью. – Рейнгардт сунул руку в карман пиджака и достал оттуда сложенный вдвое лист почтовой бумаги. – Ваша партия, конечно, добилась вполне определенных успехов в рейхстаге. С учетом мюнхенского фиаско можно даже сказать – весьма значительных успехов…

Гесс с энтузиазмом воскликнул:

– Это только начало! Германия очистится от позора бесславного поражения и поднимет голову! Мы будем хозяевами Европы!

Рейнгардт внимательно наблюдал за Гессом. Затем спокойно произнес:

– Нам было бы достаточно стать хозяевами хотя бы самой Германии. Быть способными защитить свою страну – это все, чего мы хотим.

– Это лишь минимум того, что мы можем гарантировать, генерал. – Скарлетт старался говорить спокойно и сдержанно.

– Этим минимумом гарантий мы и желали бы заручиться. Мы не сторонники тех крайностей, которые проповедует Адольф Гитлер.

При упоминании имени Гитлера тщедушный Геббельс всем корпусом подался вперед: его раздражал сам факт устранения от участия в беседе.

– Что такое с Гитлером? Что вы о нем говорите? – спросил он по-немецки. – Гитлер – это путеводная звезда! Гитлер – надежда Германии!

– Для вас, может быть, – по-немецки же возразил Рейнгардт.

Алстер Скарлетт взглянул на Геббельса и заметил в его глазах ненависть. Да, подумал он, когда-нибудь Рейнгардт поплатится за эти слова. Между тем, разворачивая лист бумаги, генерал продолжал:

– Времена, переживаемые нашей нацией, требуют необычных союзников… Я беседовал с фон Шнитцлером и Киндорфом. Крупп не намерен вступать в переговоры, как, вероятно, вы уже знаете… Германская промышленность не в лучшем состоянии, чем армия: и та и другая – заложницы Союзной контрольной комиссии. Версальский договор устанавливает массу ограничений. Мы живем как на качелях, никакой стабильности. И нам не на кого рассчитывать, кроме себя. У нас у всех как кость в горле Версальский договор.

– Это лишь одно из препятствий. Есть и другие, – самодовольно заметил Скарлетт.

– Я приехал в Монбелье ради одной-единственной цели! Для возрождения германской промышленности и для экспорта ее продукции должны быть созданы определенные условия. Равно как и для возрождения армии. Ограничение численности войск до ста тысяч человек при необходимости охраны границы общей протяженностью более чем в тысячу шестьсот миль! Да это просто смехотворно… Нам сначала обещают, обещают, а потом следуют угрозы. Никакого понимания. Никаких материальных средств для необходимого роста.

– Нас предали! Нас предали самым бесстыдным образом в девятьсот восемнадцатом, и это предательство продолжается! И в самой Германии предателей по-прежнему полно! – воскликнул Гесс. Больше всего на свете он желал оказаться в числе друзей Рейнгардта. Рейнгардт почувствовал это и восторга не испытал.

– Да. Людендорф все еще придерживается этой теории. Мез-Аргонн… по-видимому, с этим трудно смириться.

Алстер Скарлетт расплылся в улыбке:

– Как и некоторым из нас, генерал Рейнгардт.

Генерал взглянул на него:

– Я не стану обсуждать это с вами.

– Но однажды вам придется это сделать. Именно поэтому я здесь. Отчасти.

– Повторяю, герр Крюгер: у вас свои резоны, у меня – свои. Ваши меня не интересуют. Но вам с моими придется считаться.

Рейнгардт взглянул на Гесса, а потом – через стол – на притаившегося у стены Геббельса.

– Буду откровенен, господа, хотя никакого секрета для вас, вероятно, и не открою… На территории большевиков вдоль польской границы находятся сейчас тысячи оказавшихся там офицеров. На них нет спроса в своей собственной стране. Они обучают русских полевых командиров! Они внедряют дисциплину в крестьянской Красной армии… Почему? Иные – чтобы просто прокормиться. Другие оправдываются тем, что русские заводы поставляют нам артиллерийские орудия и некоторые виды вооружения, запрещенные Союзной комиссией… Мне не по душе такое положение дел, господа. Я не доверяю русским… Веймарская республика пала. Эберт оказался несостоятельным. Гинденбург и того хуже. Нам необходимы новые политики, способные добиться отмены Версальского договора. Мы должны преобразовать страну изнутри.

Рудольф Гесс решительно положил руки на стол ладонями вниз.

– От имени Адольфа Гитлера и нашего собственного мы, присутствующие здесь, заверяем, что во главу угла своей политической платформы Национал-социалистическая рабочая партия Германии ставит безусловную отмену Версальского договора и его ограничений!

– Я учту это. Мне важно знать, способны ли вы реально объединить различные политические группы рейхстага. Я не стану отрицать, что вы имеете влияние. Куда большее влияние, чем другие… Но нас и наших соратников в деловом мире интересует ваша стабильность. Способны ли вы выстоять? Мы не можем делать ставку на политическую комету, которая сгорит без следа.

Алстер Скарлетт поднялся и с высоты своего роста посмотрел на пожилого немецкого генерала:

– А как вы отнесетесь к тому, что мы располагаем такими финансовыми возможностями, о которых даже и помышлять не смеет ни одна политическая организация в Европе? А может, и во всем западном полушарии.

– Я бы сказал, что вы преувеличиваете.

– А если я сообщу, что мы обладаем достаточно обширной территорией, где можно обучать тысячи и тысячи отборных войск вне бдительного ока версальских инспекционных групп?

– Вам придется привести соответствующие доказательства.

– Я могу сделать это без промедления.

Рейнгардт также встал и, неотрывно глядя на Генриха Крюгера, произнес:

– Если вы говорите правду… вам обеспечена поддержка высшего генералитета германской армии.

Глава 36

Джанет Саксон Скарлетт, еще не вполне проснувшись, потянулась к Кэнфилду, но его не оказалось рядом. С трудом открыв глаза, она окинула взглядом комнату. Джанет подташнивало, голова раскалывалась от боли, веки словно налились свинцом – все признаки тяжелого похмелья.